Т. Браун - Весеннее пробуждение
Пруденс шагнула к нему со сжатыми кулаками:
– Нет. Я хочу, чтобы ты выжил. Чтобы вернулся ко мне живым и здоровым! Все равно кому-то надо присматривать за конюшней, так почему не тебе?
– А почему именно мне? Потому что ты решила разыграть из себя бога?
Никогда еще она не видела Эндрю таким злым и расстроенным. Сердце ее оборвалось, и ребенок выбрал именно этот ужасный момент, чтобы впервые заявить о своем присутствии. В животе что-то заколыхалось, словно бабочка расправляла крылья. Она хотела поделиться этими чудесными ощущениями с Эндрю, но отвращение на его лице остановило готовый сорваться с губ радостный вскрик. Гнев, смятение и страх поднялись на поверхность, и Пруденс в порыве бессильной ярости резко смахнула со стола кофейную чашку. По полу разлетелись мелкие осколки.
В ужасе от собственной вспышки она уставилась на пол. Эндрю развернулся и, не говоря ни слова, скрылся в спальне.
Она принялась осторожно собирать осколки и вытирать лужу. По лицу текли слезы. Она как раз заканчивала уборку, когда в кухню вернулся Эндрю, уже полностью одетый.
– Куда ты? – закричала Пруденс.
В груди холодным комом шевелились страх и раскаяние.
– Пройдусь, – коротко ответил он. – Мы сейчас слишком расстроены, чтобы что-то обсуждать. Вернусь за вещами позже.
В глубине души Пруденс хотелось расплакаться и не отпускать его, но внутренний голос продолжал упрямо настаивать, что Эндрю сам виноват. Зачем он решил вступить в армию? Бросить ее в ожидании ребенка. Ведь она ни в чем не виновата. Она всего лишь пыталась помочь ему, уберечь от опасности. Какое ей дело до его глупой гордости, если речь идет о сохранении жизни?
Пруденс дождалась, пока Эндрю не выйдет за порог, вбежала в спальню и бросилась на кровать, где еще совсем недавно они были так нежны друг с другом.
Она рыдала навзрыд, презирая себя за омерзительные всхлипывания, но не могла остановиться. Всего год назад она жила в прекрасном доме, в семье, где ее любили, а слуги предупреждали все ее желания. Жизнь текла размеренно и была полна удовольствий: музыка, книги, светские рауты, походы в музеи. Но самое главное – кто-то постоянно был рядом. А сейчас Пруденс осталась одна, ей очень страшно, и единственный человек, на которого она могла полагаться, решил ее бросить. Как бы ни старалась Пруденс поставить себя на место Эндрю, происходящее выходило за грань ее понимания.
Должно быть, она заснула, потому что проснулась от стука входной двери. Пруденс замерла с колотящимся сердцем. Неужели Эндрю ушел, даже не попрощавшись?
Затем она услышала, как он тихо двигается по комнате, собирая вещи, но продолжала лежать и терзаться нерешительностью. Подняться и умолять о прощении? Но за что? Она сделала все, что в ее силах, лишь бы уберечь отца своего ребенка. За что ей извиняться?
Эндрю вошел в спальню и встал рядом с кроватью. Пруденс зажмурилась, затаила дыхание и продолжала лежать, свернувшись клубочком. Тут она почувствовала, как он коснулся ее плеча и наклонился. Эндрю легко поцеловал ее в щеку, и она не выдержала. Схватила его руку в свои и прижала к губам. Нельзя допускать, чтобы ссора стала последним воспоминанием перед разлукой.
Свободной рукой Эндрю провел по ее волосам и отстранился, ласково, но настойчиво. Он уходил, и Пруденс ничего не оставалось, как отпустить его.
Глава седьмая
Ровена стояла со скрещенными на груди руками на пороге ангара и наблюдала, как механики из поселка проверяют аэроплан. Она уже успела его осмотреть, но, судя по всему, мужчины не считали, что ей можно доверить подготовку к полету. Ну и пусть.
По правде говоря, когда механики соглашались подготовить аэроплан к перелету в Кент, они не знали, что за штурвал сядет женщина, но все равно это не давало им права относиться к ней с неуважением. Ровена подозревала, что на ее просьбу ответили согласием лишь потому, что один из работников помнил ее с тех пор, когда она приходила с Джонатоном.
Вещей в дорогу она взяла немного – только самое необходимое в небольшом саквояже – и впервые надела мягкие хлопковые брюки, которые пришлось заказать у местной швеи, после того как камеристка леди Шарлотты наотрез отказалась их шить. К брюкам девушка подобрала теплую шерстяную куртку, а волосы собрала в пучок и заправила под воротник. Дополняли образ летный шлем и очки. Выбранная одежда была практичной и соответствовала случаю, так что Ровена не собиралась обращать внимание на мнение кучки местных невежд.
