Елена Съянова - Маленькие трагедии большой истории
Только король Карл VII пока хранил молчание… Такова легенда.
Что же, однако, дальше? Можно сколько угодно разъезжать по местам былой славы, быть всеми признанной, но – для чего?! В чем великий промысел возвращения Девы Жанны? Как бы ни менялись обстоятельства, от себя – Жанны д’Арк, Французской Девы – не уйдешь! Что ей делать со всем тем, что внутри нее, со своим отчаянным сердцем и мятущимся духом?! Да конечно же, заявив во всеуслышанье о своем спасении и подтвердив свой статус, продолжить свой ратный путь!
А что делает девушка, назвавшая себя Девой Жанной?! А девушка просто выходит замуж. Она становится графиней Армуазской и рожает своему мужу двоих сыновей. Этого факта, может быть, недостаточно историкам и любителям версий, но его вполне хватило французскому народу. Легенда о возвращении Жанны прожила всего четыре года. Уже в августе 1440 года газета «Французский обыватель» описывает, как некая девица Клод, в замужестве графиня Армуазская, во всеуслышанье призналась, что выдала себя за Французскую Деву, обманным путем вышла замуж за благородного рыцаря, родила детей, что глубоко раскаивается и молит о прощении. На суде всплыли и подробности «ратного пути» девицы Клод: она бежала из своей деревни после того, как убила мать и покалечила отца; скрываясь, переоделась в мужское платье, приняла участие в боях в Италии и даже убила двух неприятелей. Все эти бурные события, видимо, вскружили голову девушке Клод! Да и ратные доспехи оказались ей, очевидно, к лицу: однажды глянув на себя в щит, она, наверное, подумала: а чем я хуже той?!
Лжежанну судили; она провела в разных тюрьмах семнадцать лет. Потом король вроде бы ее помиловал: об этом свидетельствует документ от 1457 года.
Есть свидетельства, что позже появлялись и другие лжежанны; за ними потянется сквозь века бесконечная цепь: лжеуорвики, лжедмитрии, лжелюдовики…
Все они – самозванцы – отрыжки великих потрясений.
«Разворачивайтесь в марше…»
Ранним утром, 4 мая 1967 года боливийский крестьянин Онорато Рохас работал в поле со своими сыновьями…
Поле вместе с маленькой фермой он получил всего год назад, и это был первый год, за который огромная семья Рохасов не похоронила ни одного из детей.
Был ли Рохас счастлив? Случалось, распрямив спину и утерев со лба пот, он все еще недоверчиво, жадно и ласково обводил взглядом свои нынешние владения, и на несколько мгновений в его глазах вспыхивало что-то похожее на счастье. Был ли Рохас спокоен? Ни одного дня!
В то майское утро, выпрямившись, чтобы передохнуть, он сразу напоролся взглядом на одинокую фигуру, незаметно появившуюся у придорожных кустов. Незнакомец просто стоял и смотрел на него, держа руку за пазухой. Глаза их встретились. Рохас отвел взгляд. Он крикнул сыновьям, чтобы шли в дом. Мальчики решили, что отец отсылает их завтракать, и убежали. Проводив их глазами и еще раз окинув взглядом поле, дом, кусочек неба, Рохас молча повернулся к незнакомцу.
Через час семья нашла его с пулей в голове.
Его похоронили недалеко от дома, в собственной земле. Эта земля теперь кормила семью; эта земля позволила скопить немного денег, чтобы отправить старшего сына в школу. Мальчика звали Фернандо, а его учителя Санчес, и он слыл красным. На уроках учитель рассказывал крестьянским детям о недавних событиях в их родной Боливии, о партизанах, которые воевали здесь за то, чтобы дать крестьянам землю, об отважном командире партизан по прозвищу Фернандо Зубодёр. Для мальчика Фернандо – он, тот Фернандо, стал героем: мальчик сочинил даже целую историю о том, как тот Фернандо, по прозвищу Зубодёр дал его отцу землю, на которой теперь стоит их дом.
Семь лет спустя Фернандо Рохас вступил в боливийский комсомол. Его приняли, сочтя надежным, но перед тем открыли ему правду об отце и о той земле, на которой стоит их дом. Открыли, но в вину не поставили.
В 1967 году Онорато Рохас жил в хижине около Рио-Гранде и, как мог, помогал отрядам партизан Эрнесто Че Гевары, которого местные прозвали Фернандо Зубодёр.
Онорато Рохаса дважды арестовывали боливийские власти и американские рейнджеры, жестоко избивали и пытали электричеством, чтобы получить информацию о Че. Рохас выдержал и побои, и пытки, но когда опытный цереушник Ирвинг Росс предложил ему плату – собственную землю и дом, Рохас не устоял. Спустя несколько дней он донес властям о подходе группы партизан – это был знаменитый отряд Хоакина, прорывавшийся на соединение с отрядом Че. Рохас указал место, где партизаны собирались переправиться вброд, и на переправе рейнджеры устроили настоящую бойню. Вот за это Рохас и получил землю, которая с тех пор кормила его семью и дала образование сыну.
