Октавиан Стампас - Проклятие
Неделя проходила за неделей, никто больше не тревожил безрадостное уединение главы Ордена тамплиеров.
Легко себе представить, в какой ад постепенно превращалась внутренняя жизнь старика. Он готовился к непримиримым словесным дуэлям, к потоку обвинений, которые будет убедительно и насмешливо опровергать, высмеивая в присутствии представителей папского капитула королевских и доминиканских следователей. Он был готов, что обвинители пустятся на всяческие уловки, подвохи и подтасовки, он знал, что суд будет изначально необъективен и предубежден против него, знал, как перебить его предубеждение. Пусть сражение будет трудным, тем полновеснее будет окончательная победа. В тылу у него стояла самая неодолимая сила — истина. На одеянии Ордена нет пятен, и потому даже подкупленный судья не посмеет сказать — вижу!
Поэтому Великий Магистр мечтал только об одном, чтобы процесс начался как можно быстрее. Но королевские следователи медлили и Жак де Молэ сходил с ума, не умея найти объяснение их медлительности. Сначала он думал, что они откладывают допросы, собираясь сначала разобраться в делах провинциальных комтурств, а уж потом обрушиться на высших руководителей Ордена. В этом была какая-то логика. И если все развивается по такой схеме, ему вроде бы незачем нервничать. Может быть до него даже не дойдет очередь. Выяснив, в каком состоянии находятся орденские дела в провинции, люди Филиппа откажутся от своих безумных обвинений, ввиду их полной недоказуемости.
Да, так хотелось бы думать. Но что-то мешало де Молэ остановиться на этой обнадеживающей мысли. И постепенно он стал склоняться к другому объяснению медлительности королевских следователей, значительно менее приятному. Скорей всего, никакого следствия вообще не ведется, или ведется оно самым вялым образом для отвода глаз. Филиппа не интересует истинное положение дел, ему все равно, каков он по сути, Орден рыцарей Храма Соломонова. Преступен он или прекрасен. Он считает нужным уничтожить его и все. И избиение окажется тем сильнее, чем выше и прекраснее окажется Орден тамплиеров.
Но если так — Жак де Молэ даже замычал от страшной душевной боли — тогда он, Великий Магистр не хитроумный и мудрейший правитель, великолепно придумавший, как спасти от навета и нападок одну из святынь христианства, а безумный старик, сам полезший в пасть хищнику и потащивший за собою всех доверившихся ему. А король Филипп это не просто капризный, двоедушный деспот, задумавший поправить свои финансовые дела путем обыкновенного грабежа, как это делают бандиты с большой дороги, а посланец самого дьявола, пришедший в мир для совершения дел ужаснейших. И начинает кружиться душа, когда представляешь себе бездны, что извергли его.
Изнемогая под бременем этих тягчайших размышлений, Жак де Молэ обречено гремел своими кандалами и какая-то погребальная нота с каждым днем все сильнее звучала в их звоне.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. АРЛЬ
Арман Ги не все рассказал своему новому союзнику. Скрыл он, правда, только одно. Что несколько лет назад, будучи еще только рядовым рыцарем, он обнаружил в своей келье тамплиерской капеллы под Аврашем, некое письмо. Скрыл он и то, что именно с него, с этого странного послания, подписанного именем Ронселен де Фо, и началось его внутреннее перерождение, в результате которого из обычного, среднесообразительного, провинциального дворянина, на свет появился законченный негодяй и убежденный апологет истинного, исконного тамплиерства.
В послании этом не только излагались в общих чертах те идеи, которые комтур Байе попытался, встав на должность, воплотить в жизнь, но и содержалось приглашение посетить владение Пелисье, находившееся неподалеку от Арля. То есть, на другом конце королевства. Указывалось, правда, что посещение это желательно совершить уже после того, как новообращенный почувствует уверенность в том, что созрел для такого визита.
После того, что с ним произошло, после тамплиерского суда, после заключения в подземелье Тампля и беседы с Его величеством Филиппом Красивым, Арман Ги решил, что наконец созрел и его появление в Пелисье не будет сочтено этим таинственным автором, Ронселеном де Фо, слишком преждевременным.
Выбравшись из подземелья с помощью верного Лако, комтур отправился в Байе. Там, в специальном тайнике хранилось вышеуказанное послание. Арман Ги не решался держать его при себе или в своих покоях, справедливо опасаясь, что оно может кому-нибудь попасться на глаза.
Прибыв на место, он обнаружил, что дровяной сарай, где был устроен тайник, сгорел, пожар был ужасный, так что высокие церковные чины, прибывшие в капеллу для инспекции, вынуждены были спасаться бегством.
