Аркадий Адамов - Василий Пятов
В последние дни перед ним стояла задача, осуществление которой сулило огромные выгоды, — овладеть русским заказом. Но то, что он прочел сейчас в письме из Петербурга, вернее то, что он уловил в нем глазами опытного инженера и нюхом старого, прожженного дельца, открывало перед ним небывалые, ослепительные возможности в будущем. Броун ясно увидел под сухими лаконичными вопросами и тех, кто задавал их, с надеждой уставив на него свои непонимающие, растерянные, а может быть, и завистливые глаза, и того, кто создал этот проект, — чей-то неведомый, блестящий, но далекий и враждебный ему, Броуну, талант. Чутье подсказало Броуну единственно верный, надежный, хотя и не прямой, путь к новой цели. И тогда на его твердых щеках снова заиграл румянец, лицо приобрело прежнее добродушно спокойное выражение, взгляд опять сделался мягким и чуть рассеянным.
Путятин с интересом рассматривал стоявшую на столе модель броненосного корабля, когда услышал неторопливый, внушительный голос Броуна.
— Что же вам сказать, сэр, по поводу этого письма? Думаю, что лучше всяких слов убедит вас в полной непригодности подобного проекта опыт. Учитывая, что исполнение вашей просьбы нельзя откладывать, я постараюсь организовать такой опыт в Лондоне, в Вульвичском арсенале. Адмиралтейство, надеюсь, нам в этом не откажет. Я попрошу завтра же утром приехать туда. Весь процесс изготовления и испытания брони будет осуществлен у вас на глазах…
На следующий день Путятин в сопровождении Сокольского и Глебова приехал в Вульвичский арсенал. После осмотра арсенала Путятину и его спутникам показали, как свариваются железные листы под паровым молотом. Затем осуществили сварку путем прокатки.
Наконец, остывшие броневые плиты, выпрямленные, аккуратно обрезанные со всех сторон, были представлены к испытаниям. Первые же разрезы выявили многочисленные непровары, пустоты и шлаковые включения. На полигоне обнаружилась картина еще более неприглядная. Стрельба производилась на расстоянии двухсот ярдов шестидесятифунтовыми снарядами. Обе испытываемые плиты после каждого выстрела оказывались пробитыми насквозь.
Сокольский был ошеломлен результатами испытаний. Он растерянно оглядывался по сторонам, как бы ища глазами причину неудачи, в которую он не хотел верить. «Пятов не мог ошибиться, — твердил он себе. — Так в чем же дело? Боже мой, как плохо. Теперь этот проект наверняка провалят в морском комитете». Но тут Сокольский вспомнил опасения Пятова, и мысли его неожиданно приобрели новое направление. «А может быть это и хорошо, что испытания не удались?— подумал он. — Англичане теперь не станут интересоваться этим изобретением?». Он искоса поглядел на Броуна и вдруг с удивлением поймал на себе его сосредоточенный, подозрительный взгляд. Впрочем, это был даже не взгляд, а какой-то мгновенный блеск, который тут же сменился обычным добродушием и спокойствием. Безотчетная тревога овладела молодым офицером.
Между тем Путятин был вполне удовлетворен испытанием. Пожимая на прощанье руку Броуну, он с улыбкой сказал:
— Я вам бесконечно признателен. Не сомневаюсь, что его высочество будет доволен вашим дружеским участием в наших делах. Заказ на броню, если не целиком, то в большей своей части, несомненно, будет размещен у вас.
— Надеюсь, сэр, что, познакомившись с моими условиями, вы передадите его мне целиком, — с поклоном ответил Броун, сияя своей обычной улыбкой.
Глебов так же с признательностью пожал руку Броуну, но Сокольский ограничился коротким и холодным поклоном.
***Когда первому лорду адмиралтейства доложили о приезде Броуна, он только что вернулся из парламента. Лорд был не в духе. Закончившиеся в парламенте дебаты принесли ему много неприятностей. В палате депутатов оппозиция сделала ряд весьма опасных запросов о морской политике Англии и состоянии ее флота. Один из депутатов, например, спрашивал, в достаточной ли мере учло адмиралтейство уроки последней войны и, в частности, русской победы под Синопом. В запросе скрывался намек на боевую мощь русского флота. Правда, пока что этот флот технически значительно отстает от британского и русское морское ведомство еще только собирается приступить к строительству броненосных кораблей. Но какие могут быть гарантии на будущее? Лишь недавно английские офицеры на пирах праздновали кончину русского адмирала Лазарева, но, оказывается, радовались зря, — появился Нахимов и теперь уже говорят о Бутакове. А русские матросы? Да, гарантии на будущее нет.
