Джеймс Клавелл - Тай-Пэн
– В самом деле?
– Разве его превосходительство не говорил с вами об этом? Черт по… я хочу сказать, вы бы не согласились это сделать? – Никогда в жизни Блор столько не работал, и никогда еще это не доставляло ему такого удовольствия. – Пожалуйста, пойдемте, я провожу вас. – Он торопливо повел Сергеева сквозь толпу.
– Приятный молодой человек этот Блор, – заметила Шевон, радуясь, что наконец осталась наедине со Струаном. – Где вы отыскали его?
– Он сам отыскал меня, – ответил Струан. – И я рад этому. – Его внимание вдруг привлекла перебранка возле одной из палаток. Несколько солдат из оцепления выталкивали за линию какого-то китайца. Большая круглая шляпа свалилась с его головы – и вместе с нею длинная косичка. Это был Аристотель Квэнс. – Извините, я оставлю вас на секунду, – пробормотал Струан. Он торопливо подошел к солдатам и встал перед маленьким человечком, прикрывая его своим огромным телом: – Все в порядке, ребята, это мой друг!
Солдаты пожали плечами и отошли.
– О, чугунные тестикулы Громовержца, Тай-Пэн, – задыхаясь, проговорил Квэнс, поправляя на себе одежду. – Ты подоспел как раз вовремя. Храни тебя Господь!
Струан нахлобучил шляпу ему на голову и увлек его за полог палатки.
– Какого дьявола ты здесь делаешь? – прошептал он.
– Я должен был увидеть скачки, клянусь Богом. – Квэнс поправил шляпу так, чтобы косичка падала на спину. – И еще мне нужно поговорить с тобой.
– Сейчас не время! Морин где-то здесь в толпе.
Квэнс съежился.
– Господи, спаси и сохрани!
– Вот-вот, хотя зачем Ему это делать, я не представляю. Исчезай, пока тебя никто не видел. Я слышал, она заказала билеты домой на следующую неделю. Если она заподозрит… в общем, сам будешь выкручиваться!
– Только первый заезд, Тай-Пэн? – взмолился Квэнс. – Прошу тебя. И у меня есть для тебя кое-что важное.
– Что?
Квэнс рассказал пораженному Струану о том, что Горт сделал с проституткой.
– Чудовищно! Бедная девочка при смерти. Горт сумасшедший, Тай-Пэн. Просто сумасшедший.
– Дай мне знать, если девушка умрет. Тогда мы… ладно, мне еще предстоит подумать о том, что мы предпримем. Спасибо, Аристотель. А теперь тебе лучше исчезнуть, пока еще есть возможность.
– Только первый заезд? Пожалуйста, ради всего святого! Ты не понимаешь, что это значит для бедного старика.
Струан огляделся вокруг. Шевон подчеркнуто не замечала их. Он увидел проходившего мимо Глессинга.
– Капитан!
Когда Глессинг узнал Квэнса, глаза у него полезли на лоб.
– Клянусь Юпитером! А я-то думал, что ты давно в открытом море!
– Окажите мне услугу, хорошо? – быстро заговорил Струан. – Миссис Квэнс стоит сейчас у большого шеста. Не согласились бы вы побыть с Аристотелем, не попадаясь ей на глаза? Лучше всего отвести его вон туда. – Струан указал на теснившихся сбоку от ипподрома китайцев. – Пусть он посмотрит первый заезд, потом отведите его домой.
– Ну, конечно. Господи, Аристотель, я рад тебя видеть, – Глессинг повернулся к Струану: – Вы не получали вестей от Кулума? Я ужасно беспокоюсь за мисс Синклер.
– Нет. Но я поручил Кулуму навестить ее сразу же, как только он приедет. Письмо может прийти в любую минуту. Я уверен, с ней все в порядке.
– Надеюсь, что так. Да, вот только куда же мне проводить Аристотеля после заезда?
– К миссис Фортерингилл.
– Вот это да! И как там внутри, Аристотель? – спросил Глессинг, не в силах сдержать своего любопытства.
– Ужасающе, мой мальчик, до смерти ужасающе. – Квэнс схватил его за руку, и голос его сразу как-то осел. – Я не могу там глаз сомкнуть, и пища отвратительная. Ничего, кроме куэнтуса на завтрак, обед, к чаю и на ужин. Ты не можешь одолжить мне несколько гиней, Тай-Пэн?
Струан возмущенно фыркнул и отошел.
– Что такое «куэнтус», Аристотель?
– Это… э… ну, вроде каши.
Струан вернулся к Шевон.
– Это ваш друг, Тай-Пэн?
– Есть друзья, которых замечать не политично, Шевон.
Она легонько стукнула его по руке веером.
– Совершенно излишне напоминать мне о политике, Дирк. Я скучала по вам, – нежно добавила она.
– Вот как, – сказал он, сознавая, что жениться на Шевон было бы легко и очень разумно. Но невозможно. Из-за Мэй-мэй. – Почему вы хотите, чтобы вас написали обнаженной? – неожиданно спросил он и по выражению ее глаз тут же понял, что его догадка была верна.
