Царица поверженная - Маргарет Джордж
Солнце поднялось высоко и нагревало внутренний двор храма. С одной стороны находился некрополь мумифицированных крокодилов, с другой – большой круглый колодец «нилометра», связанный с рекой. Направившись к нему, я заглянула через край и с удивлением увидела, что вода поднялась не очень высоко – она едва приблизилась к риске, называемой «локоть смерти», уровень ниже которой грозил засухой и голодом. Между тем по времени воде пора было подняться выше.
Я забеспокоилась.
Мы поспешили обратно на судно, перешли по сходням через лежбище крокодилов, провожавших нас весьма заинтересованными взглядами. Один огромный крокодилище разинул пасть, показав ряды страшных острых зубов и жирный язык – розовый, как цветок. Выглядел он внушительно; похоже, Собек хорошо заботился о своих подопечных.
– О Исида! – взмолилась я. – Будь милосердна к своим чадам так же, как Собек добр к своим!
Как бы то ни было, мы продолжим путь в Филы, доведем до великой богини свои тревоги и оставим Птолемея на ее попечение.
Спустя день плавания под парусом по мягким волнам Нила мы добрались до Первого порога. На сей раз его рев был приглушен, ибо вода поднялась, хоть и ниже обычного уровня, и скрыла под собой многие из острых скал. Участок сделался проходимым для лодок, но плыть следовало с большой осторожностью. Преодолев опасный отрезок, мы встали на якорь вблизи острова Филы в сумерках, когда в жемчужной глади воды отражалось вечернее небо.
В угасающем свете крохотный островок светился сотнями молитвенных свечей, оставленных паломниками. Стены великого храма Исиды были сложены из песчаника, но сегодня ночью он походил на тончайший алебастр, белый и прозрачный.
После той странной церемонии, соединившей меня с Цезарем, а потом показавшейся насмешкой, я обещала себе никогда сюда не возвращаться. Однако теперь я уже не была уверена в правильности такого решения. Возможно, церемонии и обряды, даже если они совершаются на чужих незнакомых языках, обладают собственной силой. Как знать – может быть, Цезарь все-таки чувствовал себя связанным со мной после того, что здесь произошло.
Огоньки угасали один за другим, задуваемые ветром, и очертания храма таяли в сумраке. Теперь он лишь угадывался в слабом свете нанизанного на тростник месяца.
Я лежала в постели, принимая ласку теплого ветерка, и чувствовала себя под защитой Исиды, чей дух витает над этим островом.
Мы высадились на берег на рассвете, до прибытия толпы паломников, ибо хотели встретиться с богиней наедине. Птолемей был совсем слаб. Даже короткое расстояние от места высадки до ворот храма далось ему с трудом.
– Смотри! – Я указала на первый пилон с великолепным изображением нашего отца: облаченный в боевые доспехи, он в блеске и славе сокрушал врагов.
– Да-да, я вижу, – устало отозвался брат.
– Ваши величества, – низким мелодичным голосом произнес облаченный в белое жрец Исиды, с поклоном встретивший нас, – во имя богини мы приветствуем вас в ее храме.
– Мы пришли, чтобы просить богиню об исцелении, – сказала я.
– Разумеется. – Жрец кивком головы указал на оставленные во внутреннем дворе разнообразные дары. – Многие приходят сюда за этим, и не только египтяне: нубийцы с юга, арабы, греки, даже римляне. Наш храм – средоточие целительных сил, расположенное недалеко от Нила. К тому же здесь погребен Осирис. Это воистину священная земля.
Он сочувственно посмотрел на Птолемея и даже протянул руку, чтобы погладить его по плечу, но вовремя вспомнил, что это запрещено. Я сама обняла брата за плечи и спросила, можно ли нам приблизиться к святыне.
– Дары несут следом, – пояснила я, указав на четверых слуг в одеяниях из нового небеленого полотна: они несли золоченые шкатулки с миртом, золотом, корицей и сосуды со священным белым сладким вином из Мареотиса.
Жрец повернулся и медленными размеренными шагами, как предписывал церемониал, повел нас через порталы первого пилона во двор поменьше, а потом через вторые двери – в темный зал, где пребывала сама святая святых.
Никакой естественный свет сюда не проникал. Камни прилегали друг к другу так плотно, что не оставалось ни щелочки, куда могло бы пробиться солнце. Большая, в полный рост, золотая статуя Исиды освещалась мягким желтым светом свечей в высоких канделябрах.
Богиня была прекрасна – безмятежная, все прозревающая и сочувствующая. Глядя на нее, я ощутила, что на меня нисходит умиротворение. Такой покой даровался мне лишь изредка, да и то мимолетно.
«О великая богиня! – бормотала я про себя. – Как могла я забыть твой благословенный лик!»
Я поклонилась, впитывая неземную благодать и преисполняясь благодарностью, ибо из всех женщин мира я одна сподобилась чести стать земным воплощением Исиды.
Жрец бросил благовония в кадило у ног статуи, и воздух наполнился нежным благоуханием. Он начал обряд, нараспев возглашая хвалу богине:
Дарующая жизнь, в священном холме обитающая, О ты, вод разливами повелевающая, Людям жить, растениям расти позволяющая, Жертвы иным богам приносить разрешающая! Мольба моя к тебе, о преображенная! К ней – ибо она госпожа небес,Ее муж – владыка подземного мира, Ее сын – истинный господин земли,
Ее муж – живою водой воссозданный. Истинно, истинно она Владычица Земли, небес и царства подземного, Ибо их подвигла к существованию, Ибо руки творят ее, сердце чувствует. Рукокрылая, бдит она в каждом городе, Бдит за Гором-сыном и братом своим Осирисом.
Я шагнула вперед и, положив свои дары, сказала:
– Дщерь Ра, узри меня, Клеопатру, пришедшую к тебе, дабы созерцать твой прекрасный лик! О Исида, дарящая жизнь, услышь меня и прими мое вечное преклонение.
Я склонила голову.
Богиня молчала. Теперь надлежало исполнить гимн, и я решила пропеть свой любимый – радостный, ни разу не звучавший после нашей с Цезарем брачной церемонии.
О Исида, великая мать бога, владычица Фил, Супруга бога, возлюбленная его и его десница, Божественная мать, великая царская супруга, Слава и украшение небесных покоев, Ты – облако чистое, жизни влагой поля поящее, Ты – светоч любви, госпожа Верхнего и Нижнего Египта, Ты – повелевающая сонмом божественным, Правящим сообразно твоим указаниям, Ты – царица очарования, восторга владычица, Ликом прекрасная, свежим миртом венчанная!
Из алькова позади статуи зазвучал высокий голос жреца, отвечающего от имени богини:
– Сколь прекрасны твои дары, моя возлюбленная дочь Исида, увенчанная диадемой Клеопатра! Тебе вверила я эту землю, радуйся!
Послышался сухой серебристый треск систра, и бестелесный голос продолжил:
– Я заставлю эту землю бояться тебя; я отдала тебе эту землю; я заставлю чужие страны бояться тебя.
«Заставлю чужие страны бояться тебя…» К какой
