Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга 2 - Марина Алиева
– Разумно ли делать это сейчас, Гарри? – еле слышно спросил Бэдфорд. – Я тоже зол за Томаса, но на юго-западе у нас слишком мало сторонников. Алансон, который ты мне пожаловал, уже осадили, а Анжу – это не Алансон. Тут у дофина интересы личные…
– Значит, я возьму всё свое силой, – процедил Монмут, с ненавистью глядя на танцующих гостей. – «Зол за Томаса»… Скажи лучше, зол НА Томаса, да упокоится его душа в мире! Мы оба знаем, что поражение под Боже всего лишь его просчет, но никак не заслуга этих французских бунтовщиков. И, если бы об умерших не принято было говорить только доброе, я бы высказался определенней. Но я лучше сделаю… И для начала вышибу всех этих «дофинистов» из окрестностей Парижа. Много времени не займет.
Однако, горделивое заявление уверенного в себе Монмута мало сочеталось с изменившейся реальностью. «Сделать» было уже не так просто.
* * *
Расположенный к югу от Парижа городок Мелен не был стратегически важным портом или крепостью. Это был всего лишь городок парижского округа с крошечным гарнизоном и недавно собранным ополчением из числа горожан. Для английской армии даже не препятствие, а так – мелкое неудобство по дороге, которое можно было удалить одним щелчком, как пылинку с рукава. Да и удалять-то не так уж и важно – вреда от них тоже… на комариный укус. Но было одно обстоятельство, проигнорировать которое не позволяло страстное желание Монмута «утереть нос сопляку дофину» и показать, наконец, что его хваленые военачальники ничего не стоят. Крошечным гарнизоном Мелена командовал «рыцарь без упрека» и преданный сторонник «дофинистов» Гийом де Барбазан
Бывший лангедокский маршал как раз закончил формирование городского ополчения, когда вся гигантская английская армия, свежая и бодрая, оснащенная новейшей артиллерией, подошла к Сене и встала под стенами города.
Монмут, все еще пытавшийся сохранить христиански-милосердное лицо, для начала предложил добровольную сдачу, но в ответ получил решительный отказ. Тогда с недоброй усмешкой он приказал начать штурм, и был страшно удивлен, когда штурм провалился. Накатывая словно волны, английские атаки захлёбывались одна за другой, встречая сопротивление настолько яростное, что приходилось отступать. Несколько последующих дней попытки прорвать оборону предпринимались так часто и упорно, что могли бы устрашить любой гарнизон. Но только не гарнизон Мелена. Его защитники вдруг напомнили Монмуту драконов из старинных легенд, которые могли отращивать себе две головы, вместо одной, отрубленной…
В ярости топнув ногой, английский король заявил, что не тронется с места, пока не получит ключи от города. Однако видя, что осада затягивается, и его люди гибнут безо всякого толка, снова снизошел до уговоров и даже не поленился привезти из Парижа безумного французского короля, как доказательство того, что действует от имени законного монарха, а вовсе не как иноземный захватчик.
Парламентеров его величества короля Шарля в город пропустили, но среди разрухи, нанесенной артиллерией, они увидели людей, не желающих сдавать не только эти обгорелые стены, но и свои позиции в отношении того, кто тут действительно «законен».
– Английский король – давний и смертельный враг Франции, – заявил де Барбазан, устало утирая покрытое копотью лицо. – Как рыцарь, истинно преданный своему королю, я никогда не открою перед ним ворота. Так и передайте.
– Но вы обрекаете себя на верную смерть, если не от оружия, так от голода, а город – на верное уничтожение, – увещевал, явно сочувствуя осажденным, парижский епископ Куртекуис, которого привезли вместе с королем. – Пообещайте сдаться, и мы сделаем всё возможное, чтобы условия сдачи были как можно мягче, а ваш гарнизон и вы сами, разумеется, отпущены под честное слово.
Де Барбазан в ответ только усмехнулся.
– Моему слову можно верить. Поэтому я им дорожу и не даю кому попало.
– Английский король тоже дал слово чести, что рассмотрит любые ваши предложения…
– Слово чести Монмута?! До Азенкура я бы поверил… Но тот, кто сейчас стоит под стенами этого города, давно не рыцарь. Его слову я не поверю, даже если он поклянется на Библии… Ступайте обратно, епископ, и передайте, что сдадимся мы только в одном случае – когда в самих наших пальцах не останется сил сомкнуться на оружии. А до тех пор пускай стоит и ждет…
Больше трех месяцев английская армия топталась под Меленом.
За это время в городе не осталось ни одной лошади, собаки или кошки – всё было съедено его защитниками. Однако, еле переставляя ноги от голода, на предложения о сдаче они неизменно отвечали:
– Его величеству английскому королю не угодно признавать нас за людей, а нам не угодно признавать его за короля французского. Пускай ждет пока мы, как животные, не подъедим всю траву. Её на улицах еще достаточно…
Только после восемнадцати недель осады, когда голод все-таки сделал своё дело, Мелен был взят без особого усилия и без особой чести.
Представители французского короля, которые остались в лагере Монмута после того, как безумного Шарля увезли обратно в Париж, взывали к милосердию, упирая на то, что защитники города его заслужили своим героизмом. Но английский король был слишком разозлен и позорной неудачей, и еще более позорной победой, чтобы слушать о рыцарских традициях, про которые так нудно твердил епископ Куртекуис.
– Я здесь не войну веду! – рявкнул он, оборвав миротворца на полуслове. – Я караю бунтовщиков, восставших против законной власти, а вы мне талдычите про какие-то турнирные правила!
– Я взываю к христианскому милосердию, – собравшись с духом, возразил епископ. – И всего лишь хотел напомнить вашему величеству, что командир Меленского гарнизона – рыцарь, до сих пор не запятнавший себя никаким бесчестьем. Его заблуждения, разумеется преступные, были все-таки заблуждениями, за которые вам, христианнейшему из королей, не пристало карать слишком сурово.
Глаза английского короля недобро сверкнули.
– Я оставлю жизнь господину де Барбазан исключительно ради того, чтобы не слышать больше про заблуждения и милосердие. Мне передали, что он готов был есть траву как животное, лишь бы не признавать меня законным наследником. Вот пусть и сидит как животное в железной клетке. А остальных – повесить!
Однако совершённая жестокость желаемого результата не принесла.
Следующим неприятным открытием для Монмута стало осознание того, что расправа над Меленом произвела впечатление совершенно противоположное тому, на которое он рассчитывал.
Теперь английская армия спотыкалась о каждый город, который намеревалась захватить, несмотря на то, что французский король
