Арчибальд Кронин - Звезды смотрят вниз
Из кварталов Лондона её, естественно, привлекал больше всего Бейсуотер. Никто не знал лучше тёти Кэрри, что Бейсуотер «видел, лучшие времена», а она ведь несколько гордилась тем, что тоже знавала эти лучшие времена.
Остатки аристократического величия Бейсуотера будили сентиментальный отзвук в её сердце и заставляли её склонять голову со смирением, не лишённым приятности. К тому же Линден-Плэйс было такое подходящее место: весною деревья здесь зеленели так нежно и пленительно на фоне линяло-жёлтой штукатурки старых домов, а улица одним концом упиралась в церковь, которая создавала должную атмосферу и приносила сердцу утешение. Тётушка Кэрри в последнее время стала ещё набожнее, и утренние и вечерние службы в церкви св. Филиппа, которые она усердно посещала, часто исторгали из её глаз сладостные слезы. С колокольни летел ввысь чистый и тонкий звон колоколов, на улице весело кричал развозчик молока, и из нижних этажей разносился запах жарившейся баранины. Дом миссис Гиттинс, № 104, в котором после тщательного обследования тётушка Кэрри выбрала гебе комнату, имел в высшей степени почтенный вид, и ванна была всегда чистая, хотя эмаль во многих местах треснула и откололась. Опустив в щель автоматической газовой колонки монету в два пенса, вы получали отлично нагретую воду, и, как и полагается в приличных домах, стирка в ванной комнате, была строго запрещена. Население дома миссис Гиттинс состояло исключительно из пожилых дам, если не считать одного молодого индуса, студента-юриста. Но даже и он, несмотря на то, что был цветнокожий, соблюдал в ванной безупречную чистоту.
Думая о многочисленных удобствах своего жилища, тётя Кэрри отвернулась от окна и обозрела комнату. Здесь она чувствовала себя уютно, окружённая всеми своими вещами, своими сокровищами. Какое счастье, что она никогда в жизни ничего не выбрасывала! Теперь комната вся обставлена и украшена дорогими её сердцу вещами. На столе — модель швейцарского шале, которую Гарриэт привезла ей из Люцерна сорок лет тому назад; резьба чудесная, а внутри — крошечные коровки. И подумать только, что однажды она чуть не отослала эту модель на благотворительный базар в Сент-Джемсе! А вот на ручке звонка, над мраморной полкой камина, висят три открытки, которые Артур прислал ей когда-то из Булони и которые она много лет тому назад сама вставила в картонные рамочки. Ей всегда нравились эти открытки, на них такие весёлые краски, ну и, конечно, иностранные марки, которые так и остались на оборотной стороне, со временем могут иметь некоторую ценность. А на другой стене — её собственная работа, выжигание по дереву, сделанное для дорогой Гарриэт четырнадцать лет тому назад. Очень хороши стихи, которые начинаются так: «Великий день, когда впервые ты узрела свет», и выжигание: ведь, она в своё время считалась мастерицей в этом деле.
Все здесь, все решительно: её безделушки, фотографии, альбом на столике, сервиз госсовского фарфора, пожелтевший глобус, сохранившийся с её школьных дней, большая раковина, которая всегда стояла рядом с глобусом, принадлежности для игры в солитёр, среди которых не хватало одного стеклянного шарика, потерянного Артуром, когда ему было семь лет, — о, как она перепугалась тогда, боясь, не проглотил ли он шарик! Перочистка, соединённая с клякс-папиром, придворный адрес-календарь и географический справочник 1907 года. Она сберегла даже плетёную хлопушку для мух, которую купила для Ричарда в последние дни его жизни.
Эта комната была как бы отображением всей жизни тётушки Кэрри, и в ней тётушка не жаловалась на судьбу. Нет, здесь она вспоминала все её милости и вспоминала с благодарностью.
Однако пора было идти на прогулку. Она подошла к квадратному зеркальцу, надела перед ним шляпу. Шляпа была куплена семь лет тому назад и, пожалуй, немножко вылиняла за это время, а перо немного отвисло. Но всё же отличная шляпа. Натянув перчатки, тётушка взяла под мышку туго свёрнутый зонтик так, как держат ружьё. В последний раз оглядела комнату: полхлеба и кувшинчик молока аккуратно убраны на полку; рядом — оставшиеся со вчерашнего дня томаты, жестянка с какао, прикрытая, чтобы не отсырела, заботливо выключенная газовая горелка, окно, открытое ровно настолько, чтобы проветривалась комната, нигде ни единой брошенной спички, всюду чистота и порядок. Удовлетворённая осмотром, тётя Кэрри вышла с гордо поднятой головой.
