Наталья Павлищева - Дочь Роксоланы. Наследие любви
Нет, лучше в Диярбакыр, пока Михримах не выдадут за кого-нибудь замуж. Может, муж сумеет усмирить эту фурию.
Если честно, не такая уж Михримах фурия, с другими-то разговаривает вежливо, даже смеется, а при нем словно дикая кошка, будь шерсть на загривке – вставала бы дыбом. Правда, Рустем временами ловил себя на страстном желании попросту погладить принцессу по этому загривку. Может, она бесится потому, что Эсмехан вышла замуж, а она нет? Тогда принцессе срочно нужен супруг!
Удивительно, но при мысли о возможном замужестве своей мучительницы беситься начинал сам Рустем. Ему-то удавалось сдерживаться, внешне оставался спокойным, но внутри творилось такое!..
Нет уж, лучше Диярбакыр!
Потому сразу после возвращения султана попросился на разговор наедине.
Тот внимательно посмотрел и кивнул:
– Будь неподалеку, я освобожусь, и мы поговорим.
У султана не было дел, просто хотелось подумать и принять верное решение. Хуррем сказала, что их пора поженить. Наверное, она права, женщины всегда правы в таких вопросах, а Хуррем права всегда и во всем.
Михримах строптива, это уже стало привычным, но то, что она творит с Рустемом, выглядит уже неприлично. Словно паша ее личный враг. Может, так и есть, ведь Михримах не может надеяться стать женой визиря, наверняка поэтому и бесится.
Окликнул евнуха.
– Позови ко мне Рустема-пашу.
Паша вошел степенно. Сулейман почему-то подумал, сколько ему лет. Посчитал, получалось тридцать девять. Прекрасный возраст для мужчины.
– Рустем-паша, о чем ты хотел со мной поговорить?
– Повелитель, позвольте мне уехать в Диярбакыр.
Глаза султана сузились, взгляд стал почти жестким.
– Почему?
– Я здесь… кое-кого раздражаю.
Губы Сулеймана неожиданно тронула улыбка, а сам взгляд изменился, стал насмешливым.
– С женщиной не справился?
Глядя в глаза султану, Рустем понял, что тот обо всем давно догадался, все понимает, стало даже стыдно, но возразил:
– Это же не просто женщина…
– Рустем, когда женщина любит, нет никакой разницы, кто она – дочь султана или рабыня. Ты все время пытаешься пересилить в Михримах принцессу, а ты одолей женщину. Иногда произнести ласковое слово лучше, чем победить в споре. Когда справишься, придешь к Хуррем Султан просить руки принцессы. Я дам согласие. Только не тяни, Михримах может натворить что угодно…
Рустем просто задохнулся. Повелитель согласен на его брак с Михримах Султан?! И потому, как он говорил о Хуррем Султан, султанша-мать тоже?!
Оставалась одна проблема, зато главная – Михримах.
С этой строптивицей нельзя по-хорошему, она решит, что ты никто. И враждовать нельзя, ненависть султанши не легче. Паша вдруг вспомнил, как Михримах ревниво отстраняла от него Ханзаде, но едва ли это было из-за любви к нему. Принцесса считает пашу своей собственностью и не желает отдавать другой.
Повелитель посоветовал ласковое слово… Он забыл, что его дочь разговаривает только насмешливо?
Все решилось на следующий день и решилось нечаянно, без ласковых слов, скорее наоборот.
Заметив, что с Рустемом снова воркует Ханзаде, Михримах принялась вытворять на своей Юлдуз невесть что. Она горячила и горячила лошадь, понимала ее на дыбы, рискуя попросту слететь на землю. Сначала Рустем лишь косился, потом, когда кобыла вздыбилась особенно сильно, а сама Михримах даже побледнела от испуга, паша бросился к лошади, схватил под уздцы, опустил и буквально стащил принцессу на землю.
Хотелось отхлестать ее за глупый риск, за безумства, которые могли стоить жизни. Но когда поставил Михримах на землю, они оказались так близко друг к другу, к тому же скрытые от остальных крупом Юлдуз, что случилось нечто непонятное. Все злые слова куда-то исчезли, хотя досада душила все равно.
В ее глазах полыхал зеленый огонь, его горели, как два черных угля. Сколько прошло времени? Наверное, несколько мгновений, но ведь бывают мгновения длиной в долгие часы. Они смотрели и смотрели в глаза, и раздражение куда-то уходило… еще чуть и…
К ним уже бежали, мир очнулся, стали слышны возбужденные голоса…
И Рустем вдруг произнес то, чего никак не думал ей говорить:
– Когда ты станешь моей женой, запрещу тебе вообще садиться в седло!
– Что?!
Он отпустил плечи Михримах, развернулся и ушел, а потом уехал.
Нет, он не станет завоевывать эту фурию сладкими речами, никакие ласковые слова не заставят султанскую дочь согласиться выйти за него замуж. Ее можно обуздать, только как норовистую лошадку – схватив под уздцы и лишив возможности сопротивляться!
