Владислав Русанов - Обряд Ворлока

Эдгар Эдвардссон с перекошенным от злобы лицом что-то говорил, отмахивая рукой. А черноволосый продолжал прижимать раскаленное лезвие к щеке Черного Скальда. Он убрал нож, лишь когда голова норвежца бессильно опустилась на плечо. Тогда Эдгар быстрым движением схватил Хродгейра за волосы и, приблизив глаза к глазам, выкрикнул длинную тираду.

Хёрд долго смотрел на него. Клиновидная рана на щеке влажно поблескивала в свете костров. Наконец Хродгейр набрал воздуха в грудь и смачно плюнул прямо в глаза внука Эдмунда Железный Бок.

Тотчас на викинга обрушился град ударов. Старались двое оруженосцев, которых Вратко помнил еще по давней беседе их господина с Модольвом Белоголовым. Один — широколицый, коренастый, с высокими залысинами, а второй — тонкокостный юноша с волосами до плеч и глазами херувима. Мальчишка даже опережал своего засидевшегося в сквайрах[35] товарища в стремлении зацепить Хродгейра побольнее.

Эдвардссон тем временем утирался рукавом, а черноволосый рыцарь, посверкивая зубами, вновь калил острие ножа.

Приблизившийся отец Бернар мягко опустил ладонь на плечо Эдгара. Назидательно проговорил пару слов, подняв кверху палец. Рыцарь дернулся, стряхнул руку священника. Чернобородый покачал головой, знаком отогнал оруженосцев. Отдал пару распоряжений.

Юноша отбежал и вернулся с ведерком, которое выплеснул на голову и грудь пленника. Хродгейр вздрогнул и поднял голову. Левый глаз скальда заплыл окончательно, вдобавок его заливала кровь, тонкой струйкой сбегающая из рассеченной брови.

Отец Бернар брезгливо взял хёрда за подбородок, внимательно посмотрел ему в лицо, а потом заговорил. Монах обратился к Черному Скальду, показывая викингу распятие.

Вратко не видел лица святоши, но глаз Хродгейра, слушающего речи монаха, опасно сузился. Губы напряглись…

Он прервал излияния монаха злыми, резкими словами. На разбитой губе скальда вздулся кровяной пузырь.

Бернар отшатнулся. Замахнулся тощим кулачком.

Эдгар Эдвардссон опрометью бросился к костру, голой рукой выхватил головню и, оттеснив монаха плечом, ткнул пылающей веткой Хродгейру в глаз. Замахнулся еще раз…

Новгородец вскрикнул.

Вода пошла рябью, разбивая изображение на тысячу маленьких дрожащих картинок.

Вратко отшатнулся, потом упал лицом в лужу.

Ледяная вода ворвалась в ноздри, хлынула в рот, плеснула в уши. Парень закашлялся.

Вульфер схватил его за шиворот и оттащил в сторону.

— Что ты видел? — спросил старик, наклоняясь над откашливающимся и отплевывающимся словеном.

— Откуда ты знал? — вопросом на вопрос ответил Вратко.

— Что Хродгейр в плену? Видел.

— Как? Как ты мог видеть? Ты…

— Нет. Я не с ними заодно, если ты об этом.

— Тогда как?

— Подкрался. Я ведь всю жизнь в лесу. Ты меня понимаешь?

Вратко кивнул.

— Ну, вот видишь… Морским хищникам ни за что не почуять лесовика. Здесь они как дети. А что говорить о заносчивых рыцарях?

— Они… они Хродгейра… — попытался рассказать парень. Остановился, зачерпнул воды из лужи, плеснул в лицо.

— Пытали?

— Железом каленым жгли. Эдгар Эдвардссон, провалиться бы ему… И чернявый… Не знаю, кто он и откуда взялся.

— Чернявого я не помню… — озадаченно проговорил Вульфер. И добавил: — Ты уже решился будить датчан?

— Да! — Вратко сжал кулаки.

— Вот и молодец. Речь настоящего воина.

— А ты проведешь нас коротким путем к избушке?

— Проведу. Обещаю, — серьезно ответил сакс.

Новгородец поднялся на ноги. Поправил меч, оттягивающий пояс на левом боку.

— Тогда я пошел.

Уже у самого входа в пещеру Вратко вспомнил, что так и не сделал нового факела. Пришлось задержаться. В сгущающихся сумерках он ни за что не нашел бы сухих веток, если бы не помощь Вульфера. Старик помог ему скрутить тонкую вязанку. Она даже разгорелась без особых трудов.

— И не забудь потом разогнать туман, — напутствовал парня Вульфер.

«Интересно, как я должен туман разгонять? — думал словен, вступая под низкий свод. — Я и в том, что разбужу их, не уверен до конца… Хорошо ему рассуждать, а попробовал бы сам. А я поглядел бы».

