Юрий Никитин - Князь Владимир
Прославленных богатырей, каждый из которых коня со всадником поднимал на плечи и носил по двору, у Владимира насчитывалось тридцать семь человек, но за столом у князя редко собиралось больше полудюжины. Почти все несли службу на казачьих заставах, в народе уже любовно именуемых заставами богатырскими. Иные, вроде богатыря Добрыни, по-прежнему стояли на рубежах, но уже – посадниками земель, воеводами, в Киев наезжали вовсе редко.
Все чаще князь-витязь, как заметили богатыри, бывал на пирах сумрачен, отвечал невпопад. Взгляд его темных глаз блуждал поверх голов. Мальфред, как и надлежит простому, как камни его родины, человеку, спросил в лоб:
– Княже, никак заболел? Так два пальца в рот, только и делов! И снова можно жрать и пить в три горла!
– У него насчет баб трудности, – предположил Рогдай. Поймал на себе вопросительные взгляды, пояснил: – В Киеве уже не осталось девок, на которых можно было бы жениться! А за ворота ему выехать лень.
– Не лень, а некогда, – возразил Ян. – Ты что ж на князя такой поклеп возводишь? Будто он только о своих женах думает? Как тебе не совестно! У него ж еще около тыщи наложниц, он и про них не забывает! В поте лица своего, как сказано в одном учении, добывает свое удовольствие!
За столом хохотали, Владимир вымученно улыбался. Здоровое воинское братство, он здесь не князь, а витязь, которого чтут за отвагу и удаль. Если в силе и уступит почти всем, то в умении владеть оружием – вряд ли. Но на самом деле он уже не витязь, а то существо, что пытается выбраться из темной земли к свету и солнцу. Друзья-богатыри пока просто не поймут. Скажут, переработался. А то и вовсе начнут прикидывать, сколько жен не опасно завести одному человеку…
– Добрые вы друзья, – сказал он насмешливо, – один к одному, как братья, хоть один черный как головешка, другой рыжий, а третий щурится даже впотьмах… А вот в вере – пестрые, как скоморохи.
Мальфред сдвинул могучими плечами:
– Обижаешь, Владимир…
– Разве? Какому богу служите?
Мальфред подумал, пожал плечами:
– Вот ты о чем… Мы чтим русских богов, но на требы ходим к своим.
– Вот-вот! Но как ты, такой здоровый, как сарай у бабки, отказался от Одина и принял веру какого-то Христа?
Мальфред снова пожал плечами, потеснив одного гостя и едва не спихнув с лавки другого:
– Не знаю… Один, конечно, могучий бог… А Христос даже не из рода богов. Так, слабак. Но однажды что-то щемило во мне, душа неспокойна стала. Христос чем-то человечнее… Он умел страдать, чего не умели мои могучие боги.
– Так-так, – сказал Владимир едко. – Ну а ты, Рогдай? Какому богу молишься?
Рогдай поперхнулся, выронил полуобглоданную кость. Под взглядом князя внезапно покраснел, выпалил быстро:
– Истинному! Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад пророк его! Я исповедую истинную веру, княже! И зовут меня не Рогдай, а Абдулла.
– Ну, пусть тебя Аллах так и зовет, – рассудил Владимир. – Так чем тебе наша русская вера не по душе?
Рогдай побледнел, смотрел умоляюще:
– Княже… Мы здесь поклялись говорить друг другу только правду. Мне страшно это сказать, но то огромное требище, где стоят все боги, – плохо! Плохо для всей Руси.
– Почему?
– Вспомни хазар. Это была страна, где по пятницам ходили в мечеть, по субботам – в синагогу, по воскресеньям – в храм Христа. А по будням приносили жертвы своим родным богам. Удивленным гостям говорили: «Стоит ли гневить богов? Нас от этого не убудет». Убыло! Под ударом Святослава рассыпалось с такой легкостью, что и сам Святослав удивился. А все потому, что страну еще до его прихода уже разодрали разные боги!
Владимир нахмурился. Богатыри, несмотря на их мускулы, а сила – уму могила, оказались не такими уж тупыми быками. Бывая в разных частях света, встречаясь с разными людьми, поумнели больше, чем иной боярин, не вылезающий из своей вотчины.
– А почему ты избрал Мухаммада… или Мухаммета, как правильно твоего Бахмета? Поклонялся бы Христу, как вон тот телепень напротив.
– Моя вера истинная, – вскипятился Рогдай. – Она строгая! Я могу детей учить и воспитывать, а кто меня? Я ведь еще не самый лучший человек на свете! Только всевидящий Аллах бдит и ведет.
– В чем же?
– Вино не велит пить, больше четырех жен не разрешает…
Владимир засмеялся, за ним неуверенно заулыбались и другие:
– У тебя и одной нет!