Рустем пошел в хаммам, потом тщательно побрился, оделся, достал сундучок с украшениями, которые давно собирал непонятно с какой целью, отобрал из него несколько подарков и отправился… к Хуррем Султан.
Сулейману, конечно, доложили о выходке дочери и о том, что Рустем-паша уехал даже не попрощавшись.
– Уехал из Стамбула?
– Нет, Повелитель, он… – Начальник стражи почему-то смутился. – Он в хаммаме.
– Угу. Позови-ка ко мне Михримах Султан. И еще скажешь, куда после хаммама отправится Рустем-паша.
Михримах досадовала сама на себя. Совершила глупость, отец зовет, значит, намерен запретить ездить верхом. И Рустем разозлился не на шутку. Но что он сказал? «Когда ты станешь моей женой…»? Михримах гнала от себя воспоминание об этом бешеном взгляде и этих словах. Вот еще – она станет женой какого-то Рустема!
Твердо решив сказать отцу, что его визирь попросту зарвался, потому она и взбесилась, Михримах все равно шла, виновато опустив голову.
Что бы она ни сказала, сначала будет выговор Повелителя, а это страшней всего.
Из-за двери «Гель!», это команда входить…
Через порог шагнула на трясущихся ногах, готовая просить у отца прощение.
– Садись, Михримах, нам нужно поговорить.
– Да, Повелитель…
Некоторое время Сулейман внимательно смотрел на дочь. Как же она похожа на Хуррем! Те же глаза, губы, та же фигура… Только вот характер иной. И в кого принцесса такая строптивая? Словно главное в жизни – сделать все назло. Когда не удается кому-то, делает себе.
Молчит – значит чувствует свою вину…
Его начальник стражи Малик уже донес, что Рустем-паша отправился к Хуррем Султан. Значит, пора говорить и с султанской дочерью.
– Михримах, – вздохнул султан, – я вижу, тебе неприятно присутствие Рустема-паши. Я избавлю тебя от этого. Завтра же паша вернется в санджак подальше от Стамбула. Жаль, конечно, он мне нужен здесь, я даже в будущем хотел сделать Рустема-пашу Великим визирем, но спокойствие любимой дочери дороже. Пожертвую Рустемом…
Михримах ахнула, но тут же осеклась, потупила глаза, пожала плечами.
– Нет, отец, зачем же! Если Рустем-паша столь ценен, пусть будет рядом с вами! Я не против…
– Ни к чему досаждать собственной дочери. Рустем-паша ценен, но твое спокойствие ценней. Пусть он приносит пользу далеко от Стамбула. Женю его на Ханзаде Султан и отправлю обратно в Диярбакыр…
– Ханзаде?!
Сулейману с трудом удалось сдержать улыбку.
– Да, она явно благоволит к Рустему-паше. Ему пора жениться… И тебе будет спокойней.
– Это он пожаловался?
– На что? Есть на что жаловаться?
В дверь постучали. Разрешив войти, Сулейман принял записку от Хуррем, прочитал, кивнул, отпуская Аббаса-агу.
– Передай, что я согласен.
Повернулся к сидевшей напряженно Михримах.
– Так есть на что жаловаться?
– Я вела себя сегодня неподобающе, Повелитель.
– Как?
Она опустила голову:
– Рисковала.
– От Рустема-паши получила нагоняй?
– Да…
– И после этого все равно не хочешь, чтобы я отправил его в Диярбакыр? Он вчера просил отпустить.
Принцесса вскинула на отца глаза.
– Просил?
– Да, ему надоела война с тобой.
Сулейман ждал реакции дочери, она получилась предсказуемой.
– Ну и пусть едет.
– Нет, он передумал. Наоборот, только что попросил твоей руки. Мы с Хуррем Султан дали свое согласие.
У Михримах кончились не только слова, кончился сам воздух в кабинете Повелителя. Раскрывала рот, как рыба, вытащенная из воды, – беззвучно.
– Что, ты против?
Опомнилась, опустила глаза, перевела дыхание.
– Я всегда послушна вашей воле, отец.
– Теперь будешь воле мужа. Я объявлю о подготовке к пышной свадьбе.
– Может, не надо?..
– Что не надо?
– Пышную…
Кабинет огласил хохот Повелителя.
– Но на само замужество ты согласна? Иди к себе. Или к матери, как хочешь.
Михримах отправилась к Роксолане, но по пути встретила… Рустема, который от будущей тещи как раз возвращался.
– Султанша… я просил вашей руки и получил согласие Повелителя и Хуррем Султан.
Она замерла совсем рядом, вскинула глаза.
– Я знаю…
Бровь Рустема невольно приподнялась.
– И не против?
В ответ бровь принцессы тоже приподнялась.
– Если вы разрешите мне ездить верхом.
