Александр Борщаговский - Русский флаг
— На счастье! На счастье! — шептали ее губы.
Маша стояла на песчаной косе рядом с Мартыновым, махала рукой плакавшей матери и тщетно высматривала среди пассажиров мешковатую фигуру отца.
Дальний маяк впервые без салюта проводил русские военные суда. Унтер-офицер Яблоков находился на корвете "Оливуца".
Утро вставало прекрасное. Первое голубое весеннее утро.
Вскоре удалось поставить паруса, и, наполнившись попутным ветром, они быстро понесли суда в океан.
Константин смотрел на вход в Авачинскую губу, на высокий, обрывистый берег и на громадные горы, медленно сливавшиеся с горизонтом.
В полдень на волны опустился туман. Он закрыл горизонт, потушил яркие и прозрачные краски весеннего дня. Через час пелена тумана стала непроницаемой. Ветер утих и изменил направление. "Аврора" и "Оливуца" шли в полветра.
Слева от судов, с подветренной стороны, послышались едва различимые, тревожные удары колокола. Изыльметьев прислушался, но звуки не повторились.
Это били в колокол на английских пароходах "Энкаунтер" и "Барракута". Капитан "Барракуты", сын контр-адмирала Стирлинга, опасался, что суда столкнутся в тумане. Гончие псы адмирала Брюсса караулили русские суда. А бесстрашная маленькая флотилия прошла в двух кабельтовых от английских пароходов навстречу новой земле.
"ЛОВУШКА"
Лорды адмиралтейства могли спокойно смотреть в будущее. И в старых фолиантах, прославляющих морское могущество Англии, и в педантичной морской истории Джемса не найти другого такого примера образцовой подготовки к предстоящей операции в Тихом океане.
Говорят, иголку невозможно отыскать в стоге сена. Вздор! Утешение нерадивых! Английская методичность, стремление к системе, неутихающая злоба к каждому, кто позволяет себе спускать на воду суда и тем самым угрожать исключительному праву Англии владеть океанами и морями, проливами и береговыми крепостями, сделают невозможное возможным. Стог сена можно перебрать по стебелькам, не пропуская ни одного. Иголка найдется.
Отыщутся и русские суда.
Тихий океан куда больше всех стогов сена, что высятся на туманных лугах Англии. Но в необъятном Тихом океане не так уж много портов, куда могли бы скрыться русские корабли.
Для них закрыты все гавани Американских Штатов. Не укрыться им и в китайских портах. На английских фрегатах и железных пароходах в Кантоне и Гонконге хватит пороха не только для расстрела китайских мятежников, но и для уничтожения Камчатской флотилии, как ее стали называть после августа 1845 года.
Адмирал Джемс Стирлинг не чета Дэвису Прайсу. Кто-то из журналистов, собирающих свою жатву в приемных адмиралтейства, хорошо сказал о Джемсе Стирлинге: "Адмирал благоразумен и хитер наполовину. Хитер, как ростовщик, и благоразумен, как малосостоятельная невеста перед вступлением в брак". Многие считают его такой же посредственностью, какой был Дэвис Прайс. Джемс Стирлинг; конечно, звезд с неба не хватает, но с этим ничего не поделаешь. Британскому флоту давно приходится пользоваться услугами посредственностей, однако это не меняет традиционной политики Англии, не мешает ей захватывать чужие земли. Посредственность Стирлинга не мешала ему убивать непокорных китайцев, казнить схваченных на берегу дезертиров и вообще проявлять ту непреклонную жестокость, без которой нынче в этом мире невозможно продвинуться ни на шаг. Да здравствует жестокая и вполне сознающая себя посредственность!
Опасны для русских и берега Японии. Во всяком случае, в Хокадато и Нагасаки русские не найдут ничего, кроме перспективы оказаться под пушками адмирала Брюсса или командора Эллиота.
Именно Эллиота многие считают наиболее вероятным героем грядущих событий. Когда в адмиралтействе заходит речь о Тихом океане, его имя произносится с уважением. Примерный молодой офицер. Высокое покровительство, которым он пользуется, и многочисленные связи не кружат ему голову. Эллиот мил и предупредителен. Свои пороки умеет маскировать, как никто другой из подающих надежды офицеров флота. Он непременно сделает карьеру. Человек, умеющий сохранять угодливую физиономию в кабинетах начальников, раздвигать рот до ушей в кают-компании за стаканом грога, замирать в благоговейном молчании у клироса корабельной церкви, хлопать друзей по плечу так, что у них екает селезенка, и одним ударом очищать у провинившихся матросов полчелюсти от зубов, — такой человек вправе рассчитывать на удачу и верную карьеру!
