Оливия Кулидж - Служанка Артемиды

– Откуда же она знает?

– Очень просто! – Глаза Агаристы засверкали озорным блеском. – Папа пригласил одного известного художника, и он расписал стены в нашей парадной комнате. Он изобразил подвиги Геракла. Ну а мама попросила слугу просверлить ма-а-аленькую дырочку в зрачке Геракла, и теперь она может залезть на табуретку и посмотреть на гостей.

Алеция рассмеялась. Она уже давно перестала удивляться рассказам подруги.

– А что бы сказал твой отец, если бы догадался? – спросила она.

– Уверена, что он бы просто посмеялся. Он всегда подшучивает над тем, что делает мама.

Агариста подумала, что ей придется вскоре вернуться домой. Мама ей сказала, что Филакрос спешит со свадьбой, а кроме того, девочке уже исполнилось четырнадцать.

– Я постараюсь остаться с тобой подольше, – пообещала она, задумчиво поглядев на подругу, и Алеция крепко сжала ее руку.

Когда девочки вернулись в храм, Солон радостно встретил свою хозяйку. Он взлетел и угнездился у нее на плече. Алеция нежно поглаживала его перышки, но мысли ее были совсем невеселыми. Она так надеялась, что богиня сама заберет птичку, пока они были в отъезде. Солон расправил свой красивый хвост и как всегда радостно ворковал. Бесстрастное изваяние богини со скрещенными на груди руками, как и прежде, охраняло храм. Все шло своим чередом.

Прошел месяц, и Агариста получила из дома записку, в которой сообщалось, что на днях за ней приедет отец и заберет ее домой. Девочка побелела как полотно и убежала. Ала разыскала ее около клетки для кроликов, где жил Усатик. Агариста кормила его и плакала.

– Он кролик, только и всего, – с вызовом сказала она подруге.

– Я знаю, – согласилась Ала. – Не думай об этом.

– Теперь мы не сможем видеться. – Агариста смахнула слезы тыльной стороной ладони. – Может быть, только в театре, раз в году, или на празднике Афины. Если ты будешь мне писать письма, я кого-нибудь попрошу их читать. Но в письмах всего не расскажешь.

– Ты права.

– Мой отец привезет в храм мою статую, это его дар. Твой, наверное, тоже привезет твою. Хорошо бы их поставили рядом.

– Это было бы замечательно.

– Знаешь, я думаю, мне удастся обвести моего супруга вокруг пальца. Я уговорю его, и он разрешит мне делать визиты. Я знаю, некоторые дамы ездят в гости.

– Я в тебе не сомневаюсь, – улыбнулась Алеция.

Агариста снова повернулась к своему кролику.

Алеция понимала, что наступил такой момент, когда любимый зверек больше говорит сердцу, чем любой, даже самый близкий человек. Алеция взяла Солона в руки и вышла на лужайку. Она подбросила голубя вверх, он взлетел, но, сделав круг над ее головой, снова опустился на плечо хозяйки. Ала сломала ветку и попробовала отогнать птицу.

– Лети, Солон, лети, – крикнула она, – ты свободен! Я ведь специально не подрезала тебе крылья. Ты сможешь улететь далеко!

Голубь опустился на ветку дерева и наблюдал оттуда за своей хозяйкой.

– Улетай, улетай же! – Алеция подняла с земли камешек и бросила в птицу. – Улетай!

Тут в небе над рекой появился ястреб и начал лениво кружить над деревьями. Потом что-то на другом краю рощи привлекло его внимание, и он устремился туда в поисках новой жертвы, а Солон поспешил укрыться на плече у хозяйки. Теперь Алеция уже не решалась прогонять своего любимца на волю.

Алеция медленно возвращалась в храм. На сердце у нее было тяжко. Даже Агариста считала, что будущее Алеции уже предрешено. Значит, через месяц или через два ей придется принести Солона в жертву богине и уехать домой. Она вовсе не хотела отказаться от обычной жизни и навсегда остаться в храме. Ведь когда уедет Агариста, тут станет так скучно и холодно, а бесстрастное изваяние богини ничем не могло ей помочь. Скоро придет записка от ее отца, и что тогда делать? Конон никогда не был тираном, но не послушаться отца было невозможно. При одной мысли о том, что отец может рассердиться, Ала чувствовала, что заболевает, хотя она прекрасно знала, что отец не будет забирать ее из храма против ее воли. Ведь это сам Конон сказал: «…птица пробудет с тобой столько, сколько пожелаешь».

Ала ощущала себя одинокой и всеми покинутой. Агариста вот-вот уедет. Богиня хранит молчание. Даже любящая мама, Атенаис, служанка Афины, не понимает ее. Осталась одна Артемиодора, только она сможет помочь. Алеция открыла свой сундучок и достала бусины, раскрашенные Калиной. Девочка хорошо помнила слова Артемиодоры о том, что в жизни часто происходят вещи, о которых никто не говорит. Ей было совестно посылать просьбу о помощи, но другого выхода она не видела.

