Виктор Поротников - Утонуть в крови. Вся трилогия о Батыевом нашествии
Поставив перед собой семилетнего Дмитрия и десятилетнюю Феодору, княгиня Агафья спокойным голосом сказала им:
– Чада мои, сейчас мы вместе вознесемся на небеса и предстанем перед Богом, который дарует нам свою милость и вечное блаженство в райских кущах. А на эту грешную землю мы с вами уже никогда не вернемся.
Светловолосая голубоглазая Феодора серьезными глазами посмотрела на мать и тихо спросила:
– Матушка, мы скоро умрем, да? И все эти люди в храме тоже?
Агафья Всеволодовна молча кивнула и поцеловала дочку в белый теплый лоб.
– Я не хочу на небеса, – капризно проговорил Дмитрий, протирая глаза кулаком. – Матушка, откуда здесь дым? Где горит?
– Не хнычь! – взглянула на брата Феодора. – Это храм горит, его подпалили мунгалы. Скоро мы сгорим вместе с храмом.
– Храм не может загореться, ибо он сложен из камня! – воскликнул Дмитрий. – Ой, как сильно жжет глаза! Мне тяжело дышать. Мати, надо скорее бежать отсюда!
Мальчик потянул княгиню Агафью за руку, стараясь поднять ее со стула и увести к лестнице, ведущей вниз с хоров.
– Сынок, нам некуда бежать отсель, – промолвила Агафья Всеволодовна, прижав сына к себе. – Кругом злые мунгалы. Защитить нас некому, все наши ратники погибли или попали в плен.
– Где мой отец? Почто он не выручает нас? – испуганно вопрошал Дмитрий, слыша за стенами гул пламени и плач женщин в нижних покоях храма. – Отец обещал привести войско и разбить татар, где же это войско?
Княгиня Агафья ничего не ответила сыну, лишь крепче прижала его к себе. Ее глаза щипало дымом, она давилась кашлем, закрывая рот ладонью, но тем не менее не двигалась с места.
Вскоре дым заполнил все внутренние помещения Успенского собора настолько, что в двух шагах ничего не было видно. Задыхающиеся люди стали походить на обезумевших от ужаса зверей. Толкаясь и крича, давя детей и сбитых с ног взрослых, толпа стремилась вырваться из собора, объятого огнем и дымом. Схватив тяжелые скамьи, ратники и священники выбили боковые двери, но за ними полыхала стена огня, жар от которой был так силен, что у монахов мигом вспыхнули бороды и волосы, а на воинах загорелись плащи. На нескольких женщинах, оказавшихся близко от дверных проемов, заполыхали шапки и подолы длинных шуб. Загоревшиеся на людях одежды епископ Митрофан и еще двое дьяконов гасили тряпками, смоченными в воде.
Если от огня еще как-то можно было спастись за стенами храма, то от густого дыма никому спасения не было. В первую очередь дым заполнил хоры и лестничные пролеты, ведущие на них. Боярские жены с детьми и слугами устремились было с хоров в нижние покои собора, но там и без них было полно народу. Возникли сильная давка и неразбериха. Постепенно дым заволок и все нижнее пространство храма, став причиной смерти от удушья для нескольких сотен людей.
С помощью копий и бронзовых столов кучке бояр и дружинников удалось разметать горящие бревна у главных врат. Выбежав из храма на площадь, русичи столкнулись лицом к лицу со множеством татар, которые забросали их стрелами, видя, что эти храбрецы не собираются сдаваться в плен.
Следом за ратниками из собора валом повалили женщины и священники с полубезумными глазами, объятые ужасом. Кто-то выползал из задымленного храма на четвереньках, давясь от кашля; кого-то выволакивали за руки в бесчувственном состоянии. Спасшиеся от смерти в дыму, а их набралось чуть больше сотни, были тут же пленены татарами.
После того как огонь погас и дым рассеялся, Батыевы нукеры обошли весь Успенский собор, забитый телами задохнувшихся в дыму людей. Нукеры вынесли на площадь бездыханные тела епископа Митрофана, княгини Агафьи, ее младших детей и обеих снох.
Часть вторая
Глава первая
В объятиях лютого холода
Недаром на Руси существует поговорка: «Один от страха помер, а другой ожил».
Опасность татарского штурма, нависшая над Боголюбовом, мигом лишила огнищанина Сулирада его былой самоуверенности. Он уже не пытался острить, словно враз перезабыл все свои скабрезные словечки и шуточки. Помышляя только о бегстве, Сулирад злился на Тереха за то, что тому взбрело в голову защищать Боголюбовский замок от мунгалов.
Терех, хоть и боялся татар не меньше Сулирада, тем не менее не захотел отдавать степнякам без боя такой роскошный и хорошо укрепленный замок. Терех живо взял главенство над дворцовой стражей и холопами в свои руки, видя, что Сулирад совершенно опустил руки, объятый унынием и страхом.
