Александр Воинов - Комендантский час
— А как же быть? — спросила Лена. Она понимала, как ему сейчас трудно, но знала: если немцы заметят, что он саботирует, то немедленно его расстреляют.
Он сидел, привалившись к спинке стула и дремотно прикрыв глаза, думая о чём-то своём. Как он изменился с тех пор, когда она впервые увидела его в порту! Почему он тогда помог? Многие не любили его за резкость и нелюдимость. Он и сам, казалось, делал всё, чтобы его считали продавшимся немцам. А потом этот откровенный разговор с Мишей… И с нею!
— Сегодня с утра в порту начались странные события, — сказал Ткачевич как бы без связи с предыдущим. — Натушар и доктор Петри заперлись в кабинете и два часа совещались с обер-лейтенантом Крейнцем.
— Крейнц? — опять спросила Лена. Она знала почти всех немцев, работавших в порту, но эта фамилия была ей незнакома.
— Он командир команды подрывников, прибыл всего несколько дней тому назад. И мне думается, тут прямая связь с тем, что в порт пригнали несколько сотен военнопленных… Их разместили в помещениях склада. Охрана не выпускает их даже на прогулку. Но я тоже кое о чём подумал. Натушар и Петри не умеют говорить по-русски. Им нужен переводчик. И я подыскал им надёжного человека.
— Мишу!
И хотя минута была очень напряжённой, они засмеялись…
Ждать Мишу пришлось довольно долго. Он пришёл лишь к вечеру, измотанный не менее, чем Ткачевич. Он обошёл почти всю нефтегавань и подсчитал, что снова взорвалось примерно около четырёхсот цистерн. Но сейчас эта цифра была важна лишь для Нади.
Ткачевич забрал его с собой и повёл в порт представлять новому начальству.
С утра до позднего вечера Миша сопровождал Натушара и Петри, которые метались по порту, наводя порядок. У всех причалов стояли корабли, танкеры, баржи. В них грузили автомашины, станки, хлеб — всё, что было в портовых складах.
Несколько раз Миша видел Крейнца. Но как только обер-лейтенант появлялся, Натушар и Петри отходили в сторону и тихо совещались с ним, тщательно следя за тем, чтобы до переводчика не донеслось ни одного слова.
А между тем Крейнц руководил военнопленными, которые в разных местах порта под наблюдением немецких моряков рыли лопатами глубокие ямы.
Для чего эти ямы предназначались, трудно было понять. Доты? Нет, слишком узки. Да к тому же многие из них рылись в местах, не дававших возможности для обзора местности. Может быть, немцы хотят закопать какое-то ценное имущество? Глухо! Они же понимают, что после их ухода все ямы будут обнаружены и вскрыты.
Миша заметил, что Крейнц тщательно изолирует одну группу рабочих от другой. Кроме того, он увидел в руках у обер-лейтенанта план порта с какими-то отметками.
Прошло ещё два дня, и пленных заставили рыть траншеи, соединяющие ямы между собой. Нет, для ходов сообщения эти канавы явно не годились. Они тянулись вдоль линии причалов, от одной ямы к другой, иногда ответвляясь к складам, но глубина их не превышала тридцати сантиметров, а ширина — сорока.
И вот однажды помог случай. Миша оказался около двадцатого причала, где Крейнц что-то тихо и долго объяснял Петри, показывая пальцем на разные участки порта. Тот, очевидно, или не всё понимал, или с чем-то не был согласен. Тогда Крейнц вынул из сумки карту порта, опустился на колено и расстелил её на земле, придерживая края руками, чтобы не вырвал ветер.
Миша незаметно приблизился к доктору Петри и заглянул за его плечо. Одного взгляда было достаточно, чтобы ему всё сразу стало понятным.
Как трудно оставаться спокойным, когда вдруг обрушивается страшная беда, и ты пока бессилен что-либо изменить, и нужно оставаться самим собой, с равнодушным видом смотреть и слушать, как два врага деловито обсуждают страшный план.
Миша едва дождался минуты, когда Петри отправился пообедать, и два часа теперь были в его распоряжении.
Ткачевич оказался на месте, в своём кабинете. Взглянув в лицо Миши, Ткачевич молча поднялся, вышел из-за стола и наглухо прикрыл дверь.
— Садись! Рассказывай.
Но Миша остался стоять.
— Они хотят взорвать порт, — тихо проговорил он.
— Так. Значит, в ямы будет заложен тол.
— Да!.. И все бункеры соединят проводами в одну систему.
Ткачевич хмуро усмехнулся.
— Удобно! Одно нажатие рубильника — и всё летит в чёрту!.. А где строят пульт?
— Этого я не смог рассмотреть. Петри заслонил карту спиной… Но я успел понять из разговора другое, — Миша замолчал, облизав языком пересохшие губы.
— Ну, говори же!..
