Арчибальд Кронин - Звезды смотрят вниз
— Нет, Том, я иду вниз.
Он хотел завтракать вместе с отцом. Всякий раз, когда представлялся случай, он забирал свой мешочек с едой и отправлялся в глубь забоя. И сегодня, в последний день, он не хотел изменять этой привычке.
Наклонная просека, ведущая к забою, была так низка, что Дэвиду приходилось сгибаться чуть не пополам. Туннель был тесен, как кроличий садок, в нём царил такой чернильный мрак, что открытая рудничная лампочка, немного коптившая, едва освещала какой-нибудь фут впереди, и было так мокро, что ноги с трудом пробиравшегося вперёд Дэвида производили хлюпающий звук. Раз он ударился головой о твёрдую неровную поверхность базальтового свода и тихо выругался.
Добравшись до забоя, он увидел, что его отец и Лиминг ещё не завтракают и продолжают готовить уголь для нагрузки на порожние вагонетки, которые Том и Нед должны были скоро привезти. Совсем голые, в одних только сапогах и кожаных штанах, они вырубали уголь длинными столбами. Место было жуткое, и работа — Дэвиду это было известно — страшно тяжела. Он выбрал сухое местечко и сел, наблюдая за работавшими и ожидая, пока они кончат. Роберт, согнувшись боком под глыбой угля, подсекал её, готовясь опустить на землю. Он дышал тяжело, ловя ртом воздух, и пот струился из каждой поры его тела. У него был вид вконец замученного человека. В камере негде было повернуться, кровля нависла так низко, что, казалось, вот-вот расплющит его. Но Роберт работал упорно, умело и с замечательной ловкостью. Подле него работал Боксёр. Рядом с Робертом он со своим волосатым торсом и воловьей шеей казался гигантом. Он не говорил ни слова, всё время с ожесточением жевал табак, жевал, выплёвывал, рубил уголь. Но Дэвид с мгновенно вспыхнувшей благодарностью заметил, что Боксёр, жалея его отца, берётся всякий раз за более тяжёлый конец рукоятки и делает самую трудную часть работы. Пот лил градом с изуродованного лица Боксёра, и сейчас в нём не оставалось уже ничего от «Чудо-мальчика копей».
Наконец, они прекратили работу, обтёрли пот фуфайками, надели их и уселись завтракать.
— Здорово, Дэви, — сказал Роберт, только теперь увидев сына.
— Здравствуй, папа.
Из соседней камеры вынырнули Гарри Брэйс и Боб Огль и присоединились к ним. Последним молча вошёл Гюи, брат Дэвида. Все принялись за еду.
После утомительной езды в течение целого утра Дэвиду показались необыкновенно вкусными хлеб и холодная свинина, положенные матерью в его мешок. Отец же, как он заметил, едва дотрагивался до еды и только жадными большими глотками пил холодный чай из бутылки. В мешке у него оказался ещё и пирог. С тех пор как Роберт и Марта помирились, она приготовляла для него превкусные завтраки. Но Роберт половину пирога отдал Боксёру, сказав, что ему не хочется есть.
— Тут у кого угодно аппетит пропадёт, — заметил Гарри Брэйс, кивая в сторону забоя, где работал Роберт. — Собачье место, что и говорить!
— Рабочему повернуться негде, будь оно проклято! — подтвердил Боксёр, уписывая пирог с шумным удовольствием человека, которому его «миссус» обыкновенно давала с собой в шахту только ломоть хлеба с жиром.
— А пирог чертовски вкусный, право!
— Это от сырости все мы тут здоровье теряем, — вмешался Огль. — С кровли вода так и хлещет.
Наступило молчание, нарушаемое лишь хрипением воздуха в насосе. Будя в темноте эхо, этот звук сливался с журчанием и бульканьем воды, протекавшей через нижние отверстия насоса. Этот уже почти не замечавшийся шум тем не менее приносил каждому шахтёру бессознательное успокоение, так как где-то в самой глубине души рождалась уверенность, что насос работает хорошо.
Гарри Брэйс повернулся к Роберту:
— Но здесь всё-таки не так мокро, как в Скаппер-Флетс, правда?
— Нет, — отвечал Роберт глухо. — Мы ещё дёшево отделались.
Боксёр заметил:
— Если тебя донимает сырость, Гарри, ты бы попросил у своей хозяйки, чтобы она дала тебе какую-нибудь ветошь[5].
Все засмеялись. Окрылённый успехом, Боксёр шутливо ткнул Дэвида локтем в бок.
— Ты ведь у нас учёный малый, Дэви. Не посоветуешь ли какого средства, чтобы отогреть мой зад, а то он отсырел.
— Не хотите ли несколько тумаков? — сухо предложил Дэви.
Вокруг ещё громче захохотали. Боксёр ухмыльнулся. В тусклом полумраке этого места он казался каким-то весёлым и огромным демоном, склонным к сатанинским шуткам.
