Василий Седугин - Князь-пират. Гроза Русского моря

— А потом мы совершим длительное путешествие. Мы посмотрим на старинные города Новгород, Смоленск, Киев. Такие красоты увидишь, о которых даже не мечтала!

У нее горели глаза, она видела себя в пути, рядом с любимым, а куда ехать — какая разница!

— Так, значит, ты согласна выйти за меня замуж? — наконец задал он вопрос, который надо было задать раньше.

— Конечно, — ответила она тут же. — Только нам надо пройти в дом и попросить благословения батюшки и матушки.

— Благословения?.. Ах, да. Обязательно надо. Сейчас же. Пойдем!

— Но погоди, — остановила она его. — А когда ты успел развестись со своей женой? Ведь ты у меня был совсем недавно.

— Я не разводился. Просто жена уйдет в монастырь, и я стану свободным. Так я решил.

Она осторожно, но настойчиво развела его руки, отстранилась и проговорила спокойным голосом:

— Нет, Юрий, пока ты не станешь холостым, никуда я не поеду и к родителям мы не пойдем.

Он понял, что уговаривать ее бесполезно, поэтому сказал примирительно:

— Прости, погорячился. Мне так хотелось быстрее соединить наши судьбы, что совсем потерял голову.

— Что ты собираешься делать?

— Переночую у Кучки, а завтра отправлюсь в обратный путь. Приеду, когда стану свободным человеком!

— Мне бы не хотелось, чтобы ты останавливался у боярина. Может, у нас переночуешь?

— А что так? Обидел чем? Только пусть попробует, я с него семь шкур спущу!

— Ну что ты! Просто и мне будет так спокойней, и родителям приятно. Все-таки сам князь посетил их дом!

Ему нравилось быть в радостном подчинении у нее.

— Ну что ж, уговорила. Пусть будет по-твоему. — И, хитро улыбнувшись, добавил: — Заметь: ты уже начинаешь командовать!

Она уцепилась за его руку и прижалась щекой к его плечу.

При их появлении в доме начался переполох. Князя не знали куда посадить, чем угостить. Хозяин, еще молодой бородатый мужчина, стукнул кулаком по столу и провозгласил:

— Все самое вкусное в доме — на стол! Эх, тряхну своей купеческой мошной, угожу князю родимому!

Сбежались соседи, их всех купец усадил за стол; проем двери заполнили любопытные мальчишечьи головы.

В разгар веселья явился Кучка.

— Проходи, боярин! — приглашал его хозяин. — Садись на почетное место, рядом с дорогим гостем нашим, князем суздальским! Отведай наши еду-питье!

Степан не стал отговариваться, выпил со всеми, закусил. Потом к Юрию с обидой:

— Это что же такое творится, князь! Приехал в мои владения, а ко мне в терем ни шагу? Обидел ты меня, князь, крепко обидел. Не ожидал от тебя такого, даже подумать не мог.

— Ну полно тебе, боярин! — успокаивал его Юрий. — Мы давно друг друга знаем, в военный поход вместе ходили, супостатов били! Стоит ли обращать внимание на какие-то пустяки. Сегодня не пришел, завтра явлюсь, какая разница!

— Большая, князь! Не придешь сегодня, затаю на тебя тяжкую обиду. А ведь нам еще долго править землями вместе, воинов собирать и в бой вести. Да мало ли что придется вместе делать. Как же с такой обидой жить, как нужду делить?

Юрий хорошо знал, что каждый князь в первую очередь опирается на своих бояр. Бояре и тиунам его дань собирать помогали, и воинов из своих крестьян набирали и вооружали, и полками в сражениях командовали… Да что он без бояр? Одно высокое звание князя остается да еще верная дружина. Нет, с боярами надо дружить, в них его, князя, сила, в них его будущее.

И он сказал:

— Не гневись, Степан. Так и быть, уважу твою просьбу. Давай выпьем еще по кружке вина, поблагодарим хозяина и отправимся в твой терем.

Листава с тревогой слушала их разговор, а потом проводила Юрия до порога.

— Завтра утром свидимся, — сказал он ей. — С восходом солнца прибегу!

Юрий и Степан прошли в боярский терем. Там их ждал накрытый стол, Степан сам налил бокалы.

— За встречу, князь?

— За встречу, боярин.

Выпили, закусили.

— Свататься приехал?

— Собирался, да не получилось.

— Неужто отказ получил?

— Да считай так.

— Почему? Аль звание не подошло?

Юрий понял шутку, улыбнулся.

— С этим все в порядке. Просто в Суздале не все семейные дела устроил. Завтра поскачу обратно.

— Ну дай-то Бог! — произнес Кучка, а у самого в глазах бесенята метались, он их прятал за полуприкрытыми веками.