Ну что ж, решил Арман Ги, послание Ронселена сделало свое дело и нечего жалеть об его исчезновении. Не исключено, что оно само воспламенилось и «обставило» свое исчезновение страшным пожаром. Это лишний раз доказывает, что происхождения оно мистического и таинственного.
Едва переночевав, комтур отправился в обратный путь. Как он докажет в Пелисье, что он именно тот Арман Ги, которого они ждут? Но ведь докажет же как-нибудь!
Самым главным приключением на этом пути была встреча с королем. Мысль о том, что ему необходимо заручиться поддержкой Филиппа зрела в нем давно и созрела в тот момент, когда он проезжал через Париж. Чтобы попасть к королю, нужно было сначала попасть к Ногаре. Не будем здесь излагать все обстоятельства этого дела. Бывшему комтуру Байе удалось встретиться с канцлером и произвести на него нужное впечатление.
Арман Ги был готов к путешествию на восток и до встречи с Его величеством и до посещения Пелисье. Направляясь к Ронселену де Фо, он рассчитывал получить от него какие-нибудь конкретные советы и указания относительно поведения в будущем. Ибо его собственные представления и о востоке, и о том, что ему придется там делать, были слишком туманны.
Через Рону комтур и его слуга переправились в Авиньоне. До Арля оставалось не более десяти лье. Арман Ги начал осторожно наводить справки о владении под названием Пелисье. И, к своему немалому удивлению, обнаружил, что никто в Авиньоне и его окрестностях ничего о таком месте не слыхивал. Ни торговцы, ни дворяне, ни церковники, ни крестьяне. Удивление проистекало большей частью из уверенности комтура в том, что имя Пелисье принадлежит какому-нибудь громадному и грозному замку, наводящему трепет на всю округу, и слава о нем распространилась по всему Лангедоку и Провансу.
На деле все было не так.
Несколько смущенный этим обстоятельством рыцарь выехал из Авиньона на юг, рассчитывая в окрестностях Арля найти сведения об интересующем его поместье. По дороге он продолжал осторожные расспросы, но они давали те же результаты, что предпринятые в папской столице.
Пастухи, трактирщики, крестьяне только пожимали плечами, когда их спрашивали, как попасть в Пелисье.
И вот уже окраины Арля и все то же — не знаем, господин, не слыхали.
В этом краю виноградарей народ особенно нетороплив и беззаботен.
Повозки на высоченных деревянных колесах прокатывали мимо. Пекло солнце. Раздражение в сердце комтура начало сменяться отчаянием. Он вдруг осознал, что без посещения Пелисье, его путешествие на восток лишается всякого смысла, это будут поиски макового зернышка в куче песка.
И вот, когда уже он был готов впасть в отчаяние беспросветное, какой-то мужик, нарезавший камыш, стоя в озере по колено, переспросил:
— Пелисье?
— Да, да, — затеплилась надежда у Армана Ги.
— Пелисье, говоришь?
— Пелисье, Пелисье.
Крестьянин медленно почесал в затылке кривым своим ножом и прищурил глаз.
— Не-ет, господин, не слышал.
Рыцарь занес плеть, чтобы стегнуть в раздражении коня, но тут камышерез добавил.
— Но есть тут один домишко.
— Что-что?!
— Если вы изволите, господин, поскакать мимо тех вязов, а потом мимо старых виноградников, то еще до полудня доберетесь до большого каменного дома. При нем еще двор такой огромный, каких теперь не строят.
— Это будет Пелисье?
— Только учтите, ваша милость, очень пыльная там дорога.
— Ты не ответил мне, негодяй, это поместье называется — Пелисье?
— А я почем знаю?
Трудно себе представить сведения более конкретные и указания более точные. Последовать им Арман Ги решил от полного отсутствия выбора.
Поскакали они сначала с Лако мимо указанных вязов, а далее мимо, действительно, очень старых виноградников. Дорога оказалась еще пыльнее, чем обещал истребитель камыша. И вскоре предстал пред их глазами большой дом грубо сложенный из валунов, с почерневшей от времени тесовой крышей и узкими неприветливыми окнами. При доме этом имелся огромный двор, огороженный каменным же забором. Деревянные ворота были распахнуты, но, что здесь слишком уж рады гостям, не чувствовалось.
Рыцарь и его слуга осторожно въехали внутрь. Когда-то двор был хорошо вымощен, но теперь это было почти незаметно. Кучи песка, лужи мочи, мулы на привязи и раскрепощенные куры повсюду. Копна прошлогоднего сена. Перевернутая телега, масличный жом со сломанным воротом.