Да, успех предприятия предрешен. Пятьдесят шесть вымпелов не шутка. Такого количества военных судов еще не бывало в Тихом океане. Можно обшарить русские берега, заглянуть в Охотск, Аян, осмотреть Татарский залив: не попались ли в капкан русские суда? Но прежде всего Петропавловск! Никогда еще столь неприметный порт не причинял таких хлопот английскому флоту и так дерзновенно не пятнал его честь.
Шпионы из Петербурга доносили, что царь не будет укреплять Камчатку, не станет посылать туда войска и артиллерию. Тем лучше. Правда, сообщают о возможном снятии порта: вопрос передан на усмотрение генерал-губернатора Восточной Сибири. Но снятие легко предупредить: английские корабли придут на Камчатку к самому началу навигации. Железный пароход "Барракута" и "Энкаунтер" посланы вперед и курсируют у русских берегов на тот случай, если Охотско-Камчатское побережье за несколько недель до срока освободится ото льда.
Имя Завойко почти ничего не говорит морским чиновникам Англии. Оно мелькало в донесениях дальневосточных агентов лишь несколько раз. На карточке Завойко с несколькими скупыми записями начертан вопросительный знак: должен ли он вообще оставаться в морском списке? Завойко, вероятно, разучился ходить по палубе. Карточка Завойко была уже вынута из именного алфавита, когда указом Николая I ему был присвоен адмиральский чин. Завойко вернулся в прежний шкаф, сразу перешагнув в высшую группу за литерой "А".
Трудное имя Изыльметьева вызывает раздражение. Его существование никого не интересовало в Лондоне до злополучной портсмутской истории с попыткой похищения русских матросов. Оппозиционные газеты не упустили случая упрекнуть адмиралтейство, полицию, а заодно и парламент в том, что их преступная небрежность и "циничное равнодушие к престижу короны и чести нации" позволили господину Изыльметьеву уйти безнаказанно с портсмутского рейда. Человек, который оскорбил ее величество, швырнув за борт королевский приказ, обманул Прайса в Кальяо, доставил Петропавловску все необходимое для защиты: артиллеристов, стрелков, орудия, порох, — вызывал уже не только раздражение, но и бешенство.
Обидно, что у русских в Тихом океане все обстоит так, словно ничего и не случилось! Как будто британский меч в тяжелых боях не нанес им ни одного удара, не оставил ни одного рубца. Прайс похоронен в Тарье, Феврие Депуант оплакан близкими во Франции и зарыт в горячий песок Таити, сотни английских и французских матросов убиты; суда, нападавшие на Камчатку, стали посмешищем всего тихоокеанского побережья обеих Америк; треск отдираемых офицерских отличий до сих пор стоит в ушах достопочтенных джентльменов из адмиралтейства. А что произошло у русских на Камчатке? Снова Завойко, снова Изыльметьев, — они живут и здравствуют, повышены в чинах, награждены. Снова "Аврора", "Оливуца" и старые, дрянные транспорты; их, видимо, сам господь бог бережет от встречи с английскими крейсерами.
Но лучше не думать об этом. Лучше смотреть вперед. На горизонте маячат пятьдесят шесть вымпелов. Пятьдесят шесть против двух-трех! Можно зажмурить глаза и видеть, как линейный корабль "Монарх", крупные фрегаты, корветы и железные пароходы окружают "Аврору", расстреливают ее в упор, топят, как плавает на успокоившейся поверхности океана фуражка капитана Изыльметьева… Или, лучше, — флаг "Авроры", униженно падающий вниз. Капитуляция. Изыльметьев в кандалах доставлен в Портсмут. Пусть князь Василий Долгоруков шлет любезные письма лорду Кланрикарду с напоминанием о возвращении раньше времени лорда Дункеллина из русского плена, Изыльметьев просидит в самой темной яме Лондона до тех пор, пока русский царь не подпишет мирный договор, продиктованный Англией. Изыльметьев мужик, посидит и на хлебе с водой.
Приятно в большом зале адмиралтейства рассматривать тихоокеанские порты на глобусе и знать, что в каждой бухте есть союзные корабли, готовые ринуться к берегам России. Приятно воображать, как плывут они по твердой, выпуклой поверхности глобуса, по голубым, причудливо изгибающимся полосам и синим овалам, обозначающим сказочные тихоокеанские глубины. Русским кораблям решительно некуда спрятаться от многочисленных англо-французских судов.
Некуда спрятаться, некуда уйти.
Камчатская флотилия продвигалась на юго-запад в тревожной атмосфере. Изредка встречавшиеся на пути китобои сообщали самые неутешительные новости.