— Они задумали вызвать взрыв такой силы, чтобы от сотрясения разрушились все здания на Приморском бульваре, оперный театр и часть Пушкинской улицы.
Ткачевич опустился на стул, придвинул к себе листок бумаги и, подумав, стал чертить план порта.
— И ещё я заметил зелёный крестик, — сказал Миша, — но почему-то он поставлен в море далеко от берега.
Они понимали, что теперь всё зависит от их мужества. Лене появляться в порту опасно. Её могут, как это теперь часто происходит, силой посадить на один из отходящих кораблей. Каждый день из порта вывозили от пяти до пятнадцати тысяч человек. Одновременно эвакуировались и войска. Для них уже не хватало кораблей, и в конце концов Натушар и Петри были вынуждены подавать баржи и для солдат.
Прошло ещё два дня. Убрав из порта всех пленных, Крейнц приступил к минированию. В ямы — их было вырыто шестьсот семьдесят, на расстоянии от первого до последнего причала с интервалами в десять метров — закладывали по три ящика тола, каждый весом в семьдесят пять килограммов. По дну каждой траншеи электрики прокладывали два провода: один в изоляции, другой оголённый. Все ямы, таким образом, соединялись между собой в единую систему. К ней подключались провода. Провода шли от складов, где штабелями лежали снаряды и авиабомбы. Рядом с ними для усиления взрыва поставили бочки с взрывчаткой и бензином.
Мише и Ткачевичу повезло. Доктор Петри приказал выдать им как своим ближайшим помощникам, аусвайсы для беспрепятственного прохода в порт, который теперь охранялся морской полицией, жандармерией и секретными агентами.
И несмотря на охрану, диверсии не прекращались. Кто рядом? Где эти люди?.. Не тот ли грузчик, который медленно тащит ящик по причалу, не тот ли пожилой сцепщик вагонов с «летучей мышью» в руке? Кажется, только протяни руку, и она обопрётся о твёрдое плечо. Но это чувство обманчиво. Куда ни глянешь — всюду кажущаяся пустота. Попробуй преодолей вековые законы конспирации…
Миша и Ткачевич облазили все причалы, заглянули во все уголки порта в поисках блиндажа с пультом взрыва. Несмотря на то что все канавы были тщательно зарыты и во многих местах даже покрыты цементом, заметить, где спрятаны провода, оказалось нетрудным. Но вот куда они ведут? Где замыкаются?..
Только вечером, когда одному бродить по порту становилось крайне опасно, Миша вдруг заметил часового у землянки, вырытой в голове Карантинного мола. Пригляделся. Так и есть: полоса недавно взрыхлённой земли ведёт прямо туда.
Выслушав Мишу, Ткачевич долго рассматривал свой самодельный чертёж и наконец согласился. Да, именно в этом блиндаже установлен рубильник. Но и Ткачевич не потерял времени, раскрыв тайну зелёного крестика на карте: от распределительного щита выведен длинный провод в море и присоединён к рубильнику на поплавке. Если не удастся взорвать порт из блиндажа, с последнего отошедшего корабля сюда спустят сапёра.
К вечеру двадцать девятого марта подготовка порта к взрыву была полностью закончена.
В тот же вечер Лена собрала всю группу. Отсутствовала только Катя.
Вооружившись карандашом, Ткачевич подсчитал, сколько примерно тонн взрывчатки заложено в порту.
— Не меньше чем сто семьдесят — сто восемьдесят тысяч килограммов… Вы понимаете, что это значит?!
В комнате наступило молчание, словно все одновременно Услышали оглушительный взрыв. Они и раньше понимали, от порта ничего не останется, но не представляли, какая страшная катастрофа нависла над всей Одессой.
Ткачевич густо подчеркнул цифру карандашом.
— Если Петри удастся сразу взорвать всю систему, то к чёрту полетит не только весь порт. От сотрясения почвы будет разрушен прилегающий к порту район, все здания на Приморском бульваре и даже театр…
— Что можно сделать? — спросила Лена.
— Надо нарушить систему!
Лена, не отрываясь, смотрела на зловещую цифру. Она понимала, как неимоверно сложно осуществить то, что предлагал Ткачевич. Ведь она своими глазами видела закопанные бункера и траншеи.
— Как же это сделать? — спросила она.
Ткачевичу, однако, эта проблема не казалась безвыходной. В той истинно немецкой тщательности, с которой вся система была замаскирована, таились большие возможности. Крейнц зарыл провода, считая, что этим самым он сможет уберечь их от возможных диверсий. Нельзя отрицать, что в этом расчёте есть здравый смысл. Однако навряд ли можно заметить обрывы проводов, если, несмотря на бдительную охрану, кому-то удастся повредить их. Определить же, где пролегают траншеи, даже ночью, при слабом свете фонарика, не так уж сложно: они покрыты свежей землёй.
