Крестный ход над Невой - Мария Александровна Мельникова
Вскоре квартира ожила, на кухне стали собираться все остальные члены семьи. Сначала пришла мама. Она выглядела так, будто не спала эту ночь, а разгружала вагоны с цементом. Серое, сильно похудевшее лицо её от усталости было лишено мимики и казалось маской, надетой на какого-то другого, незнакомого человека.
– Стёпушка! Здравствуй, дорогой. Ты уж встал?
Мама пыталась улыбнуться, но у неё это не получилось, только беспомощно вздрогнули уголки губ и тут же опустились.
– Так, понятно! Опять карапуз наш бузил! Он тебя замучает до смерти, попомни мои слова! – бабушка ткнула в мамину сторону ложкой, покрытой комочками манной каши.
– Спасибо, ты уже и кашку сварила… пойду, разбужу детей… Стёпушка, а ты-то покушал?
– Ага! – не вдаваясь в подробности, кивнул Степан.
Мальчик наблюдал, как мама заглянула в его комнату и окликнула брата, потом зашла в комнату бабушки, где жили сёстры. Степан смотрел, будто видел всё это впервые, будто со стороны, и пытался понять, почему каждый шаг, каждый жест матери отдаётся в его сердце такой сильной болью. Это обида? Или сочувствие?
Из комнаты родителей послышался пронзительный визг младшего брата.
– Ну понятно! Собрать детей она не успела… – философски заключила бабушка, разливая кашу по тарелкам.
– Почему? Я-то свободен, значит, пойду нянчиться… – усмехнулся Степан.
– Молодец! – подмигнула бабушка. – За это хвалю!
– Спасибо, родной! – столкнувшись с сыном в дверях, сказала мама. – Ты покачай его не множко, может, ещё поспит…
Она торопливо, будто скрывая навернувшиеся слёзы, на мгновение положила голову на плечо Стёпы и прошептала ещё раз:
– Спасибо! Я тебя очень люблю… Просто я так устала…
Маленький Гоша дрыгал руками и ногами, будто борясь с невидимой паутиной, и время от времени издавал громкий, резкий вопль. Степан подошёл к нему, осторожно и неловко взял его на руки. А потом стал ходить по комнате, укачивая брата, и хрустящим шёпотом напевать себе под нос: «Баюшки-баюшки, Гошка засыпаюшки…»
Комната родителей была похожа на музей семьи. Здесь было собрано много разных вещей, которые когда-то принадлежали ему, Наташе, Оле и Паше, а теперь перешли к младшему.
Было интересно увидеть их все в одном месте, как альбом со старыми воспоминаниями – у каждой вещи был свой, запомнившийся с раннего детства запах, свой звук, своя история.
Гоша, прижавшись к груди брата, охотно уснул, пустив длинную, блестящую слюну, и не мешал прислушиваться к воспоминаниям.
Почему-то ярче других перед глазами возникла сцена, как он, обняв новорожденную, сладко пахнущую лысую Наташку, громко смеялся, потому что у неё открывался только один глаз, который глядел невесть куда и тут же снова закрывался.
– Давай мне Гошу, я положу его в кроватку. Стёпушка, а тебе уже пора… Спасибо, что помог…
Мама осторожно, как противопехотную мину, взяла малыша и понесла его снова укладывать, а Степан выскользнул из комнаты.
– Стёпа, Стёпа! Привет! Это правда, что мы сегодня вместе в школу пойдём?! – запрыгала младшая сестра, радостно заглядывая ему в глаза.
– Конечно, это правда, – усмехнулся Степан, а про себя подумал: «Прямо какой-то необыкновенный сегодня день… Как праздник. А, собственно, что произошло такого необыкновенного? Ничего… Так должно быть всегда…»
«Вот-вот, – подтвердил Петруша, снова заглянув в его голову. – “Не любят, не любят…” А ради какого-такого дела, ты их сам всех бросил? Не помогаешь, не заботишься, не жалеешь? Может, это ты их не любишь?! А?»
«Люблю!» – ответил ему Степан и улыбнулся.
– Да, сегодня мы идём в школу все вместе! – проговорил он вслух.
Двор был серым. По нему метался ветер, как будто его заперли здесь на всю ночь, а он соскучился и пытался отсюда выбраться.
По дороге в школу Паша взял Степана за руку и тихо, будто с трудом, проговорил:
– Стёпа… меня мальчики обещали убить, если я им не буду пирожки отдавать…
– Ты чего нам не сказал? – возмущённо воскликнула Наташа. – Да мы бы этим «мальчикам» устроили весёлую жизнь! Да, Олька?
– Конечно! – азартно подтвердила та.
– Ага, устроили бы… А меня бы потом ещё и дразнить все стали… что я за юбками прячусь, что меня девчонки спасают… – грустно сказал Паша.
В отличие от своих боевых сестёр он был молчаливым, тихим и замкнутым. И складом характера он больше походил на старшего брата.
– И тебя обижают?! – потрясённо воскликнул Степан. – Я не знал… Тебя-то почему?! Ты красивый, у тебя хорошие оценки…
– Ой, как будто ты в школе не учился! – копируя бабушкин жест, махнула рукой Наташка. – Дразнят всех, кто отпора не даёт! Меня, например, никто не дразнит! А я не красавица и учусь на тройки! У меня только по физре твёрдая пятёрка. Зато я хожу на тхэквондо и могу кому угодно зубы пересчитать… ногой. – Девочка заливисто рассмеялась.
– Прости, Пашка, я, правда, не знал… Но ты ничего не бойся, в столовку я сегодня с тобой пойду…
В школе
До звонка было ещё далеко. Степан давно не приходил так рано в школу. Найдя нужный класс, он сел на корточки, привалившись к стене коридора, и задумался. Сегодня всё было каким-то странным, и, конечно, не потому, что впервые за долгое время он поговорил с родственниками, и даже не потому, что то и дело в его мысли вклинивался Петруша. Стёпе казалось, что всё сегодня он видит со стороны, глазами своего нового друга – и это было очень непривычно и странно, и неудобно. Обида, которая заполнила всё его существо, заглушалась сочувствием, а вместо раздражения начала проклёвываться на душе жалость и к маме, и к папе. И к Пашке. «Я обижаюсь на папу, что он меня не защитил. Но я ведь тоже не заступился за младшего брата. И даже не знал, что ему нужна моя помощь. А чем я-то был так занят? Только своей обидой…»
Все эти мысли бушевали в его голове с шумом и напором морского прибоя. Вопросов было больше, чем ответов. В таком смятённом состоянии Степан не заметил, как к нему подошёл Красавчик. Его лицо было перекошено ненавистью, взгляд сверкал и колол.
– Ты думаешь, что самый умный? Да? – проскрежетал он. – Я тебя так разукрашу, что родная мамочка не узнает! Ты зря начал пищать против меня, крыса!
От этих слов Стёпа машинально сжался, но вдруг, будто какая-то пружина против его воли распрямилась в нём, с силой подбросив с места. Степан резко встал и выпрямился. Прямо, не мигая и не отводя глаз, он посмотрел на