Подошел слуга, что-то прошептал ему на ухо. Он бросил через плечо:

— Гнать в шею немедля!

— Кто-то пришел? — спросил Юрий.

— Агриппина. Хочет посидеть с нами за одним столом.

— И что?

— Ты же ее не жалуешь теперь!

Юрий подумал, что с того, что она побудет с ними? Жестоко он с ней поступил, слов нет. Не заслужила она того. Поверила ему, честь свою растоптала, а он откинул, как дрянную собачонку. Хоть чем-нибудь загладить свой поступок.

— Зови. Все веселее будет за столом.

Боярин кивнул слуге, тот вышел.

Через некоторое время в горницу вплыла Агриппина, разнаряженная, разрумяненная, умильно улыбающаяся, присела на краешек стула.

— Доброго здоровья, князь.

— Тебе тоже, Агриппина.

— Как пути-дороги? Благополучно ли доехал?

— Бог хранил от бед и напастей. Выпьешь с нами?

— С удовольствием, князь.

Хотя вино пили слабое, разбавленное, однако Юрий почувствовал, что сильно захмелел. Пора бы и об отдыхе подумать.

Агриппина вынула из-под шали кувшин, поставила на стол.

— Хотелось бы мне, князь, тебя своим вином угостить. На травах многих настаивала, в погребе долгие годы выдерживала. Не только на редкость вкусное, но и полезное для здоровья!

— Убери свое варево! Отравишь, чего доброго! — шутливо сказал Кучка.

— И, боярин! Как тебе не стыдно подобное говорить! Неужто я на такое способна! Да я первая приму, раз на то пошло!

И она налила себе в кружку вина из своего кувшина и выпила.

Мужчины рассмеялись, подбодрили:

— Ай да Агриппина!

— Не подкачала!

— Знай наших!

— Что ж, хочешь не хочешь, а придется выпить!

Вино было приятное на вкус. Юрий почувствовал, как оно горячими струйками стало расходиться по телу, сладостная нега начинала овладевать им, веки налились и казались таким тяжелыми, что было не поднять.

— Кажется, я перебрал, — пробормотал он. — В кровать пора.

— Агриппина, давай поможем князю. Тебе в какую постельку, князь?

— Как в какую? В обыкновенную, — ответил он и словно провалился в блаженную пропасть.

…Утром к Листаве прибежал мальчишка:

— Тетка Агриппина тебя зовет. Говорит — срочно!

— Передай: нечего мне у нее делать.

— Велела передать, что что-то важное хочет сказать!

— Ладно, беги. Сейчас явлюсь…

Она прибрала на столе, на котором готовила завтрак, отряхнула подол платья и направилась к дому Агриппины. Все утро у нее тоскливо ныло сердце. От чего, она и сама не знала. Все складывалось как нельзя лучше, князь зашел к ним в гости, хорошо пировали. Но тут явился Кучка, и сердце у нее упало. Не могла она забыть его приставаний со своей любовью, приглашения выйти замуж. Не верила она ему, неискреннее у него это было, не от сердца шло, а от уязвленного самолюбия. Женское сердце невозможно обмануть. Уши слышат одно, а оно говорит совсем другое, и верить надо только ему. Но ладно, утешала она себя, пусть к ней, Листаве, он что-то имеет, на что-то рассчитывает, но князю он бессилен плохое сделать, за это можно крепко поплатиться! Но почему же так ноет сердце?

Листава отворила дверь и вошла в дом. После яркого солнца в избе было полутемно, слюдяные окна пропускали тусклый свет. Она огляделась и, никого не увидев, спросила:

— Агриппина, ты дома?

В углу послышался шорох, она взглянула в ту сторону и увидела широкую кровать, на ней под одеялом двух людей. Первого она сразу признала, это была Агриппина. А второй человек… Нет, в это было невозможно поверить! Рядом с ней лежал князь Юрий. Листава подалась вперед, еще надеясь, что ей померещилось, но скоро сомнения ее рассеялись. Да, на подушке покоилась голова того, о ком она все эти дни непрестанно думала, кого больше всех любила, кому верила больше, чем себе. Это был Юрий!

Дико вскрикнув, она опрометью кинулась вон из избы. Не помнила, как вбежала в свой дом, упала на грудь отца, потоки слез хлынули из ее глаз.

— Что с тобой, что случилось, дочка? — спрашивал ее отец в растерянности.

Она ничего не могла ответить из-за душивших ее рыданий.

Сбежалась семья, мать обняла, что-то выспрашивала, а она, как безумная, никого не слышала, ничего не соображала.

Наконец она затихла, глаза ее высохли, она холодным взглядом обвела стоявших рядом с ней домочадцев, произнесла глухим, отрешенным голосом:

— Князь эту ночь провел в одной кровати с Агриппиной.

Из груди матери вырвался стон. Отец произнес с болью в сердце: