Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа
– Паскаль! Стой! – закричал Матиас.
Девушка повернулась и посмотрела на него сквозь дым.
Тангейзер описал рукой круг, показывая, что нужно перевернуть спонтон:
– Другим концом! Противовесом! Лезвие может сломаться, как меч!
Он еще раз взмахнул рукой, повторяя свой жест. Впрочем, это было не так уж важно. С помощью алебарды он вытащит утку за две минуты, а побоище, которое он устроил на сорока футах лодочных палуб, позволило ему выиграть гораздо больше времени. Рыцарь опустил руку:
– Стой! Оставь это мне.
Паскаль отошла от утки и встала, опираясь на спонтон.
Сзади послышался голос, перекрывавший истошные крики знаменосца с отрубленными руками:
– Ради Христа, позвольте нам забрать бедного Жана!
Тангейзер повернулся.
Причал, берег и площадь за спиной шестерых ополченцев были заполнены «пилигримами». Наконечники пик сверкали в свете факелов и луны. С десяток человек спускались по лестнице на берег. На верхних ступеньках, в восьмидесяти футах от Матиаса, появилась массивная фигура в блестящей кирасе. Капитан Гарнье смотрел на мальтийского рыцаря. И все остальные, несколько десятков человек, тоже смотрели на него.
Он снял ногу с раненого Жана и повернулся к заговорившему с ним мужчине:
– Скажи, это не священное ли знамя святого Иакова?
– Да, и мы сражаемся за него. Мы не отдадим его ни вам, ни дьяволу.
– Если бы ты хотел сражаться, друг мой, то сражался бы.
Госпитальер нагнулся за полупикой, и все шестеро его противников попятились к причалу.
– Бедный Жан остается здесь, со мной и дьяволом. Знамя тоже, – заявил Матиас.
Он пронзил флаг на спине Жана, пригвоздив его к днищу лодки. Потом рыцарь поднял взгляд на шестерых «пилигримов». Никто из них не осмелился посмотреть ему в глаза, и он повернулся к крепительной утке.
Юсти перебрался на плашкоут и, миновав Паскаль, двинулся к нему сквозь дым.
Тангейзер удивленно моргнул. Что задумал этот мальчишка?
– Юсти! Стой там! Я иду! – закричал иоаннит своему юному другу.
Он шагнул вперед, вытянув руку, чтобы остановить поляка. Но парень приближался, бледный от потери крови, решимости и страха, словно охваченный желанием погасить злобу, в которой тонул весь мир, – погасить своим телом, как гасят огонь песком. Казалось, что для него в этом заключается искупление грехов. Юноша был прекрасен – в отличие от мира. В руке он сжимал меч Матиаса.
Рыцарь бросился к нему:
– Юсти! Стой! Иди назад! Назад!!!
Поляк встал на кормовую банку, чтобы переступить на нос следующего плашкоута и взмахнул здоровой рукой, пытаясь сохранить равновесие. По эту сторону цепи край борта блестел от свежей крови. Башмаки мальчика тоже были в крови, и его правая нога, коснувшаяся носа лодки, скользнула вперед. Вторая рука, которой мешало нормально действовать пробитое плечо, дернулась. Если бы не рана, молодой гугенот удержался бы на ногах, но боль сделала его тело непослушным. Неловко повернувшись, Юсти упал в реку, ниже по течению, и исчез под водой.
Тангейзер в два прыжка преодолел расстояние до носа лодки, бросил алебарду и перегнулся через борт. Лук Алтана врезался ему в грудь. Над водой появилась рукоять меча, и госпитальер, протянув руку, схватил ножны и потянул их на себя. Показалась рука Юсти, затем голова и плечи. Он хватал ртом воздух. Рука мальчика заскользила по ножнам – течение пыталось унести его. Охваченный отчаянием, Матиас закричал ему в лицо:
– Хватайся, парень! Держись крепче!
Потом он почувствовал, как задрожал корпус лодки – в нее прыгнули «пилигримы». Послышался звук приближающихся шагов. Тангейзер схватил рукоять меча и снова крикнул:
– Я вытащу меч! Держись за ножны, как за веревку!
Им обоим будет легче удерживать мягкую кожу ножен. Иоаннит вытащил меч и, убедившись, что Юсти держится за него, оглянулся. Оружия рыцарь не показывал – во время схватки инстинкт у него всегда опережал разум.
Первый «пилигрим» занес меч над головой и пробирался среди тел на дне лодки. За ним шел ополченец с пикой, острие которой торчало в двух футах впереди первого, справа от него. Разумный боевой порядок, оценил Матиас, а по сравнению с его собственной позицией просто превосходный. Но если с силой отбить пику второго «пилигрима», ее древко прижмется к боку первого и заставит его отклониться в сторону, хотя и совсем немного.
