Ольга Гурьян - Край Половецкого поля
— Нельзя мне, — говорит Вахрушка. — Я теперь при должности. К вечеру обязан обратно быть.
— Хоть про себя расскажи, как ты жил без меня? Вырос-то как, красавец стал!
Приникла она к нему, плачет, слезами заливается, слез не утирает.
Радость-то, радость-то какая! Свиделись!
Глава третья ЛЕТОПИСЬ
Это отрывки из летописи, которую брат Никодим писал в захолустном монастыре, где Ядрейка с Вахрушкой долгую зиму однажды прожили.
Как и многие летописцы брат Никодим списывал с других летописей то, что самому ему не пришлось видеть, и прибавлял то, чему сам был свидетелем, и то, что случилось ему услышать от верных людей.
По причинам, которые вы скоро узнаете, не удалось мне держать в руках Никодимову летопись и прочесть ее своими глазами. Поэтому привожу ее на память и кое-что прибавляю от себя.
…В тот же год Святославслав, великий князь Киевский, задумал пойти на половцев и выгнать их из Русской земли.
Послал он к князьям Переяславским, и Луцким, и Городеньским, и Пиньским, и они созвали свои храбрые полки и соединились со Святославом. И Ярослав, галичский князь, прислал помощь. А Игорь Святославич, и Ярослав Черниговский, и Всеволод Трубчевский, Игорев брат, не захотели пойти, сказали:
— Далеко нам идти в низ Днепра, не можем свои земли пусты оставить.
Князь Святослав огорчился тем отказом, но поспешил своим путем и перешел Днепр у брода, называемого Инжирь.
Половцы увидели его полки, крепко идущие на них, ипобежали.
У места, нарицаемого Ерель, встретились русские с половцами и одержали над ними великую поведу.
Более семи тысяч в плен взяли, одних половецких князей четыреста.
Самого хана Кобяка Карлыевича от железных полков половецких исторгли и возвратились восвояси со славою.
В тот же год прогнал Ярослав Галичский своего сына Владимира с глаз долой. Побежал Владимир к Роману, князю Волынскому. Но Роман, остерегаясь его отца, не принял его. Оттуда бежал Владимир в Дорогобуж, к Ингварю, но и тот его не принял. Оттуда бежал он к Святополку в Туров, и к Давиду Смоленскому, и в Суздаль ко Всеволоду, но нигде не решались его оставить. Наконец бросился Владимир к зятю своему, к Игорю Святославичу, и тот принял его с любовью, однако Евфросиния Ярославна брату не обрадовалась.
Выговаривал Игорь Святославич молодой жене:
— Зачем ты с братом неласкова, неприветлива?
Отвечает княгиня Евфросиния:
— Отец мой, галичский Ярослав, высоко сидит на своем золотом престоле, заступив путь королям, затворив Дунаю ворота. Отец мой Осмомысл Ярослав за восьмерых мудр, на восьми языках изъясняется, восемь замыслов зараз в голове держит. Негоже мне против воли такого отца идти. Удалил отец со своих глаз блудного сына, и мне на него смотреть не следует. А тебе Осмомысл тесть, в отцово место. Не годится тебе против него идти.
Разгневался Игорь Святославич, говорит:
— Все-то мне в отцы набиваются — и тесть Ярослав, и брат двоюродный Святослав. Туда пойди, а того не делай, с тем дружи, а с теми бейся. Мы Северские, Черниговские, нам Галич да Киев не указ. Мы, Олеговы внуки, вольные да буйные. С кем хотим, с тем и дружим. Хоть с твоим братом, хоть с ханом Кончаком.
Евфросиния Ярославна голову выше подняла, полоснула мужа огненным взглядом, хотела было сказать: «Что Чернигов, что Киев — всё Русь. Что Новгород, что Галич — всё Русь единая. А половцы всем нам общий враг».
Но не стала мужу перечить, промолчала.
А Игорь Святославич у дверей обернулся, молвил:
— Вот надумаю, напишу тестю письмо, помирю ег ос сыном, Владимира обратно к нему отошлю.
В тот же год по осени пришла к Настасье, к Ядреевой жене, кузнечиха — дочку навестить. Обошла всю ее убогую избенку, по горшкам ногтем щелкнула — не надтреснуты ли, покрывало пальцем пощупала — теплое ли, на скатерть, на полотенце не взглянула — не вышиты и смотреть не на что, носом повела и так заговорила:
— Хотела я твое приданое принести, да кузнец не велит. «Ни к чему, говорит, взад-вперед его таскать».
Настасья отвечает:
— Не пойму я, матушка, твоих речей.
