Ярослав Зимин - Корабли надежды
Расправа с драчунами была скорой и правой. Ударив по руке парня, державшего нож, отчего тот взвыл и пустился наутек, Захар сгреб за шиворот двух других и скинул в залив. Избитый парнишка лет двенадцати тихо всхлипывал, не в состоянии подняться. Захар вынес его на освещенную месяцем улицу. Тот, все так же всхлипывая и постанывая, что-то обеими руками прижимал к груди. Не говоря ни слова, Захар повел пострадавшего к себе.
Парнишка, после того как его обмыли и переодели, бросив лохмотья в горевшую печурку, оказался довольно симпатичным мальцом явно восточного происхождения. Страшно исхудавший, весь в синяках и царапинах, он являл собой жалкое зрелище. Ни есть ни пить он не мог, так разбиты были его губы. Отложив расспросы до утра, Захар отвел мальчонку в свою каюту, смазал ему ссадины бальзамом, секрет изготовления которого он помнил еще с детства, и, дождавшись, когда тот уснет, поднялся на палубу. Манопуло, осуждающе покачивая головой, разглядывал нож, поднятый Захаром после драки.
— Этим здесь, Захар Федорович, никого не удивишь. Видать, что-то не поделили. Босяки они и есть босяки. А что паренька не бросил, это добро. Утречком накормим его и пусть себе идет на все четыре стороны.
Судьбе же было угодно распорядиться иначе. Утром паренек метался в бреду, бессвязно выкрикивал слова — то турецкие, то русские, то еще на каком-то языке. Пришлось оставить его на судне.
К вечеру мальчишка оправился. Немного поел, стал отвечать на расспросы. Звали его Акоп. Был он сыном ювелира-армянина и русской женщины, бывшей рабыни, купленной отцом на невольничьем рынке. Жили они в городе Смирне. Недавно совсем правитель города и муллы обвинили христиан в осквернении мечети. Началась резня. Погибли и отец и мать, дом и лавку разграбили. Акоп спасся чудом, он убежал из уже горящего дома, вплавь добрался до какого-то корабля, стоявшего в бухте, и спрятался между бочками и мешками на палубе. На нем-то он и попал три дня назад в Галату. Оголодав, он хотел продать золотой медальон с портретом матери. Этот медальон сделал отец в подарок матери, а она надела медальон в последнюю минуту сыну на шею.
Золотую вещь заметили трое оборванцев и хотели у пего медальон отнять. Если бы не добрый человек, ему пришел бы конец. Может быть, так было бы и лучше.
Безнадежность и отчаяние совсем юного существа, только что вступающего в жизнь и уже испытавшего ее ужасы, болью отозвались не только в чувствительном к чужому горю сердце Захара, но и в привыкших к зрелищу чужой беды и, казалось бы, совсем очерствевших душах его спутников.
Так Акоп стал членом команды «Панагии Дука». Он в течение последующих суток совсем отошел, начал улыбаться. В глазах, черных, как маслины, стали появляться временами искорки смеха. Жажда жизни, способность человека забывать страшное — все то, что позволяет людям существовать, все эти качества являл собой этот маленький, изголодавшийся, ни за что избитый представитель рода человеческого.
Конференция в Бебеке, вызывавшая столько опасений, прошла без осложнений, хотя и не без подводных камней. Ушаков, Томара и трое переводчиков были встречены султанским министром Исмет-бей Рейс-эфенди, генеральным интендантом Терсан Емини-беем и тремя морскими чиновниками высокого ранга. Позже к прибывшим присоединился английский посланник с переводчиками и представителями Адмиралтейства. Взаимные приветствия и пышные восточные речи длились недолго. Глава султанских представителей Исмет-бей Рейс-эфенди зачитал согласованную накануне с Томарой декларацию о совместных действиях против французов в Средиземном море. Русская и турецкая эскадры должны были освободить от французских гарнизонов острова в Ионическом морс, не допустить французский флот в Архипелаг и Венецианский залив, если потребуется, оказать помощь неаполитанскому королю.
К большому неудовольствию английского посланника, только малая часть соединений эскадры, главным образом турецких кораблей, отряжалась для оказания помощи английской эскадре, блокирующей Александрию. Он пытался было возражать, но встретил единодушное сопротивление Ушакова и Исмет-бея.