— Молодец, молодец! Это бы его наверное согрело! — Он одобрительно поглядел сбоку на Дэви. — Ты, я вижу, действительно умный малый. Правду я слышал, будто ты едешь в Бедлейский колледж, чтобы обучать всех профессоров Тайнкасла?
Дэвид сказал:
— Я рассчитываю, что они меня будут обучать, Боксёр.
— Но чего ради ты туда поступаешь, скажи на милость? — укоризненно спросил Лиминг, подмигнув при этом Роберту. — Неужто тебе не хочется вырасти настоящим шахтёром, вот как я, с такой же изящной фигурой и лицом? И с изрядной суммой денег в банке Фиддлера?
На этот раз шутки не понял Роберт.
— Он поедет в колледж, потому что я хочу вытащить его отсюда, — сказал он сурово. И страстная выразительность, с которой он произнёс последнее слово, заставила всех умолкнуть.
— Пускай попытает счастья. Он усердно работал, выдержал экзамены на стипендию и в понедельник поедет в Тайнкасл.
Наступила пауза. Затем Гюи, всё время молчавший, вдруг объявил:
— Как бы мне хотелось попасть в Тайнкасл! Интересно бы посмотреть на настоящих футболистов — на Объединённую команду.
В голосе Гюи звучало такое страстное желание, что Боксёр снова захохотал.
— Не горюй, мальчик! — хлопнул он Гюи по спине. — Скоро тебе придётся играть самому перед Объединённой командой. Я видел твою игру и знаю, чего ты стоишь. И я слышал, что тайнкаслские спортсмены приезжают в Слискэйль на ближайший матч, чтобы посмотреть на твою игру.
Лицо Гюи покраснело под слоем грязи. Он понимал, что Боксёр смеётся над ним, но это его не трогало. Пускай себе шутят, — а он всё-таки рано или поздно туда попадёт. Он себя покажет — и скоро покажет, да!
Неожиданно Брэйс вытянул голову по направлению к туннелю и прислушался.
— Эге! — воскликнул он. — Что такое случилось с насосом?!
Боксёр перестал жевать, все притихли, вслушиваясь в темноту. Хрипение насоса прекратилось.
Целую минуту никто не произнёс ни слова. Дэвид почувствовал, что у него по спине поползли мурашки.
— Чёрт побери! — сказал, наконец, Лиминг медленно, с каким-то тупым удивлением. — Слышите? Насос не действует!
Огль, который в «Парадизе» работал недавно, вскочил и нащупал руками засасывающий рукав насоса. Потом торопливо воскликнул:
— Вода поднимается. Здесь уже её больше, гораздо больше, чем было!
Он умолк и снова погрузил в воду руку до самого плеча. Затем сказал с внезапной тревогой:
— Схожу, пожалуй, за десятником.
— Постой! — остановил его Роберт резко-повелительным тоном. И прибавил вразумительно: — Чего ты сразу бежишь в шахту, как испуганный мальчишка? Пусть себе Диннинг остаётся там, где он есть. Погоди немножко! С ковшевым насосом никогда беды не случится. И сейчас, верно, ничего серьёзного. Должно быть, засорился клапан. Я сейчас сам посмотрю.
Он спокойно, не торопясь, встал и пошёл по наклонному туннелю, высеченному в пласте. Остальные ожидали в молчании. Не прошло и пяти минут, как послышалось медленное чавкание прочищенного клапана, и снова, журча, заработал насос. А спустя ещё три минуты стало слышно его привычное мощное хрипение. Сковывавшее всех напряжение исчезло. Чувство великой гордости за отца охватило Дэвида.
— Здорово, чёрт возьми! — ахнул Огль.
Но Боксёр поднял его на смех.
— Разве тебе не известно, что когда работаешь в одной смене с Робертом Фенвиком, то беспокоиться нечего? Ну, валяй, нагружай вагонетки. А будешь тут сидеть целый день, так много не заработаешь.
Он встал, стащил с себя фуфайку; Брэйс, Гюи и Огль ушли в свой забой. Дэвид направился к вагонеткам, пройдя мимо Роберта, когда спускался вниз.
— Ты быстро справился с этим, Роберт, — заметил Боксёр. — А Огль уже готов был нас хоронить! — и он оглушительно захохотал.
Но Роберт не смеялся. На его измождённом лице застыло выражение какой-то странной рассеянности. Сняв фуфайку, он швырнул её, не глядя, на землю. Фуфайка упала в лужу.
Они снова принялись за работу. Кайлы поднимались и опускались в их руках, подсекая глыбы угля, которые затем нужно было спускать вниз. Пот опять катился с обоих мужчин. Грязь шахты забивалась во все поры кожи. Пятьсот футов под землёй, и всего две мили от дна рудника. Вода медленно сочилась с потолка, непрерывно стекая вниз, подобно дождю, невидимому в сплошном мраке. А над всем этим слышался мерный хрип насоса.
Х