Она гуляла по Линден-Плэйс и Вестборн-Гров, рассматривая витрины магазинов и любуясь многими из выставленных вещей. Потом в конце Вестборн-Гров зашла к Меррету с деловым видом постоянной покупательницы. Магазин у Меррета чудесный, это лучший из больших универсальных магазинов, здесь можно ходить и любоваться всем, решительно всем. С полчаса тётя Кэрри бродила по отделениям магазина, склонив набок голову в старомодной чёрной шляпе, разглядывая все, и даже раза два останавливалась и справлялась о цене. Продавцы были относительно вежливы, и это было тем более приятно, что покупки тёти Кэрри у Меррета не достигали больших размеров. Её материальное благосостояние, выражавшееся в ста двадцати фунтах годового дохода, было вполне прочно, тем не менее факт оставался фактом: безрассудных трат она себе позволять не могла.
Однако в это утро она всё же совершила безрассудство. Уже несколько недель она заглядывалась на ножик для открывания конвертов. Он ничем не отличался от ножей из настоящей слоновой кости и на одном конце был замечательна искусно изогнут в виде клюва попугая. — «И как только они умудряются это делать?» — удивлялась тётя Кэрри. Да, этот ножик — настоящая жемчужина, но ведь он стоит девять пенсов.
Однако в это утро у тёти Кэрри глаза широко раскрылись от радостного удивления: к ножику был прикреплён картонный ярлычок с надписью: «Цена снижена до 6 1/2 пенсов». Боже! Такой случай, такая дешёвка! Тётушка Кэрри купила нож, и ей его завернули в зелёную бумагу и перевязали зелёной ленточкой. Она решила подарить этот нож Хильде.
Довольная своей покупкой, так как она считала делом чести время от времени покупать что-нибудь у Меррета, тётушка направилась к лифту. Одетая жокеем лифтёрша, нажав кнопку, вместе с тётушкой Кэрри взвилась на самый верхний этаж. «Комната для чтения и отдыха» — выкрикнула она звонко. Комната была нарядная, с панелями из кедра, зеркалами, удобными креслами, множеством газет и журналов и отдыхающих дам.
Когда тётушка Кэрри выходила из лифта, её зонтик, который она всё ещё держала как держат ружьё, вонзился лифтёрше в бок.
— Ах, простите! — воскликнула тётя Кэрри, и перо её затрепетало от раскаяния. — Это совершенно нечаянно, уверяю вас!
— Ничего, не беспокойтесь, сударыня, — ответила девушка.
Этакая учтивость!
Целый час тётя Кэрри читала газеты. Множество дам, подобно ей, казалось, читали газеты. Может быть, это зеркала создавали оптический обман, но здесь так много было пожилых дам, немного сморщенных и одетых в поношенные чёрные платья, и стремившихся вовсю использовать свободные газеты. В самом деле, сегодня газеты были полны новостей. Страна находилась в сильном возбуждении. Мистер Макдональд снова посетил короля, национальный кабинет выпускал замечательные декларации, и много было разговоров о предстоящих выборах. Тётя Кэрри была решительной сторонницей национального правительства: оно такое надёжное. В «Трибуне» напечатана была превосходная статья под заголовком «Не допустите, чтобы социалисты растратили ваши деньги», а в «Метеоре» статья «Большевики сошли с ума». Тётушка Кэрри прочла и ту и другую. Все прочитанные газеты доставили ей большое удовольствие, — все, кроме одной лишь дрянной газетки Рабочей партии, полной искажённых подробностей о нужде в Южном Уэльсе. В «Холме» у тёти Кэрри мало времени оставалось для чтения. Поэтому она теперь так наслаждалась своим досугом. Тот же лифт доставил её снова вниз и та же лифтёрша улыбнулась ей. Славная девушка, право, и тётушка Кэрри мысленно от души пожелала ей получить повышение.
Выйдя из магазина Меррета, тётя Кэрри направилась к Хильде, чтобы поднести свой подарок. Она, как всегда, шла через Кенсингтонский парк. Это была приятная дорога, но на этой дороге встречалось одно искушение в виде погребка «Цветы яблони». Тёте Кэрри редко удавалось устоять перед восхитительными пирожными и печеньем домашнего приготовления. И, несмотря на сегодняшнее своё разорительное сумасбродство у Меррета, она всё же зашла в «Цвета яблони». Молоденькая продавщица уже знала её: она с улыбкой подошла к проволочной корзинке, достала оттуда двухпенсовое пирожное с кофейным кремом и уложила его в бумажный мешочек.
— Кажется, будет дождь, — заметила она, подавая тёте Кэрри мешочек.
— О, надеюсь, что нет, милочка, — сказала тётя Кэрри, вручая девушке два пенса. Вот у неё уже куплен и ножик для открывания конвертов, и пирожное, которое, если есть его маленькими кусочками, доставит ей сегодня за чаем столько удовольствия! Одним словом, можно сказать, что сегодняшнее утро она посвятила покупкам.