— Кузнец без тебя скучает, — говорит кузнечиха. — Одна ты у нас была дочь, одно дитятко. Без тебя в теплой избе холодно, в ясный полдень сумрачно. Твоего звонкого голоса не слыхать, и будто птицы все смолкли, и петух не кукарекает, и куры не кудахчут, и голуби не воркуют. Скучно нам без тебя, Настасьюшка!
— Я теперь не ваша, а мужнина, — говорит Настасья.
— И мужа твоего кузнец согласен вместо сына принять. Домина у нас большой, всем места хватит. Пожелает твой Ядрейка, Кузьма Федорович его своему делу обучит, хорошо будете жить, не так, как здесь. Не велика радость в конюхах служить, за чужими конями навоз грести.
— Это не моего ума дело, — говорит Настасья. — Как мой супруг, Ядрей Дорофеевич, порешит, так и будет.
В тот же год по первопутку пришел обоз из княжьего села, из Михайлова, с битой птицей мороженой. С тем обозом и мать Вахрушки напросилась подвезти ее. Привезла сыну гостинцы — пироги с репой. Одну ночь переночевала, рубахи ему починила, заплатки наложила, выстирала. На другое утро с обозом восвояси воротилась.
Влдето 6693. В конце зимы пришел окаянный и безбожный и треклятый Кончак со множеством половцев на Русь, захотел за хана Кобяка, за победу Святославову отомстить, русские города пожечь огнем. Был у него такой человек, басурманин, живым огнем умел стрелять из великого самострела, который пятьдесят человек едва могли натянуть.
Стал Кончак на реке Хороле, с Ярославом Черниговским переговоры повел. «Мы-де с вами, с Олеговыми внуками, с испокон века добрые друзья. Ты нас не тронь, и мы тебя не тронем. Не посылай помощи киевским».
А Святослав услыхал от встречных купцов, где половцы стоят, не стал дожидаться, двинулся навстречу Кончаку.
Взошел на высокий холм, он увидел половецкое войско.
Ударили русские полки на половцев, разбили их, и многих полонили, и того Басурманина, живым огнем стрелявшего, со всем его снарядом и с самострелом великим в плен взяли, и богатую добычу захватили. А Кончак, серый волк, ускакал, хвост поджавши, и не сумели его поймати.
Той же весной Настасья Ядреиха народила младенца мужеска пола.
Имя ему нарекли Димитрий, и Вахрушку в крестные отцы позвали.
А кузнец, прослышав про то, сам пришел к зятю, в ноги поклонился, стал упрашивать в его дом переехать, чтобы был ему внучек на старости лет утешением, чтобы мог он на милое Митенькино личико любоваться, поняньчить его, на руках подержать. А в его, Кузнецове, доме тепло да просторно, а в Ядрейкиной избе тесно да сыро, и младенцу то вредно.
Ядрейка кузнеца благодарил за честь и по его желанию исполнил.
…Той же весной в апреле месяце Святослав, великий князь Киевский, не удовольствовавшись своей победой на Хороле, задумал собрать великое войско и половцев вконец истребить: не разоряли бы они Русскую землю, городов и селении каждого дно не жгли, поля не топтали, людей в рабство не уводили.
Послал Святослав мужей своих к Игорю Святославичу звать его с собою в поход. Игорь созвал свою верную дружину, советуется с ней, а они ему говорят:
— Не птицы мы, летать не можем. Пришли мужи от Святослава в четверг, а сам он в воскресенье из Киева выступит. Как же нам поспеть?
Игорь засомневался, как бы не случилось, что Святослав, разбив половцев, всеми полками на Новгород пойдет, Игоря выгонит, своего сына на Северское княжение посадит. А и с дружиной не поспоришь. Князь вез дружины — голова без тулова.
Игорь говорит примирительно:
— Поперек поля поедем, возле Сулы-рекн. Можно поспеть. Нельзя нам отречься на поганых ехать. Всем нам они общий враг
Дружина говорит:
— Гололедица, кони ноги поломают.
Не поехал Игорь к Святославу. А Святослав без него пошел и апреля в двадцать первый день захватил половецкое становище, много пленных и богатую добычу взял, и конские табуны…
Сидит брат Никодим в монастыре, в тесной келейке, все ночи напролет, гусиное перо в бурые чернила макает, на пергаментных листах летопись свою пишет. Лампадка сшшм светом мерцает. За оконцем в лунном свете голубеет снег. Тихо кругом.
Не знает Никодим, какое его ждет страшное бедствие.
Глава четвертая СБОРЫ
Апреля в двадцать первый день Святослав разбил половецкое войско, а уже назавтра все про то в Новгороде услышали. Уж не на птичьих ли крыльях, широко распростертых, прилетела так быстро радостная весть, людские лица осветила? Ликуют люди, на улицу вышли, обнимаются — разбил великий князь половецкие полки, отвел беду от Русской земли.