Когда на прошлой неделе она позвонила мистеру Дирксу и спросила, нельзя ли оставить «Виккерс» в его ангаре, он обмолвился, что с тех пор, как началась война, никак не может найти опытных пилотов для переброски самолетов. Диркс хотел перегнать стоящие в ангаре аэропланы на завод, чтобы потом переправить их военным.
Договорить он не успел. Ровена не раздумывая предложила свою помощь. Мистер Диркс из приличия начал было возражать, но девушка продолжала настаивать, и он с видимым облегчением согласился, зная, что Ровена блестяще справится с задачей.
Когда механики закончили осмотр, аэроплан выкатили на поле. У Ровены пересохло во рту, ладони вспотели. Перед самостоятельными полетами она всегда нервничала. Начало лета она провела в Сюррее и поднималась в небо почти каждый день. Получение летной лицензии заняло чуть больше месяца, и Ровена вошла в избранный круг британских женщин-пилотов. Жаль, что триумф слегка омрачался невозможностью разделить его с Джоном.
День выдался ясным и свежим, и Ровена обрадовалась, что надела шарф. С северо-востока дул легкий ветер, но у побережья он, без сомнения, усилится.
Она подошла к «Летучей Алисе» и только тут осознала, что забыла захватить деревянный ящик для инструментов, который использовала как подставку, чтобы забираться в кабину. Судя по ухмылке на лице одного из мужчин, эту промашку заметила не она одна.
Ровена нетерпеливым жестом указала другому мужчине, чтобы тот подсадил ее. Он помог ей забраться в кабину, задержав руки на ее теле чуть дольше, чем это требовалось. Девушка залилась краской и с трудом сдержала желание залепить ему пощечину. Да как он смеет? На лице мужчины отразились смешанные чувства. Было заметно, что он не только взволнован от прикосновения к знатной особе, но и горд тем, что сбил спесь с этой нахальной девицы в штанах. Механик оглядел товарищей в поисках одобрения и грубо хохотнул.
Девушка протянула руку за саквояжем и, получив его, нагнулась к мужчине. Тот придвинулся, чтобы лучше слышать, сальная улыбка по-прежнему не сходила с его губ.
– Как вы смеете, ничтожество. Мой дядя вас в порошок сотрет.
Механик отступил от самолета и пожал плечами, хотя Ровена видела, что угроза подействовала.
– Не думаю, что хозяину поместья понравится, что его племянница расхаживает по округе, разодетая, как уличная девка.
Ровена вспыхнула, понимая, что он прав.
– Запускайте пропеллер, – отрезала она.
Мужчина ответил пренебрежительным салютом и направился к носу аэроплана.
Пропеллер запустился не сразу, и в ожидании Ровена делала глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Не стоит отвлекаться на всякие глупости за штурвалом, мало ли что может случиться в полете. От аварий никто не застрахован.
Девушка опустила летные очки и внимательно осмотрела приборы перед собой. Не сложнее, чем в ее «Виккерсе». Манометр давления масла, спидометр, указатель давления топлива. Красные отметки на спидометре показывали максимальную скорость и минимальную критическую скорость, при которой самолет перестанет слушаться пилота. Пока Ровена занималась рутинной, но важной проверкой, пульс ее участился. Слишком долго она не поднималась в воздух. Готовясь к полету, она уже не испытывала зависти к наполненной смыслом и высокими целями жизни Виктории.
Она нажала педали руля, и самолет, набирая скорость, покатил по полю. От тряски застучали зубы. Ровена потянула на себя штурвал. Нос аэроплана задрался, и сердце воспарило вместе с ним.
Она летела.
Стоило самолету подняться в воздух, и все волнение как рукой сняло. Ровена поглядывала краем глаза на спидометр и наслаждалась видом исчезающей внизу земли. Крылья качнулись – порыв ветра отнес самолет вправо, но Ровена не дала машине сбиться с курса и поднялась еще выше. Когда аэроплан достиг нужной высоты и скорости, девушка выровняла нос и заложила вираж, чтобы стрелка компаса указывала на юго-восток.
Как обычно, ее переполняло ощущение, что все проблемы остались далеко внизу. К нему примешивались радость и спокойствие, каких она давно уже не чувствовала, пока ноги касались земли. Здесь, наверху, небо было синее, воздух свежее, а солнце светило ярче. Тут Ровена сама управляла собственной судьбой. Да, ей приходилось полагаться на исправность двигателя и благоприятную погоду, но в целом она рассчитывала только на себя и почему-то была уверена, что справится с любой неприятностью. На земле же она постоянно попадала в капкан нерешительности и сомневалась в своей способности сделать правильный выбор до такой степени, что вообще не могла ничего предпринять. Прошлой осенью стало еще хуже. Она поддалась поспешному порыву и выпросила у дяди разрешение взять в Саммерсет Пруденс. Решение привело к катастрофе. Пруденс попала в ужасную ситуацию, и в результате дружба между ними прервалась. А ведь Ровена ценила хорошие отношения с Пруденс чуть ли не выше всех остальных.
