Иоанн III Великий. Ч.1 и Ч.2 - Людмила Ивановна Гордеева
Когда очередным утром вся жаждущая встречи с игуменом делегация пожаловала в монастырь, преподобный был уже предан земле и оплакан. Монахи по завещанию покойного свершили всё на рассвете, который, как известно, в мае начинается совсем рано. На погребении присутствовали лишь насельники обители, случайно здесь оказался один только посторонний — мирской священник Никита, духовник князя Андрея Васильевича Меньшого. Да и то потому, что, вопреки правилам, остался ночевать в келье одного из иноков — своего родственника. Его-то и кинулись гости расспрашивать, как всё произошло, ибо остальные свидетели погребения были опечалены и молчаливы.
Протопоп же Феодор после утрени прямиком направился в келью к Иосифу, чувствовал, что тот не откажет ему в беседе. И не ошибся. Иосиф хоть и был огорчён кончиной учителя, охотно вступил в беседу с важным гостем, пригласил присесть на лавку возле стола, на котором лежали несколько рукописей и небольшой серебряный крест.
— Прощальный подарок учителя, — пояснил он гостю.
Рассказал ему, что знал. О последних часах жизни преподобного, о его наставлениях, о завещании. Конечно, протопоп не преминул спросить, на кого Пафнутий оставил свой монастырь, кому повелел быть его настоятелем.
Иосиф чуть помедлил с ответом, поколебался и сказал почти правду, точнее, полуправду:
— Никого не хотел поначалу называть учитель, считал, что Пречистая сама распорядится, как монастырю жить дальше. Да поговорил я с ним, убедил, что нельзя оставлять обитель без главы, порядка не будет. Он согласился с моими доводами и был не против, чтобы я стал игуменом.
Феодор удовлетворительно закивал, Иосиф нравился ему более других монахов, ибо всегда был приветлив, хоть и достаточно строг, умён, аккуратен, грамотен. Да и просто ему, протопопу, симпатичен.
Об этом он и доложил по возвращении в Москву государю Иоанну Васильевичу, который был покровителем монастыря и должен был утверждать туда нового игумена. Иоанн не очень хорошо знал Иосифа, но доверял чутью опытного и благочестивого Феодора, поэтому благосклонно воспринял известие о новом кандидате. К тому же он помнил, что Иосиф — близкий родственник его духовника, архиепископа Ростовского Вассиана, которого и сам он, и великая княгиня Мария Ярославна глубоко почитали. Протопопа, правда, смущала молодость и неопытность претендента, но это как раз не беспокоило самого государя, ибо Иосиф был его ровесником, а сам он уже много лет стоял во главе всего государства. И на результаты своих трудов не жаловался.
Проводив протопопа, Иоанн задумался о своей собственной судьбе, о своём возрасте и о том, что сумел сделать за прожитые годы. В девять лет стал он соправителем отца, в двадцать два — после его смерти, государем. Правда, тогда ещё не принято было так его величать официально, понадобились время и усилия, чтобы приучить народ, особенно удельных князей, к достойному почитанию великокняжеской власти. Молодость не помешала ему за каких-нибудь пятнадцать лет возвысить свой авторитет и силу на недосягаемую для других русских, да и большинства заморских властителей, высоту. Кто теперь мог стать с ним вровень по силе и власти? Великий князь Тверской, который недавно ещё соперничал с отцом за великое княжение над всеми землями русскими? Куда там! Только что, — неделя не прошла! — как перешла от него на службу в Москву чуть не половина его главнейших бояр вместе с семьями, а главное, с землями: Григорий Никитич и Иван Жито, Василий Бокеев, три брата Карповичи, Дмитрий Кондырев... Он всех их принял, дело нашёл. Конечно, разобиделся князь Тверской, да против силы не попрёшь! Кто ещё из князей с ним может сравниться? Да никто. Рязань давно не в счёт.
С новгородцами дела продвигаются — лучше некуда. Не жалел он минувший год времени на дела новгородские, вот уже несколько месяцев подряд чуть ли не каждую неделю людишек оттуда принимал, судил-рядил, жалобы их записывал, помогал. И не зря, видать! Слава о нём добрая среди тамошнего простого народа пошла, справедливым его звать стали. Толпами повалили оттуда «свободные люди» в Москву, на суд великокняжеский, искать справедливости и защиты. С тех пор как земля Новгородская стоит, такого не бывало. Теперь здесь, у великого князя Московского, чести ищут. Разве не этого он добивался, собираясь прибрать к рукам новгородскую вольницу? Разве это не народное признание его верховной власти? Вот теперь можно и более решительный шаг сделать, совсем прибрать к рукам эту строптивую вольницу. Повод найти несложно. Впрочем, и искать не надо, всё уже готово.
Месяц назад прибыли к нему из Новгорода послы — дьяк вечевой Захар Овинов и Назар Подвойский. И от имени всего народа и самого архиепископа Феофила били ему челом и назвали на московский манер государем. А если весь город его государем над собой признал, стало быть, от вольности своей совсем отказался и должен, как и любая его вотчина, присягнуть ему по полной форме. И важнейшие решения не на вече принимать, а тут, в Москве, по воле своего властителя.
Похоже, поначалу-то оговорились послы вслед за местными боярами и за псковичами, давно величающими его своим царём и государем. Да зацепился он за те слова и вынудил их согласиться, что не только от себя они титул этот признали. Приводил в пример посадника Василия Никифорова, арестованного им во время прошлого мирного похода на Новгород и отпущенного недавно за выкуп и за клятвенное обещание хранить верность Москве. Василий тоже был вынужден назвать его государем, — что не сделаешь ради личной свободы!
Гостей Иоанн проводил, выждал месяц-другой, но, не дождавшись никаких новых подтверждений факта своего возвышения над Новгородом, посоветовавшись со своей малой думой, отправил в Новгород знатнейших бояр Фёдора Давыдовича Палицкого и Ивана Борисовича Тучкова-Морозова на разведку: поглядеть, послушать, что там происходит, спросить жителей и самого архиепископа Феофила, верно ли то, что они послам своим наказали признать его, Иоанна, государем всего Новгорода, а свою землю, стало быть, — вотчиной великого князя всея Руси? И если это так, то бояре должны были с них присягу принять. Тучкова не случайно послал. Там его предки проживали, и до сих пор немалое число родичей имелось. А с близкими людьми всегда легче потолковать да о настроении народа разузнать. Днями ждал Иоанн послов назад. А там можно будет решать, что дальше делать.
Жаль, конечно, что благословения старца Пафнутия в столь важный момент не получил. Очень кстати теперь, перед принятием важных
