Купец из будущего ч.1 - Дмитрий Чайка
6 Сакс, или скарамасакс — широкий длинный нож, до 50 см. Носился каждым свободным германцем. Человек без ножа на поясе человеком не считался. Он был либо рабом, либо лишался оружия в наказание.
7 Славянские купцы появились в летописях лет через двести, когда сложилась Великоморавская держава. Через нее шел транзит с берегов Волги в Баварию.
8 Тремисс — одна треть римского солида. Солид в западной Европе был счетной единицей, средством накопления капиталов и сырьем для чеканки тремиссов королями-Меровингами.
9 челядь — рабы, полученные в виде военной добычи.
Глава 6
Месяц назад.
— А ну, вставай, ленивая скотина, — возмущенный Приск пнул бессовестно дрыхнущего раба, который со всеми удобствами расположился в тени дерева.
— Ой, хозяин! — вскинулся Самослав, преданно глядя на купца. — Мне тут такое приснилось, ты не поверишь!
— Да что тебе может присниться, животное? — Приск был безумно зол. Товар дрянь, цена заоблачная, а тут еще раб наглейшим образом спит средь бела дня.
— Святой Мартин снова приснился, — почтительно сказал раб. — Он сказал мне, что тебя старый знакомый обмануть хочет, и ты большие деньги на этом потеряешь. А еще сказал, что с тобой скоро случится такое, чего никогда не случалось. Тебе это покажется несчастьем, да только никакое это не несчастье будет. Только богатство обретешь.
— Да что ты такое несешь? — купец облизнул внезапно пересохшие губы и ощутил, как где-то в груди ледяная рука сжала его сердце. Он присел на камень и вытер со лба обильно выступивший пот.
— Не знаю, хозяин, — раб смотрел на него наивными глазами, в которых плескалось искреннее недоумение. — Я и сам не понял ничего. Разве старые друзья могут обмануть? Они же друзья!
— Я же купил вендов, в чем тут может быть подвох? — обреченно произнес купец. — И по тебе я еще ответ не дал.
— По мне? — изумленно спросил паренек.
— Забудь, не твое дело, — махнул рукой купец. — Пошли к рабам, переводить будешь.
Они подошли к загородке, где венды стояли, подняв глаза и связанные руки к небу. Они тянули какую-то заунывную песню. Полуголые мускулистые тела в лучах заходящего солнца казались сделанными из узловатого дерева, лишь слегка тронутого топором плотника. Три десятка пленников что-то пели, не обращая внимания на своего нового хозяина, его переводчика, что стоял немного сзади с самым невинным выражением лица и стражников, которые изумленно смотрели на эту картину, опираясь на копья. Они, много лет торгующие живым товаром, никогда не видели ничего подобного. Одна песнь закончилась, и славяне затянули другую, не менее заунывную.
— Да что тут происходит? — в изумлении спросил Приск, который с ужасом вспомнил предсказание великого святого. Он, и впрямь, никогда не видел ничего подобного. — Они что, спятили?
— Они к смерти готовятся, хозяин, — легкомысленно сказал Самослав, на всякий случай покинув линию вероятного удара. Уж в этом у него был огромный опыт.
— К смерти? Как, к смерти? — побледнел купец. — Я же тогда разорюсь! Я же за них почти двести номисм отдал. Весь вечер с этим живоглотом торговался, даже вон того старика забрал. Хуберт нипочем не хотел их отдельно продавать, жулик проклятый. Только всех вместе. А я еще радовался, что в Марселе две цены за них возьму.
— Не, хозяин, в Марсель они не пойдут, они уже гимн смерти спели, — со знанием дела ответил Само. — Они на встречу к богине Моране собрались.
— На какую еще встречу? Какая-такая Морана? Почему не пойдут в Марсель?— в который раз за этот день почтенный купец почувствовал, как его сердце сделало в груди головокружительный кульбит и улетело куда-то в пятки.
— А зачем им туда идти? — с неподдельным изумлением спросил раб. — Только вспотеешь. Они и тут замечательно умрут.
— Как умрут? Зачем умрут? Я же их только что купил, — Лицо купца выражало столь неподдельное горе, что Самославу даже стало его жалко. Двести солидов были огромной суммой, и это пробило бы серьезную брешь в капитале купца, дела которого и так шли не лучшим образом. Крепкое крестьянское хозяйство с наделом земли еще совсем недавно можно было купить за двадцать-тридцать номисм.
— Это бойники, хозяин. Они же воины, и рабами становиться не хотят, — терпеливо пояснил Само. — Они знают, что в рабстве все равно умрут на рудниках или на весле ромейского дромона, вот и решили умереть сейчас. Они работать ни в какую не станут, хозяин, они грабежом жить привычные.
— Святой Мартин, помилуй меня, — убитым голосом сказал купец. — Да быть такого не может. Эй, парни, всыпьте им покрепче. Ишь, удумали умирать за мои деньги!
В загон ввалились охранники, которые принялись избивать пленных кулаками и короткими дубинками, стараясь не калечить. Вскоре венды, украшенные свежими синяками, сели в углу, угрюмо глядя на всех из-под бровей. Самый старый из них встал и произнес:
— Переведи ему парень, хочу хозяину слово сказать.
— Старик говорить хочет, — перевел Само купцу, который смотрел на купленный товар с нескрываемым отвращением. Святой Мартин свидетель, это была худшая сделка в его жизни.
— Пусть подойдет, развяжите ему ноги, — бросил купец, который побаивался подходить к куче злобных дикарей.
Старика подвели, и он униженно упал на колени, уткнувшись лбом в утоптанную сотнями ног землю. На его спине белели старые рубцы, а через прозрачную кожу проглядывали ребра. Из груди его вырывалось хриплое дыхание с кашлем. Венд был не жилец, его в тот Марсель и тащить не стоит, сдохнет по дороге.
— Вот видишь, — самодовольно сказал купец, глядя на старика, что встал перед ним, почтительно опустив глаза. — С вами, вендами, по-другому никак нельзя. Вы же хорошего обращения не понимаете. Пусть говорит, что хотел.
Венд произнес что-то на своем языке, а потом одним прыжком оказался рядом, ударив Приска головой в грудь. Тот свалился в пыль и заверещал в ужасе. Старик сел на него верхом, и ударил купца головой в нос, превратив его в кровавую лепешку. Старик захохотал и торопливо заговорил по-своему, но удар копья прервал его сбивчивую речь. Остальные венды встали и, демонстративно плюнув в сторону хозяина,
