Кристофер Хибберт - Королева Виктория
А потом в своих многочисленных письмах к приятелям по клубу он «продолжал изливать свои эмоции», признавая, что смерть этой «храброй старой женщины» с ее «старомодной порядочностью» знаменует собой окончание целой эпохи в истории страны. Иначе говоря, она стала «самым существенным символом» данной эпохи. «Я глубоко скорблю по тому среднему классу, который чувствовал материнскую заботу своей королевы и согревался теплом ее горячего сердца, «упрятанного под большой и толстой, шотландского покроя шалью», биение которого слышалось в самых отдаленных уголках страны». Именно это сердце предотвратило своим бешеным ритмом «всевозможные столкновения и конфликты».
Вместе с многотысячной толпой на улицах Лондона Джеймс смотрел в будущее с оптимизмом. Он был уверен, что новый король уже произвел самое благоприятное впечатление на публику, а так называемая викторианская эпоха уходит в прошлое со всеми своими достоинствами и недостатками. Что же касается будущего, или «Speriamo», то, по выражению Генри Джеймса, теперь остается лишь надеяться на лучшее.
Примечания
1
Лорд Мельбурн, ее первый премьер-министр, рассказывал позже, что «она была слишком откровенной и честной по натуре, чтобы притворяться, что знает больше, чем на самом деле... и тем не менее ее г полным основанием можно считать достаточно образованной, поскольку она свободно говорит и пишет на немецком, понимает итальянский, бегло говорит и весьма элегантно пишет по-французски» (Benson and Esher, The Letters of Queen Victoria, ist Series, I, 256: memorandum of George Anson, 15 January 1841).
2
Орден Подвязки — высший английский орден, учрежденный в 1350 г. королем Эдуардом III для узкого круга приближенных. Кавалеры ордена Подвязки обязаны носить ниже левого колена узкую голубую орденскую ленту. — Примеч. пер.
3
Она увидела свою сестру только в 1834 г., когда приехала в Англию. Расставание после этого краткосрочного визита было еще более болезненным, чем прежде. "Разлука действительно была ужасной, -писала позже Виктория. — Я обняла ее обеими руками, долго целовала, а потом расплакалась так, словно мое сердце раскололось на части. Моя дорогая сестра вела себя так же... Я рыдала все утро и долго не могла успокоиться... Никого я не любила так сильно, как ее" (RA Princess Victoria's Journal, 25,26 July 1834).
4
Много лет спустя, вспоминая все эти споры между матерью и членами королевской семьи, королева Виктория напишет: «О, это было ужасно... все время одни колкости, а многие члены семейства вообще не разговаривали друг с другом. Будучи еще сущим ребенком, я оказалась между двух огней, пытаясь вести себя прилично в присутствии посторонних и устраивая скандалы дома» (Roger Fulford, Dearest Child: Letters between Queen Victoria and the Princess Royal; 8 March 1858,72-73).
5
Когда принцесса стала королевой, она сделала баронетом того отчаянного молодого человека по имени Пекем Миклуайт, который во время аварии с каретой, пока лошадей освобождали от упряжи, сидел на голове одной из них и удерживал ее.
6
Харкорт умер в возрасте девяноста лет после того, как свалился в моста в пруд. «Ну что ж, Диксон, — сказал он перед смертью своему священнику, — думаю, мы изрядно попугали лягушек в этом пруду».
7
Во время пребывания в Рамсгейте принцесса и ее мать обычно останавливались в Таунли-Хаус, что неподалеку от дома Ист-Клифф-Лодж, принадлежащего Моузезу Монтифиори. Это был известный филантроп, который любезно предоставлял ей ключ от частного входа в свои владения. Вскоре после вступления на престол она возвела в рыцари лондонских шерифов и отметила в своем дневнике: «Одним из них был мистер Монтифиори, еврей, превосходный человек, который прожил, кажется, более ста лет. И я была чрезвычайно рада, что мне удалось первой вознаградить его за все добрые дела» (RA Queen's Journal, 9 November 1837).
8
Официально королеву Викторию провозгласили «нашим законным и полномочным сюзереном леди Александриной Викторией», но королева никогда не называла себя подобным образом и предпочитала, чтобы и другие называли ее Викторией, а не Александриной. И всегда опускала первое имя на всех официальных документах, которые ей приходилось подписывать.
9
На картине сэра Дэвида Уилки, изображающей то памятное заседание Тайного совета, королева Виктория нарисована не в простом траурном платье, а в роскошном белом одеянии, что ярко выделяет ее на фоне одетых в черные официальные костюмы членов Совета. Кроме того, художник хотел подчеркнуть юность королевы и ее потрясающую невинность. Королева Виктория всегда любила картины, на которых все предметы и люди переданы с фотографической точностью, и поэтому она с неодобрением отзывалась о произведении Дэвида Уилки.