Под началом у Тереха оказалось четыре десятка ратников, в числе которых, кроме дворцовых стражников и холопов, было также несколько молодых челядинок, взявших в руки оружие.
Спалив посреди ночи Покровский монастырь, расположенный на берегу Нерли в двух верстах от Боголюбова, татары уже на рассвете подошли к Боголюбовскому замку. Врагов было около двух сотен, все они были верхом на низкорослых косматых лошадях. Рассыпавшись вокруг крепости, татары осматривали валы с возведенными на них бревенчатыми стенами и башнями.
Терех и Сулирад находились на верхней площадке каменной воротной башни, укрытой четырехскатной тесовой кровлей. Крыша башни и створы ворот были обиты блестящей медью.
– Вот, видишь, послушал ты меня и остался жив-здоров, – молвил Терех Сулираду, переходя от одной узкой бойницы к другой. – Коль поехали бы мы с тобой этой ночью в Суздаль, то непременно угодили бы в лапы нехристей. Кони у татар резвые, можешь мне поверить, друже.
– Еще неизвестно, чем закончится наше пребывание в Боголюбове, – проворчал Сулирад, как и Терех, с любопытством разглядывая конных татар, разъезжающих вдоль стен крепости. – Так просто нехристи от Боголюбова не уйдут. Как пить дать, они полезут на приступ. Нехристей пока не так много, но их наверняка будет больше.
– Да, татар, конечно, будет еще больше, – согласился Терех.
– Как же мы сможем удержать замок с нашими-то силами? – Сулирад обеспокоенно взглянул на Тереха.
– С Божьей помощью удержим, приятель. – Терех подмигнул Сулираду: – Татары ведь не из железа сделаны, а значит, смертны. Крепость у нас добротная, голыми руками такую твердыню не возьмешь!
– Ох и влип я с тобой, Терех! – простонал Сулирад. – Угодил, как муха в мед. Надо было одному без тебя уйти до рассвета в Суздаль.
Терех, уже знакомый с военными приемами татар, успокоил Сулирада, сказав ему, что на немедленный штурм замка этот отряд мунгалов не отважится.
– Сначала нехристи станут выискивать слабое место в укреплениях Боголюбовского замка, – сказал Терех. – Одновременно с этим они будут скрытно сколачивать лестницы, ведь без них на стену не подняться. Могут татары и в переговоры с нами вступить, чтобы склонить нас к добровольной сдаче.
– Уж лучше сдаться, чем погибнуть от татарских сабель, – уныло заметил Сулирад.
– Ты говоришь так, поскольку в неволе у нехристей не бывал, – жестко обронил Терех, сердито посмотрев на огнищанина. – В колодке ты не сидел, плетьми тебя не били, в лохмотьях по морозу ты не ходил, объедки не жрал, на четвереньках перед мунгалами не ползал…
– Ну ладно! – оборвал Тереха Сулирад. – Ты у нас теперь воевода, как скажешь, так и будет. Битва так битва!
Конный отряд татар и впрямь, помаячив под стенами Боголюбова, ускакал по заснеженной дороге в сторону Суздаля.
Сулирад, увидев это, облегченно перевел дух.
Около полудня к Боголюбовскому замку приблизился другой конный отряд степняков, еще более многочисленный, чем первый. Предводитель этого отряда выслал к воротам крепости двух всадников для переговоров с русичами. Татарские послы, подъезжая к воротной башне, махали руками в знак своих мирных намерений.
Прибежавший на зов дозорных Терех схватил лук и выпустил стрелу, которая просвистела над головой одного из послов. Оба татарских наездника, не доезжая до ворот, повернули коней и галопом умчались прочь.
Вскоре татарская конница, порыскав вокруг Боголюбова, растаяла в заснеженной дали, направляясь к Суздалю.
За день мимо Боголюбовского замка прошло несколько татарских отрядов, держа путь на Суздаль. Самый крупный из этих отрядов насчитывал около десяти тысяч всадников. Кроме конного степного войска, мимо Боголюбова тянулись длинные татарские обозы и стада скота. Словно целый народ, обремененный семьями и возами, забрался в северные заснеженные леса с южных привольных равнин.
Многочисленность татар до такой степени потрясла Сулирада, что он совершенно потерял голову от страха и отчаяния. Он уже не порывался бежать в Суздаль, сознавая, что все эти полчища степняков уже сегодня встанут у его стен. И скорее всего, Суздаль падет под натиском Батыевой орды в ближайшие дни. Теперь Сулирад твердил Тереху, что им надо уносить ноги не в Суздаль, а в Переяславль-Залесский.
– Переяславль лежит в стороне среди дремучих дебрей, – молвил огнищанин, – мунгалы вряд ли сунутся туда.
– Ты не забыл, что семья твоя находится в Суздале? – напомнил Сулираду Терех. – Неужто тебя не тревожит участь жены и детей? Моя Гликерия тоже в Суздале меня дожидается. Не могу я ее бросить.