Эта часть декларации, ставшей впоследствии основным содержанием союзного договора, была сформулирована Ушаковым. Он предугадал, что английские представители постараются ограничить действия русской эскадры, отведя ей роль вспомогательной силы английского флота и оставив стеречь французов в Египте и Архипелаге. Они, образно говоря, хотели заставить его таскать для них каштаны из огня. Так бы оно и случилось, не поддержи Исмет-бей.
У Англии не было постоянных союзников, у нее были только постоянные интересы. Включив в декларацию точное перечисление районов действий соединенных русско-османских эскадр, Ушаков тем самым разрушил замысел английских представителей на конференции. Турецкая сторона не поддержала английских предложений.
Переговоры длились с 24 по 31 августа. Они перемежались приемами — то в русском посольстве, то в резиденции турецкой делегации, то во дворце английского посланника. В ходе переговоров уточнялись детали соглашения и будущего мирного договора.
Однако главное содержание оглашенной в первый день переговоров декларации осталось неизменным.
31 августа Ушаков направил Нельсону, находившемуся на Сицилии, письмо с изложением плана действий, принятого на конференции.
Требование Нельсона и английского посла — направить всю соединенную эскадру для блокады Египта — было, таким образом, отклонено. Ушаков сохранял независимость действий русской эскадры, имея в виду употребить ее для овладения Ионическими островами, которые должны были стать опорной базой русских кораблей.
Излагая свой замысел Павлу I, Ушаков еще накануне конференции писал ему, что «все острова при помощи самих обывателей, кроме Корфу, без больших трудностей отобрать можно».
Последующие дни были посвящены ремонту кораблей, составлению докладов в Санкт-Петербург, согласованию деталей совместных действий, уточнению порядка снабжения русской эскадры провиантом, лесом для ремонта и т. д.
В лице генерального интенданта Терсан Емини-бея Ушаков нашел внимательного и отзывчивого — на словах — союзника. От него, желал доказать искренность союза, ничего не скрывали.
1 сентября Исмет-бей пригласил его объехать на министерской шлюпке готовившуюся к походу эскадру. Турецкие корабли стояли против султанского дворца, имели почти полный состав команды и вооружения.
На корабле командующего турецкой эскадрой вице-адмирала Кадыр-бея и еще на одном 74-пушечном корабле Ушакову показали пушечные стрельбы, которые он похвалил, заметив только, что ядра и книпели{61} надобно заменить лучшими. Ушаков но сказал, но для себя заметил, что паруса, сшитые из хлопчатой ткани, были слабы, их легко было привести в негодность стрельбой книпелями, вряд ли они могли выдержать и крепкий шторм.
Генерал-интендант Терсан Емини-бей в знак полной доверительности предложил осмотреть во всех подробностях строящийся 120-пушсчный корабль, готовые и завершавшиеся строительством новые доки, отлитые по французским образцам медные пушки, другие строящиеся в адмиралтейство корабли.
6 сентября эскадра Ушакова снялась с якорей и направилась в Эгейское море на соединение с эскадрой Кадыр-бея. Прохождение кораблей Босфором мимо Стамбула, залива Золотой Рог и Галаты в Мраморное море стало демонстрацией выучки русских моряков, боевой мощи Черноморского флота. Это было, помимо всего, торжественное и красочное зрелище. Матросы на всей эскадре стояли по бортам в форме первого срока.
Отдавая честь кораблям капитан-паши, султанскому двору, верфям и Адмиралтейству, команды на проплывавших под всеми парусами кораблях при приветственных криках жителей Стамбула и Галаты слаженно кричали «Ура!», барабаны били поход, корабельные оркестры играли марш. Проходя мимо флота капитан-паши, адмиральский корабль «Св. Павел» салютовал ему из 7 пушек. Поравнявшись с дворцом, на балконе которого стоял султан со своей свитой, «Св. Павел» выпалил из 31 пушки, а проходя мимо зимнего дворца, где находился султанский двор, — из 21. Стрельба велась четко, выстрелы следовали один за другим так споро и с такими равными промежутками, что создавалось впечатление одного долгого залпа.
Спустя два дня, пройдя благополучно Мраморное море и Дарданеллы, эскадра Ушакова встретилась с эскадрой Кадыр-бея. Два русских и два турецких фрегата с 10 канонерскими лодками направлялись к острову Родос, а если потребуется, — к Александрии. Не позже ноября оба фрегата должны были вернуться к главным силам. На следующий день намечалось идти в Архипелаг, к Морее, островам Занте, Кефалонии, Корфу, а затем и в Венецианский залив для выполнения намеченного плана кампании.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
