Генрих VIII и шесть его жен. Автобиография Генриха VIII с комментариями его шута Уилла Сомерса - Маргарет Джордж
Потеря дочери… О жестокая участь! Я не мог вынести это. Мне следовало быть мягче. Но ведь я пытался, однако Мария не пошла мне навстречу.
Так тому и быть.
Я сделал знак Джорджу Болейну, и он подъехал ко мне с довольным, но озадаченным видом.
– Джордж, вы мне крайне симпатичны, – начал я ради удовольствия полюбоваться, как бурно растет его замешательство, – а посему я желаю преподнести вам подарок. Отныне Бьюли будет принадлежать вам.
Да, Марии придется передать резиденцию брату королевы Анны.
Он выглядел ошеломленным, как любой человек, которому преподносят совершенно незаслуженные подарки.
– Вы можете вступить во владение, когда леди Мария и ее свита освободят замок.
Он стал что-то лепетать, заикаясь, но я отмахнулся от его несоразмерных изъявлений благодарности.
Проехав еще несколько миль, я оглянулся и поманил к себе Шапюи. Проводя в дороге своеобразную аудиенцию, я отлично справлялся с ролью секретаря, приглашая нужных мне собеседников.
Шапюи догнал меня с такой стремительностью, словно спешил на рыцарский поединок. Я не разочарую его.
– Господин посол, – сказал я, – вы должны узнать о моем разговоре с леди Марией. Я запретил ей в дальнейшем титуловаться принцессой и отдал распоряжение распустить ее свиту. Только что я подарил Бьюли Болейну. – Оглянувшись, я кивнул улыбающемуся Джорджу. – А леди Мария отправляется в свиту принцессы Елизаветы. Косвенно она отказалась принести присягу верности. В силу чего ее можно назвать изменницей.
– Что же содержится в тексте данной присяги?
Сколько еще раз будет подниматься этот вопрос… проклятый, ненавистный вопрос!
– Подписавший ее признает принцессу Елизавету единственной законной наследницей трона. Только и всего.
– И сие косвенно означает, что Мария является незаконнорожденной, поскольку ваше венчание с ее матерью не было таковым в действительности, ибо противоречило Божьим заветам. А посему ваш союз изначально не имел правовой силы?
– Косвенные последствия… не обременены словами! Словесные клятвы, как говорится, не имеют силы закона!
– Законоведческий ответ. Что ж, ваш бывший канцлер Мор наверняка с готовностью признает вашу правоту.
– Да. Он же разумный человек и не станет выискивать «косвенные последствия». Но ваши… заинтересованные стороны… не способны последовать его примеру, поскольку им ненавистно то, что утверждает присяга, а все прочее уже не имеет значения.
– Господь поддержит их, – самодовольно улыбнулся он и добавил: – Наряду с Господними посредниками.
– Так вы угрожаете мне? Разумеется. Благодарю вас за честность.
Я избавился от него так же легко, как во время дворцовой аудиенции. Он знал правила этикета.
Предоставленный самому себе, я молча ехал дальше. Денек выдался пронзительно-ярким, мороз стал мягче. Зима пару дней назад стремилась убить меня, а теперь всячески добивалась моего расположения. Она выставила напоказ свой лучший атрибут – чистейшее голубое небо, словно радуясь игривости своей палитры: тени приобрели синий оттенок; золотисто-рыжее солнце плавилось, купаясь в снегу; ослепительно поблескивающие сугробы, казалось, источали внутренний жар. Но вот на горизонте появился Лондон.
Настала пора для очередной аудиенции. Я поманил к себе Генри Говарда. Он резво подскакал ко мне, его миловидное лицо выглядело свежее, чем снег.
– Вы, насколько я помню, примерно одного возраста с моим сыном, – сказал я.
Пусть Мария потеряна для меня, есть еще Генри Фицрой. Дочь разбила мне сердце, но нельзя пренебрегать сыном.
– Вы ведь родились в тысяча пятьсот семнадцатом году, я прав? – продолжил я.
Я знал, что не ошибаюсь. У меня была прекрасная память на такие мелочи.
– Да.
Совладав с удивлением, он почувствовал себя польщенным. Любому приятно, когда кто-то помнит о его дне рождения.
– Вам уже семнадцать лет. Значит, мой сын, Генри Фицрой, моложе вас на два года. Я подыскиваю ему спутника для занятий и досуга. Как вы смотрите на это? Вы оба будете жить как принцы в Виндзоре. Что скажете?
– Что скажу… конечно, я готов, – с запинкой ответил он. – О да, еще бы!
Два непризнанных принца, но в жилах обоих течет королевская кровь.
– Хорошо. Мой сын нуждается в родовитом друге. И вы, по-моему, нуждаетесь в общении с людьми вашего возраста и положения. Слишком долго вы с ним ограничивались обществом женщин да стариков.
Его смех подтвердил мою правоту.
– Весной вы поедете в Виндзор, – сказал я. – Сразу после церемонии пожалования орденов Подвязки, во время которой вы оба займете подобающее место в этой благородной компании.
Вот так запросто, по ходу дела, я приобщил юнца к высшей знати, входившей в самый почетный рыцарский орден королевства. Слова, слова… На словах все так легко.
В Ричмонд мы прибыли уже после заката. За снежной гладью замерзшей Темзы теплым янтарным светом горели огни Лондона, висящие тут и там сосульки посверкивали, будто драгоценный хрусталь. Я устал, ужасно устал. Покинув Ричмонд всего три дня тому назад, я едва не умер от истощения; нечаянно столкнулся с грешниками обители Святого Свитина; узнал, что Мария превратилась в точную копию Екатерины и встала на враждебную мне позицию. Эти испытания и открытия вытеснили из моей головы причины, побудившие меня срочно отправиться в паломничество.
Отблески яркого факельного света дрожали на плотно утрамбованном снегу дворцового двора. Я пожелал моим спутникам доброй ночи. Обнял на прощание Невилла и Карью. Избыток любви, не растопивший ледяное сердце Марии, излился на моих старых друзей.
– Берегитесь Катберта, – пошутил я.
Затем я тихо сказал Кромвелю, что хочу переговорить с ним до начала работы парламента. Я решил посетить первое заседание.
Наши пути разошлись, и я направился в королевские покои… и к Анне.
Должен признаться, что в тот вечер мне никого, и даже Анну, не хотелось видеть. Теперь я уже порадовался тому, что Уилл уехал. Одним из самых досаждающих обстоятельств супружеской жизни представлялась мне острая нехватка уединения. «Не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему»[82]. Господь предназначил брак для противодействия чувству оставленности, что настигает нас порой, когда никого нет рядом. Но если человек желает погрузиться в размышления или вознести молитву Создателю, чужое присутствие только мешает… Почему ради возможности побыть одному вечно приходится преодолевать препятствия?
В королевской приемной роилась толпа праздных любопытствующих придворных. Я стремительно прошел мимо них, укрылся в глубине моих
