Юрий Борев - СТАЛИНИАДА
Расселение
Сталин вместе с другими руководителями и высокими партийцами жил в Кремле в так называемом Белом коридоре. Его непосредственным соседом был Демьян Бедный, а где-то рядом жил Каменев и другие вожди (я еще помню "честное пионерское всех вождей", потом уже образовался только один вождь — Сталин). В конце 20-х годов Сталин стал отселять соседей в особняки. "Воронья слободка" вождей, их коммуналка, их общее поселение ликвидировалось, они были расселены по Москве. Демьян Бедный, например, получил весь особняк графа Панина, у которого служил секретарем Фонвизин.
Дела семейные
Старый член партии Полина Семеновна Виноградская в 1980 году в Доме ветеранов кино (Матвеевское) рассказывала.
В Царицыне Надежда Аллилуева была секретарем Сталина. Она была светлая, солнечная девушка, верящая в добро. Никто никогда не мог понять ее выбора. История же этого брака многое объясняет.
В 1918 году Сталин был направлен в Царицын с широкими полномочиями по заготовке продовольствия для Петрограда, Москвы и других городов. Он ехал в особом поезде, в котором были и другие партийцы, в частности, старый большевик Аллилуев и его дочь Надежда — машинистка Совнаркома. Ночью Аллилуев проснулся от шума, доносившегося из купе его дочери. Аллилуев стал рваться туда. Ему отворили не сразу. Когда он вломился в купе, то увидел недвусмысленную картину. Аллилуев вытащил пистолет и хотел застрелить Сталина, но тот упал на колени и стал просить пощады, уверяя, что хочет жениться на Надежде. Та, плача, отвечала, что не желает выходить за него замуж. Вскоре выяснилось, что она беременна. В начале 1919 года, когда Сталину было 40 лет, Надежда Аллилуева стала его женой и вскоре родился сын Василий.
Тайна этой женитьбы тщательно сохранялась. В ней одна из причин гибели Аллилуевой и ареста большинства ее родственников.
Не был посажен только Аллилуев-отец. Он зарыл в саду бумагу с рассказом об этом. А дочь Анастасия (та, что писала воспоминания), выйдя после смерти Сталина из лагеря, по секрету рассказала эту историю адвокату, занимавшемуся делом посмертной реабилитации её мужа.
Один из рецензентов моей рукописи резко протестовал против публикации этого предания, недоказанного, документально не подтвержденного. В отличие от рецензента я не считаю, что публиковать это предание недопустимо.
1. Поэт писал:
Мы живем, под собою не чуя страны, Нашивздохи за десять шагов не слышны.
Мы долгие годы ничего не знали о себе, о стране, о своих руководителях. Жалкие сведения и те приходили к нам «идеологически» обработанными. Как говорил другой поэт:
Всё пропаганда, весь мир пропаганда.
Теперь, страшными усилиями преодолевая свою слепоту и социальную лень к прозрению, психологические барьеры и моральные шоры, мы начинаем постигать наше настоящее и прошлое.
И как привычно это постижение ограничить рамками дозволенного «приличия». Однако куда деть неприличное? Необходимо ли его просто выбросить из истории? Или во имя неповторяемости его следует осмыслить?
2. Многие сведения о нашем недавнем прошлом не могут быть сегодня документально подтверждены. Однако разве это довод против их публикации с указанием на вероятный, а не достоверный характер? Достоверность таких сведений в процессе исторической проверки будет либо повышаться, либо понижаться. Однако для того, чтобы сведения были проверены, они должны быть введены в культуру.
3. Эта книга призвана дать художественный образ эпохи, а не её документальное описание. Трудно поверить, что Полина Семеновна Виноградская выдумывала: она была человеком без фантазий, в её рассказе были подробности, которые не придумаешь. Если же в предании, сообщенном мне Виноградской, все же содержится выдумка, то и она ценна, потому что важно направление и характер этой выдумки.
4. В истории, рассказанной здесь, Аллилуева предстает как вызывающая сочувствие, а осуждения заслуживает Сталин.
5. Мы до тех пор не будем свободными людьми, пока не научимся раскрепощенному, в том числе и фривольному, отношению к своему прошлому и его персонажам. Пример такой свободы и даже фривольности показал Ф. Искандер в "Моем бедном Марате". Герой повести оказывается любовником любовницы Берия. Описывая донжуанские похождения героя, балансирующего над пропастью, автор не просто сообщает пикантные подробности жизни одного из самых страшных соратников Сталина, но и передает ужас бесправия людей.