10
Еще один ее дядя, герцог Кембриджский, находился в это время в Ганновере, где занимал высокий пост вице-короля при Георге IV и Вильгельме IV, которые были также королями Ганновера. После смерти Вильгельма IV его старший брат герцог Камберлендский стал королем Ганновера Эрнестом, поскольку по древнему салическому закону женщина не имела права занимать трон, что препятствовало Виктории стать королевой Ганновера в отличие от Великобритании и Ирландии.
11
Разумеется, были люди, которые не разделяли восторгов по поводу юной королевы. Преподобный Сидней Смит написал одному из своих радикально настроенных друзей, что во время своего визита в Сити 9 ноября 1837 г. он наблюдал, как толпы людей бесновались и сходили с ума от вида королевской кареты. «Меня неприятно поразило, что миллионы людей не нашли более полезного занятия, чем торчать на улице и с глупым видом приветствовать совершенно никчемную девчонку восемнадцати лет от роду» (Alan Bell, Sydney Smith: A Biography, 1980,164).
12
В королевском дворце ужин подавали обычно в восемь часов вечера, то есть позже, чем в других домах. Люди среднего класса обычно ужинали примерно в шесть часов, а в семьях Холландов и Расселов ужин подавали в семь (Early Victorian England, 1830—1865, ed. G.M. Young, 1932, i, 98).
13
Это самый прекрасный день в моей жизни (фр.).
14
Однако после смерти в этом доме мужа королевы ее неприязнь к Виндзорскому дворцу вновь обострилась. Так, например, в письме своём старшей дочери в 1867 г. она назвала его «темницей», а в 1884 г. охарактеризовала как «угрюмое и ужасное место» (Beloved Mama: Private Correspondence of Queen Victoria and the German Crown Princess, 1878-1885 ed. Roger Fullford, 1971, 172).
15
Принц Альберт очень любил искусство Раннего Возрождения, которое тогда было не в моде. При первой же возможности он посещал картинные галереи и с помощью Людвига Грюнера, известного немецкого художника и графика, который сопровождал его в этой поездке, стал коллекционировать ранние произведения итальянских, немецких и фламандских мастеров. Позже королева Виктория подарит ему на день рождения картину Бернардо Дадди «Обручение Марии», картину «Коронование Девы Марии» школы Джакопо ди Чионе и «Четверо святых» и «Благовещение» Гимы да Конельяно. А сам принц уговорит сэра Чарльза Истлейка, директора Национальной галереи с 1855 г., купить картины итальянских художников Раннего Возрождения, в то время как администрация галереи по-прежнему отдавала предпочтение произведениям Высокого Возрождения.
16
Если верить лорду Гревиллу, то вся королевская семья обожала подобные шутки. Никакого природного остроумия у них не было и в помине, поскольку ничто не вызывало такого приступа смеха, как ситуация, когда кто-то прищемил палец дверью. А королеву очень потешал вид мужчины, который нечаянно сел на шляпу, или женщины, которая наступила на свое платье, после чего оно с треском порвалось. С королевой никогда нельзя было знать наверняка, были ли эти шутки подстроены или нет.
17
Нечто подобное произошло позже в королевской резиденции Осборн, где поздно вечером в 1900 г. почтенная дама леди Эррол готовилась ко сну, распустила волосы и вынула вставные зубы, а в это время по дому бродил заблудившийся будущий премьер-министр лорд Балфур. Отчаявшись отыскать свою комнату, он постучал в спальню леди Эррол, и та, ничего не подозревая, открыла ему дверь. Оба застыли в недоумении, испытали неприятное смущение и долго не могли после этого наладить нормальные отношения (Victor Mallet, Life with Queen Victoria: Marie Mallet's Letters from Court 1887-1901,1968).
18
Многие отмечали, что традицию наряжать рождественскую елку привез из Германии принц Альберт. Однако на самом деле это пошло от бабушки его жены королевы Шарлотты. Именно королева Шарлотта позаимствовала из Германии эту добрую традицию, и с тех пор в королевских дворцах на Рождество всегда ставили елку, а потом все придворные и дети наряжали ее самыми разнообразными игрушками. Как вспоминала впоследствии Джорджиана Тауншенд, елку выбирали высокую, под потолок, а украшали ее бумажными фантиками, маленькими куклами, а также свечами, которые зажигали в ночь перед Рождеством (Memoirs and Correspondence of Field-Marshal Viscount Combermere, 2 vols., London, 1866, ii, 419).