– Это Аристотель вам сказал? – Ее голос звучал ровно.
– Господи милостивый, нет. Он никогда бы этого не сделал. Но несколько месяцев назад он решил подразнить нас. Сказал, что получил новый заказ. На обнаженную натуру. Так почему же?
Она вспыхнула, прикрылась веером и рассмеялась.
– Гойя написал портрет герцогини Альбы. Дважды, если не ошибаюсь. Она стала знаменитой на весь свет. Его глаза весело прищурились.
– Вы воплощенный демон зла, Шевон. Вы действительно позволили ему… э-э… ознакомиться с предметом?
– Это было его высокое право художника. Мы обсуждали идею двух портретов. Вы не одобряете?
– Держу пари, что ваш дядюшка – и отец – подпрыгнули бы до небес, узнай они об этом или попади эти портреты в дурные руки.
– А вы бы приобрели их, Тай-Пэн?
– Чтобы спрятать?
– Чтобы наслаждаться.
– Вы необычная девушка, Шевон.
– Возможно, я просто презираю лицемерие. – Она пристально посмотрела на него. – Как и вы.
– Да. Но вы живете в мире мужчин, и некоторые вещи вам просто нельзя делать.
– Существует так много «некоторых» вещей, которые я бы очень хотела сделать. – Раздались приветственные крики, и лошадей вывели для парада. Шевон приняла окончательное решение: – Наверное, я покину Азию. Не позже чем через два месяца.
– Это звучит почти как угроза.
– Нет, Тай-Пэн. Я просто влюблена – но влюблена и в жизнь тоже. И я согласна с вами: ставку нужно делать, когда все участники заезда стоят на линии. – Она стала обмахиваться веером, молясь про себя, чтобы риск, на который она пошла, оправдал себя. – Кого вы выбираете?
Он не повернул головы, чтобы посмотреть на лошадей.
– Все ту же молодую кобылу, Шевон, – сказал он.
– Как ее имя? – спросила она.
– Мэй-мэй, – произнес он, глаза его струили нежность. Ее веер замер на мгновение, потом размеренные покачивания возобновились.
– Заезд не проигран, пока победитель не утвержден судьей и не увенчан гирляндой.
Она улыбнулась и зашагала прочь с высоко поднятой головой, более прекрасная, чем когда-либо.
Молодая кобыла проиграла заезд. На каких-то полголовы. Но проиграла.
– Ты так скоро вернулся, Тай-Пэн? – чуть слышно произнесла Мэй-мэй.
– Да. Скачки мне надоели, и я беспокоился за тебя.
– Я выиграла?
Он покачал головой.
Она улыбнулась и вздохнула.
– Ну и ладно, не беда. – Белки ее глаз стали красными, золотистая кожа лица посерела изнутри.
– Доктор приходил?
– Нет еще. – Мэй-мэй повернулась на бок, поджав ноги, но легче ей от этого не стало. Она убрала подушку, но и это не помогло, поэтому она подтянула ее обратно. – Твоя бедная старая Мать просто стареет, – проговорила она с вымученной улыбкой.
– Где у тебя болит?
– Нигде, везде. Мне надо хорошо выспаться, и все пройдет, не беспокойся.
Он помассировал ей шею и спину, гоня от себя мысли о самом страшном. Он распорядился приготовить свежий чай и легкую пищу и постарался уговорить ее поесть, но у нее совсем не было аппетита.
На закате в комнату вошла А Сам, она приблизилась к Мэй-мэй и сказала ей несколько слов.
– Пришел врач. И Гордон Чен, – перевела Мэй-мэй Струану.
– Хорошо! – Струан поднялся на ноги и потянулся всем телом, затекшим от долгого сидения.
А Сам подошла к ящичку, в котором хранились драгоценности, и достала оттуда маленькую статуэтку из слоновой кости. Статуэтка изображала лежащую на боку обнаженную женщину. К огромному удивлению Струана, Мэй-мэй показала на различные части крошечной фигурки и потом долго что-то говорила А Сам. Когда она закончила, А Сам кивнула и вышла; озадаченный Струан последовал за ней.
Врач оказался уже пожилым человеком. Его длинная косичка была тщательно умащена, длинный древний халат протерся до ниток. У него были удивительно ясные глаза; несколько длинных волосков росли из бородавки на щеке. На тыльной стороне тонких рук выделялись набухшие синие вены, пальцы были длинными и тонкими.
– Прошу прощения, Тай-Пэн, – сказал Гордон и поклонился вместе со стариком. – Это Ки Фа Тан, лучший целитель в Тай Пинь Шане. Мы пришли сразу, как только смогли.
– Благодарю вас. Прошу вас, проходите сю… – он замолчал, увидев, что А Сам подошла к доктору, низко поклонилась и протянула ему статуэтку, отметив те самые ее части, которые указала ей Мэй-мэй. Сейчас она пространно отвечала на вопросы старика.
– Что это он, черт возьми, делает?
– Ставит диагноз, – ответил Гордон Чен, внимательно слушая А Сам и доктора.
– По статуэтке?