Не смогли бы французы выйти из состояния духовной несвободы, если бы Вольтер не совершил непомерно смелого кощунства — не осмеял ни много ни мало национальную героиню Франции Жанну д'Арк. И фривольность этого осмеяния столь великолепно свободна, безоглядна, что, прочитав это, нельзя было больше оставаться верноподданным рабом короля и аристократии. Такая фривольность обрекала нацию на свободу.
Я хочу раскрепостить и себя, и моего читателя и разрешаю себе быть свободным, в том числе и от мнения моих рецензентов.
Руководитель культуры
Во второй половине 20-х годов наркомом просвещения Закавказья стал с благословения Сталина бывший грузчик. Он говорил своему другу носильщику: "Видишь, я нарком просвещения! Представляешь, кем бы я стал, если бы был грамотным?!" Писать резолюции он вскоре все-таки научился. Когда в Наркомат прислали бюст Ленина, нарком написал: "Просим прислать бюст с ногами".
Когда Наркомату достались два новых унитаза, нарком решил, что это вазы для фруктов, и во время очередного революционного праздника эти «вазы» были с большим трудом установлены на столах.
В конце 20-х годов в вузах ввели плату за обучение. Одна вдова прислала письмо с просьбой освободить ее сына от платы за обучение. Нарком написал резолюцию: "Бесплатный социализм кончился".
В 30-х годах этого наркома расстреляли. Видимо, на новом этапе для разрушения культуры потребовались люди с более высокой, чем у грузчика, квалификацией. В эти же годы был арестован и другой бывший грузчик — Тройский, руководивший культурой и литературой в Москве.
Что такое КУТВ?
Карл Радек определял КУТВ (Коммунистический университет трудящихся Востока) следующим образом: учебное заведение, в котором польские и немецкие евреи по-английски читают лекции китайцам о том, как делать революцию по-русски.
Соперничество меценатов
В 1926 году в кооперативном писательском доме близ улицы Герцена собралось много литераторов старшего и младшего поколения. В те поры некоторые писатели были в контактах с Троцким, который старался играть роль мецената. Видимо, из чувства соперничества, понимая значение писателей в жизни культурного слоя России, Сталин тоже стал делать попытки сблизиться с живой современной литературой. Поэтому он пришел на литературные посиделки. Там и состоялся разговор Сталина, Всеволода Иванова и Фадеева. Сталин спросил у Всеволода Иванова:
— Что у вас выходит в ближайшее время?
— Выходит новая книга.
— Хотите, я напишу к ней предисловие?
— Зачем? Если книга плохая, её не спасет никакое предисловие, а если хорошая, то она не нуждается в рекомендациях.
Сталин обратился к Александру Фадееву:
— А вы такого же мнения?
— Нет. Предисловие очень важная вещь. К моей книге предложил написать предисловие Троцкий, но мы с ним люди разных жизненных восприятий, и я отказался. А вот если бы вы, товарищ Сталин, написали, я был бы рад.
— Хорошо. Напишу.
Этот разговор имел решающее значение в жизни Фадеева и Иванова. Сталин не написал предисловия к фадеевской книге, но не забыл его согласия, как не забыл и отказа Иванова и хоть не преследовал его, но держал на расстоянии от высших литературных сфер и благ.
Эта история имела прямое продолжение. Во второй половине 30-х годов Сталин приглашал Иванова на приемы, сажал напротив себя и угощал: сам пил из рюмки вино, а гостю наливал в бокал водку.
Писатель послушно и молча пил, не стараясь ни расположить к себе, ни объясниться. Это было похоже на экзамен на покорность. Возможно, именно смиренность Иванова в сочетании с прямотой спасли его.
"Смешная история"
Рассказывал Кирпотин. К конце 20-х — начале 30-х годов на одной из встреч писателей со Сталиным Всеволод Иванов читал свой малоизвестный и позднее не печатавшийся рассказ "Дите".
Содержание рассказа таково. Красный партизанский отряд идет по пустынным степям. Партизаны видят проносящуюся вдали упряжку, в которой сидят два белогвардейца. Начинается стрельба.
Приблизившись к упряжке, партизаны увидели, что убит белый офицер и одетая в офицерскую форму женщина, а на дне повозки лежит младенец. Партизаны долго думают, что делать с ребенком, и наконец решают, что, поскольку он ни в чем не повинен, его надо растить при отряде. С этой целью из соседнего кишлака привозят кормящую мать-киргизку. Она плачет и отказывается кормить чужое дитя. Разъезд возвращается в кишлак и привозит оттуда грудного сына киргизки. Она кормит обоих. Однако молока у нее не очень много, и партизаны начинают замечать, что своего ребенка мать прикармливает больше, чем приемного. Боясь, что это будет стоить жизни сыну отряда, партизаны убивают родного сына женщины.