Артемиодора говорила, что любая женщина из деревни согласится отнести ей раскрашенную бусину, и Алеция отправилась на поиски какой-нибудь женщины с добрым лицом, которая смогла бы ей посочувствовать и доставить ее призыв о помощи.

Птица в руке

День уже начал клониться к вечеру, когда Алеция перешла через реку, чтобы под большим кустом боярышника встретить Николаоса. Она смущенно подошла к юноше, все еще немного стыдясь того, что вызвала его. А он посмотрел на нее с доброй улыбкой.

– Это я попросил маму повидаться с тобой, мне хотелось знать, понравишься ли ты ей. А теперь она послала меня к тебе… Какая у тебя красивая птица.

Он протянул руку, чтобы погладить Солона, а голубь не испугался, сделал несколько шажков и уселся на плече Николаоса. Юноша начал гладить его указательным пальцем, чтобы дать девочке время привыкнуть к нему. Он приручал ее как птичку.

– Что же делать с твоим Солоном? Может быть, отпустим его на волю? – тихо спросил Николаос.

– Я уже пробовала, но он вернулся обратно. А потом прилетел ястреб.

– Не думаю, что он долго проживет на воле. Слишком уж он ручной.

– Это я виновата! Я его приручила!

– Но это твоя птица.

Ала с отчаянием покачала головой:

– Я не должна была так поступать. Ведь он мне доверяет, он мне поет и берет зернышки у меня из рук, а я с самого начала знала, для чего он предназначен! Он не выбирал такой судьбы! Он любит жизнь, так же как и я!

Николаос взял девочку за руку и усадил ее на старый пень на берегу.

– Садись-ка сюда и посмотри на реку, а я сяду у твоих ног. Посмотри, как медленно она течет в это время года, а ведь она все равно доберется до моря. Поверь мне, никто не выбирает своей судьбы. Мы не по своему желанию появляемся на свет и не по своему желанию умираем. И у твоей птицы – своя судьба. Пока она жила с тобой, она была счастлива, и это часть ее судьбы. Говорят, на судьбу нельзя жаловаться. И еще говорят, что те, кого боги любят больше остальных, умирают молодыми.

Алеция размышляла над тем, что сказал Николаос, и смотрела на гладь струящейся мимо них реки. В зарослях позади них громко чирикали воробьи, провожая солнце.

– Но ведь когда всемогущие боги хотят забрать ребенка к себе, – попыталась объяснить Алеция, – не они приносят ему смерть, в назначенный час они призывают к нему бога смерти из подземного царства. Я заменяла Солону всемогущих богов. А теперь ты хочешь, чтобы я стала для него богиней смерти. Я не могу этого сделать.

– Но это – часть твоей судьбы, Алеция.

– Я знаю, но все равно не могу!

– Давай я расскажу тебе то, что говорил о смерти один мудрый человек. «Жизнь и смерть, – учил он, – противостоят друг другу и никогда не должны соприкасаться. Жизнь есть в каждом человеке, в каждой птице, в каждом животном, и если это настоящая жизнь, то как же смерть может с ней так легко справиться? Почему жизнь гаснет, как свеча на ветру? Да потому, что умирают только наши тела. Но жизнь не умирает, она переходит в другое тело. И каждое мгновение одни живые существа появляются на свет, а другие умирают».

– Ты хочешь сказать, что мой Солон станет другой птицей?

– Или животным, или человеком. Кто знает! Только знай, что его счастливая душа будет жить дальше. Это как дождь: зимой он обрушивается с небес на землю, летом земля высыхает, и снова приходит зима, и снова – дожди.

– И ты в это веришь? – Алеция тревожно посмотрела Николаосу прямо в глаза.

– Да, я верю в это. Но ты должна знать, что не все в это верят. Многие, тоже мудрые люди, думают по-другому.

Алеция глубоко вздохнула. Кажется, она почувствовала облегчение.

– А твоя мама в это верит? – спросила она.

– Надеюсь, что верит, – мягко ответил Николаос. – Ведь двое моих старших братьев погибли три года назад в битве на море.

– О, – воскликнула Алеция, позабыв о своих печалях, – а ведь она выглядит такой счастливой!

– Она не любит огорчать окружающих своими бедами. Только вот они с отцом настаивают, чтобы я поскорее женился. Ведь я последний в роду.

Алеция ничего не ответила, и они долго сидели в молчании. Звезды в вышине начали бледнеть, и на востоке разгоралась заря. С противоположного берега раздался предостерегающий свист Агаристы. Ала вскочила на ноги.