– Но я мог бы завести, как ты, что пытаешься переплюнуть мудрого Соломона, у которого было тысяча жен… а так я должен блюсти себя. У кого много жен, тот уподобляется… не за столом будь сказано кому.
– Ладно, – сказал Владимир. – А ты, Ян, тоже поклоны бьешь Мухаммаду?
Ян, красивый золотоволосый богатырь, с достоинством возразил:
– Я в сердце своем чту только Христа.
– Ага, – понял Владимир, – как и Лешак Попович?
Лешак рассерженно пытался вскочить, его удержали со смехом, князь-де прикидывается, он да не знает разницы!
– Моя вера вернее! – заявил Лешак вызывающе. – А у этого дурня настоящий Христос и не ночевал!
Ян грозно воздел себя из-за стола, ладонь упала на рукоять меча. Его ухватили сзади, отобрали меч, усадили, похлопывая по плечам. Лешак смотрел гордо в глаза Яну, готовый принять мученическую смерть.
– Эх вы, – сказал Владимир с горечью. – Разве меч – довод? Убив или даже заставив супротивника замолчать, вы еще не убедили его. А значит, и не победили… Так и скажи, что принял веру по греческому обряду, а он – по латинскому. Меня радует, что в чужой вере нет единства! Не токмо мы, славяне, истребляем друг друга. Ну да ладно! Ислам, вера Христа… Неужто иудеев нет?
За столом веселое оживление. Оглядывались на огромного Илью Жидовина из далекого города Мурома. Тот восседал на другом конце стола, ел за троих, пил за десятерых. Под густыми черными бровями блестели разбойничьи глаза, в черной бороде поблескивали острые белые зубы. Но Илья смолчал, и Владимир понимал своего богатыря. Иудеи считают своих только по матери, а этот был сыном проезжего купца-рахдонита, что всякий раз останавливался у одной вдовы, пока не купил для нее дом и не объявил женой.
– Есть, – отозвался один из новых богатырей, Владимир только помнил, что он в одиночку сразил десятерых насильников и вернул уводимый полон. – Вон Трясило принял веру иудеев, а в моем десятке двое кланяются Яхве. Да что там иудеи, даже буддисты есть. Те вовсе откуда свою веру принесли? А у тебя у ворот индуист службу несет.
Владимир спросил:
– А как двор сторожит?
– Честно.
– Тогда пусть индуистит сколько влезет.
– Да, но он такое говорит, что неделю потом как на похмелье ходишь! Нет, моя вера – самая правильная. А все остальные – бред. Под корень бы их…
Владимир сидел задумавшись, кулаки медленно сжимались и разжимались. Черный оселедец попал кончиком в рот, жевал рассеянно. Густые брови сшиблись на переносице.
– Порадовали… Я тружусь как проклятый… как пчелка, я хотел сказать, капища строю, всех со своими богами собираю… А что делаете вы?
– Княже, – пробасил Жидовин издали, – мы служим Руси верно!
– Да знаю. А пошто русских богов покинули?
– А пошто ты коня арабского взял? – спросил Рогдай в ответ. – А меч у тебя хазарский? Аль ты уже не рус? И чужие боги у нас приживутся, по-нашему заговорят.
Владимир сказал печально:
– Вам легче. За себя решаете… А мне не так просто. Я что букашка. Хробак, как говорил один… Но этот хробак решает за Русь!
Оставшись один, покачал головой. Рогдай! Ишь, уже не Рогдай, а Абдулла! Кто бы мог подумать, что такой здоровяк, где мускулов на трех быков хватит, а лоб закроешь одним пальцем, возжелает как-то переделывать себя и изнутри!
Но ислам, самая молодая вера, в самом деле быстро крепнет на Руси. Уже и князья принимают вместе со своими семьями, уже и целые русские племена склоняются к учению Мухаммада, а последний раз ислам едва не стал верой всей Руси после разгрома Хазарского каганата. В дружине Святослава было немало мусульман, но он не обращал на них внимания, как и на христиан или иудеев. Но, разгромив хазар, он сумел бы удержать за собой все прикаспийские земли, если бы принял ислам. Святослав заколебался, уже послал за старейшими муллами, но ислам в это время как раз потерпел ряд сокрушительных поражений. Из Багдада, куда русские купцы ездили как к себе домой, донесли, что там от веры в Аллаха отпали богатейшие провинции, шииты раскалывают страну, откололись Иран, Африка, даже саму Аравию как раз захватили сарматы.
Багдадский халиф потерял Египет, затем Сирию и Месопотамию. Халиф сам отчаянно нуждается в помощи, какой из него союзник? А прими из его рук веру, тут же придется посылать свои войска на помощь!
Базилевс Василий напряженно говорил своему царственному брату:
– Давай просчитаем еще раз… Мы навязываем христианство Руси, чтобы таким образом ее сделать вассалом. Великий князь Руси это заподозрит…