В отряде Хоакина погибла девушка Тамара Бунке, известная под псевдонимом Таня. Ее тело нашли только на третий день, а еще через день ниже по течению, из мутных вод Рио-Гранде выловили ее дневник, в котором почти ничего уже нельзя было прочесть. Рейнджеры выбросили его, а крестьяне подобрали. Эпиграфом к своему дневнику Таня выбрала строчки из Маяковского. Учитель Санчес прочел их своим ученикам, среди которых был и Фернандо Рохас, сын предателя, погубившего Таню. С этих строк начался для Фернандо его путь в революцию:
Разворачивайтесь в марше!Словесной не место кляузе.Тише, ораторы!Вашеслово,товарищ маузер.
Воистину, неисповедимы пути революций.
Несчастный Этьен Дюваль
Это произошло в семидесятые годы XVIII века, в канун великого потрясения великой революции, когда французское общество устами собственных писателей и публицистов отзывалось о себе, как о гигантском доме для умалишенных, в котором неосторожно брошенное слово или случайно вырвавшийся громкий вскрик могли вызвать взрыв общего возбуждения, вспышку эмоций, истерику, грозившую вышибить двери и окна, разметать стены, снести крышу крепкого лишь на первый взгляд здания.
Это было время юристов-пожарников, льющих в пламя страстей слезы крокодиловых законов; экономистов-пророков, сулящих конец луидора, как конец света и публицистов-разбойников, своим посвистом раздувающих пламя страстей и приближающих обрушение луидора.
Это было время, когда публично брошенное слово убивало, как удар кинжала в руках опытного убийцы. И это было последнее время, когда правила власть слов. Очень скоро, лет через пятнадцать, все во Франции переменится: ложь польется мутным потоком, оскорбления полетят, как комья грязи, и заляпают вокруг всех; репутации превратятся в груды мусора, и обесценятся слова, а не луидор. Нужно было только потерпеть немного…
Друзей было пятеро. Молодых, энергичных, талантливых… Они вели обычный для своей среды образ жизни: танцевали на балах, посещали театры и будуары актрис, флиртовали, занимались и делом: Луи Бреге, например, делал часы; Антуан Лавуазье ставил химические опыты; Жан Поль Марат лечил нищих и аристократов; Пьер Бриссо изучал юриспруденцию, а Этьен Дюваль был математиком. И все пятеро, как было тогда принято, немножко пописывали: романы, стишки, памфлетики… Это было обычным делом; и свои научные исследования преуспевающие люди тех лет старались облечь в литературную форму, пригодную для усвоения даже неискушенной публикой. И почти любое сочинение того или иного рода находило своих рецензентов.
Как-то ноябрьским вечером, друзья заехали за Этьеном Дювалем, чтобы вместе отправиться в театр. Они нашли своего друга в ужасном состоянии: по всей комнате были разбросаны исписанные листы бумаги, а сам Этьен неподвижно стоял у окна, уставившись в ночь. Оказалось, что в сегодняшних парижских газетах появилась сатира некоего Карно на его, Этьена, диссертацию по математике, в которой тот высмеял автора, как очевидную бездарность. Это был жестокий удар. Друзья принялись было утешать Этьена: Лавуазье предложил ответить новой диссертацией, самый молодой и пылкий Пьер Бриссо – немедленно и публично отхлестать этого Карно по лицу его же сочинением, а Марат напомнил, как его самого недавно высмеял Вольтер. На этих словах Этьен Дюваль вдруг вспыхнул, а затем страшно побледнел: «Если бы меня высмеял Вольтер, – произнес он едва слышно, – я был бы сейчас счастлив. Но меня высмеял какой-то Карно…».
Исчерпав все доводы, друзья уехали от Дюваля с тяжелым сердцем. А наутро они узнали, что этой ночью их друг повесился.
С тех пор каждый год 14 ноября, невзирая ни на какие обстоятельства жизни, четверо собирались вместе на могиле Этьена Дюваля. Время сильно их изменило, а революция развела по враждующим лагерям, но своей традиции они не изменили. А когда в живых не осталась ни одного из четверых, на могилу Этьена Дюваля пришел еще один человек. Великий французский математик, автор многочисленных трудов по математическому анализу и проективной геометрии и министр Наполеона Лазарь Карно. Тот самый.
Карно всю жизнь казнил себя за ту мальчишескую желчь, которая вырвалась из-под его пера из-за глупой ревности и нехватки доводов.