Между тем оппозиция поспешила использовать пребывание в Лондоне генерал-адмирала русского флота, чтобы усилить недовольство политикой адмиралтейства. Оппозиция связывает этот визит с возросшей активностью России в деле броненосного судостроения, и парламентский секретарь адмиралтейства ничем не мог успокоить встревоженных депутатов.
Сведения, полученные неофициальным путем из Петербурга, говорили о том, что изобретательская мысль работала там необыкновенно активно, и опытного лорда никогда не покидало чувство враждебной настороженности и острого беспокойства, когда речь заходила о России. С таким же чувством следил он сейчас за деятельностью в Лондоне великого князя Константина Николаевича. В связи со всем этим визит Броуна, с которым русские установили тесные деловые отношения, был как нельзя кстати.
Когда Броун показался в дверях, лорд поспешил придать своему лицу самое беззаботное выражение.
— А, мистер Броун, примите мои поздравления. У вас цветущий вид, — сказал он, знаком предлагая посетителю кресло. — Жду новостей о ваших русских друзьях.
— О, милорд, меня привели к вам причины весьма серьезного характера, — сказал Броун, усаживаясь в кресло. — Я хороший англичанин и много лет жизни отдал укреплению морской мощи Англии, ее морскому первенству. Прошло то доброе, старое время, когда мы говорили: «Лучшая ограда Англии — это ее деревянные стены». Теперь эти стены необходимо делать из брони. И это должна быть не только ограда, а сокрушительный вал из огня и железа, который сметет все на пути Британии. Главным же препятствием на этом пути всюду, в Европе и на Востоке, является Россия, соперник еще мало нами изученный и тем более опасный. Поэтому не будем говорить о моих русских друзьях. В России у меня друзей нет.
Первый лорд слушал эту речь с возрастающим вниманием. Он хорошо понимал, что если такой деловой человек, как Броун, столько времени разглагольствует о своих патриотических чувствах, то за этим скрываются кровные интересы его фирмы и все это вместе имеет прямое отношение к России. Он весь подался вперед, приложив обе руки к ушам, чтобы не пропустить ни одного слова, ни одной случайной интонации.
— Русские сейчас озабочены заказом брони для своего флота, — продолжал между тем Броун, — причем решающее значение они придают двум обстоятельствам: гарантии качества и, особенно, низкой стоимости брони. Последнее может послужить причиной передачи заказа в другую страну или какой-либо мало связанной с вами английской фирме. Поэтому я отдаю на суд вашей государственной мудрости следующие мои соображения. Помешать строительству броненосного флота в России вы, к сожалению, не в силах, но держать его в своих руках можете.
При последних словах едва заметное оживление мелькнуло в глазах лорда, его сухие, тонкие губы вздрогнули, но он дал Броуну договорить до конца.
— В интересах Британии, милорд, я должен назначить им цену даже ниже той, которую назначаю для британского флота, и это было бы для меня разорением. Я уверен, вы меня понимаете, милорд.
— Я вас великолепно понимаю, мистер Броун, — медленно проговорил старый лорд, — такой благородный поступок, такая патриотическая жертва не может остаться без вознаграждения. А пока можете спокойно назначить русским цену на броню, ну, скажем, на семь или даже десять процентов ниже той, которая назначается вами для британского флота.
Он пристально посмотрел в глаза Броуну и неожиданно добавил:
— Но вы мне собираетесь сообщить еще кое-что. Может быть, о вашей поездке с Путятиным в Вульвичский арсенал?
— Вы совершенно правы, милорд, — спокойно ответил Броун, и улыбка на его лице стала еще ослепительней. — Мне удалось доказать этому адмиралу полную непригодность одного русского изобретения, которое, признаюсь, меня сильно заинтересовало.
— А имеете ли вы какие-нибудь дополнительные сведения о нем?
— К сожалению, еще нет, милорд. Представитель моей фирмы в Петербурге допустил непростительный промах. Я собираюсь срочно отправить ему самые строгие инструкции на этот счет.
Лорд задумчиво пожевал губами и откинулся на спинку своего просторного кресла, в котором совершенно терялась его тщедушная фигура. Минуту длилось молчание. Броун инстинктивно чувствовал, что сейчас его собеседник, поборов последнее сомнение, скажет ему что-то важное и значительное.