Викинги лежали все так же неподвижно. Ни один из них не сдвинул руку или ногу. И по-прежнему ни храпа, ни других каких звуков, кроме тихого сопения, свидетельствующего, что они спят, а не умерли.

— Ничего, воины датские, Вальхалла подождет вас… А пока что вы нужны мне.

Вратко вознес огонь факела над головой, попросив помощи и поддержки у Перунова братца, и проговорил:

Беда взяла нежданноДанов в полон смелых.Сном смежила веждыПрежде битвы честной.Слово скальда слушай,Славен вождь дружинный.Стылый сон стряхнитеВстаньте строем ратным!

Вначале ничего не произошло. Не задрожали холмы, не мигнуло пламя, не потянул ветер, как ожидал новгородец.

Несколько ударов сердца сохранялся мертвая тишина. Датчане лежали неподвижно…

Зато потом!

Парень и не надеялся, что сказанная им виса сработает так быстро и неотвратимо.

Викинги охнули одновременно.

Одиннадцать пар глаз уставились на Вратко.

Одиннадцать пар рук схватились за оружие.

«Вот сейчас меня искрошат, как капусту», — мелькнула малодушная мыслишка.

Лосси Точильный Камень первым попытался вскочить на ноги. Застонал, упал на одно колено, выронил топор.

— Тролльи потроха!

Рядом с ним викинг со шрамом на щеке рухнул на четвереньки. Пожилой лысоватый датчанин грязно заругался, ударившись локтем.

И началось!

Хирдманы Лосси падали, цепляясь за одежду друг дружки. Звенели на камнях выскальзывающие из пальцев мечи и секиры. Викинги ругались, поминая кишки троллей и причиндалы йотунов.

В один миг под сводами пещеры стало шумно, как на волинском торгу.

Словен сперва не мог понять — в чем же дело? И лишь потом сообразил: если спать в холоде и сырости, все мышцы затекают и теряют способность двигаться, все суставы начинают болеть. Вот так и получается, что ноги отказываются ходить, а руки — держать оружие.

Викинги продолжали копошиться на полу пещеры, сбившись в еще более беспорядочный клубок, чем во время сна.

— Датчане! — Вратко решил воспользоваться их беспомощностью и хотя бы попытаться договориться добром. — Воины! Вы узнаёте меня?

— Ворлок! — выплюнул рыжебородый дружинник.

— Чародей из Гардарики… — протянул седой.

— Безбожник! — Парнишка в драной рубахе попытался перекреститься. Выходило у него плохо, поскольку ладонь насмерть вцепилась в рукоять топора.

— Ты ворлок из Хольмгарда! — хрипло проговорил сам Лосси. — Ты явился по наши души, порождение Локи?

— Не нужны мне ваши души, — Вратко старался говорить твердо и уверенно, как говорил Хродгейр во время королевского суда на Оркнеях. — Я пришел помочь вам. Мы можем поговорить, Лосси-датчанин?

Точильный Камень озадаченно покрутил головой. Прикрикнул на своих:

— Тише! Раскудахтались тут! Вы воины или трэли?![36]

Хирдманы пристыженно замолчали.

— Чего ты хочешь, ворлок? — Лосси медленно поднялся. Гордость прирожденного воина не позволяла ему разговаривать стоя на четвереньках или на коленях. Он кряхтел, лицо викинга кривилось от боли, но он все же встал, тяжело опираясь на рукоять топора.

— Я разбудил вас… — начал новгородец, но его перебил плешивый датчанин:

— А кто наслал на нас чародейский сон? Сам же и наслал!

— Неправда. — Вратко покачал головой. — Не я вас усыплял. Кто? Не знаю. Но можем попытаться выяснить это вместе. После…

— Не ты нас усыпил? — нахмурился Лосси. — А кто? Кто здесь ворожит, колдует, напускает порчу? Я не знаю другого ворлока, кроме тебя…

— Если ты не знаешь, то это не значит, что их тут нет! — отрезал Вратко, вспомнив королеву Маб и Керидвену. И одна, и вторая запросто могли бы наслать волшебную сонливость на чужаков. Обеим эти чары по силам, обе способны на хитрость, когда им выгодно.

— Да? А кто тогда это сделал? — упрямо наклонил голову датский хевдинг. По обыкновению северян, он не собирался никому верить на слово.

— Сказал же — не знаю. Но если ты потребуешь, выясню. Могу даже поклясться тебе в этом.

— Поклясться? Пустое… Знал бы ты, сколько раз мне приходилось давать клятву, а после брать слова назад. Попробуй убедить меня, что ты тут ни при чем.

— Разве то, что я вас разбудил, не самое лучшее доказательство?

— Нет, — отмахнулся Лосси. — Ворлоки всегда ищут выгоду лишь для себя.

Новгородец вздохнул:

— Пойдем наружу, там, на свежем воздухе, я вам свидетеля покажу. Пускай он нас рассудит.

— А почем мы знаем, что там нас саксы не ждут? — снова встрял плешивый.