Тангейзер взмахнул мечом слева направо, над острием пики, направленной ему в ребра, и одновременно вскинул ногу, ударив ребром ступни по древку снизу вверх. Пика прошла в нескольких дюймах от его головы, а меч вонзился в подмышку первого «пилигрима», разрубив его ключицу. Мышцы груди и спины отделились от руки, и раненый повалился набок, выпустив меч из разжавшихся пальцев. Госпитальер по инерции развернулся и широко раскинул руки, и ополченец с пикой упал на него, прижав своим весом к борту.
Первый «пилигрим» перехватил пику и попытался прижать древко плашмя к шее рыцаря. Тот нырнул под древко и получил удар по макушке. Чувствуя вес все еще державшегося за ножны Юсти, он выпрямился, просунул голову между рук противника и вонзил зубы в его нижнюю губу. Ополченец закричал, и Тангейзер закрыл глаза – по его щеке потекла слизь. Кровь, борода, несвежее дыхание… Он ударил мечом снизу и почувствовал, как острие вспороло бедро врага. Древко пики, прижимавшееся к лопаткам Матиаса, упало, и пальцы «пилигрима» вцепились ему в горло. Иоаннит сильнее сжал зубы и замотал головой, как собака. Губа порвалась, и «пилигрим», освободившись, отпрянул и убрал руки с горла Тангейзера. Острие меча добралось до его бедренной кости, и он с криком рванулся вдоль борта. Рыцарь сплюнул и пронзил мечом его сердце. Все это произошло за долю секунды, и левой рукой он по-прежнему чувствовал вес Юсти, вцепившегося в ножны. Третий «пилигрим» приближался, подняв меч.
Пока Матиас готовился к отражению атаки, спонтон вошел в живот еще одного его противника до самых боковых выступов. Паскаль с криком «Умри!» перепрыгнула просвет, разделявший лодки. «Пилигрим» испустил дух.
На плашкоутах больше не осталось ополченцев. Тангейзер посмотрел на Малан и кивком указал на изувеченного врага. Тот заметил его жест и повернулся, пытаясь спастись бегством, но девушка воткнула кинжал ему в спину, под ребра.
Госпитальер опустил меч и перегнулся через борт.
У Юсти почти закончились силы, причем не только от потери крови и усталости. В темноте лица его не было видно. Казалось, он смотрит на Лувр, где началось его нисхождение в ад. Ладонь вытянутой руки юноши находилась на два фута дальше, чем мог достать Матиас, и его тело покачивалось на воде, хрупкое, как ниточка, на которой подвешена человеческая жизнь.
– Юсти! – позвал иоаннит.
Мальчик посмотрел на него, выплюнув воду. Взгляд его был ясен.
– Я подтяну тебя ближе и схвачу твое запястье. Ты просто держись, – попросил рыцарь. – Все остальное я сделаю сам.
– Мои братья тоже здесь, да? – неожиданно спросил поляк.
– Хватайся крепче. Теперь потихоньку.
– Я как будто возвращаюсь домой. В Польшу.
Тангейзер принялся медленно тянуть на себя ножны, перехватывая их руками. Он не торопился, опасаясь, что мокрая кожа выскользнет из слабых пальцев парня.
– Мы отвезем тебя домой. Не волнуйся, – пообещал он.
– Я не волнуюсь. Но я очень устал.
Колени Юсти прижались к корпусу лодки, и он улыбнулся загадочной улыбкой:
– Я видел Флер. Она меня ждет.
Матиас потянулся к нему изо всех сил.
Но юноша отпустил ножны, оттолкнулся ногами и отдернул руку:
– Скажите Грегуару, что я буду по нему скучать.
У Паскаль вырвался отчаянный крик.
Тангейзер стиснул зубы, сражаясь с захлестнувшей его волной горя.
Юсти плыл вниз по течению, на спине, лицом к ним.
Малан бросила спонтон, села на борт лодки и свесила ноги. Рыцарь обхватил ее одной рукой за талию и прижал к груди. Она всхлипывала:
– Если вы не прыгнете за ним, это сделаю я!
На Мальте Матиас едва не утонул. Орланду спас его, а потом научил держаться на воде. Тем не менее Тангейзер был недостаточно хорошим пловцом, чтобы, обвешавшись оружием, доплыть до Юсти и спасти его. Остальным он тоже не позволит рисковать.
– Его время пришло, Паскаль, – сказал он плачущей девочке. – И он это принял. Отпустим его домой.
Парень еще держался на поверхности воды, футах в тридцати от них, удаляясь со скоростью ярда в секунду.
– Зачем он нес мне меч? – спросил госпитальер, не надеясь на ответ.
– Я спросила, куда он. Юсти ответил, что идет на ваш зов, – ответила Малан.
Она повернула голову и посмотрела на рыцаря. Он понял, что девочка считает себя виноватой.
– Вы сказали, что копье может сломаться, как лезвие меча. Он неправильно вас понял, – объяснила Паскаль.
Тангейзер кивнул. Вот, значит, как. Он убил всех четырех братьев. Оставалось одно – выразить юному другу свою благодарность. Он отсалютовал поднятым мечом.
