Арчибальд Кронин - Звезды смотрят вниз

Пауза. Затем заговорил Тодд:

— Разве невозможно провести откачку воды из рудника? Восстановить надшахтную площадку? Неужели это совершенно невозможно?

— А кто даст на это деньги? — воскликнул Артур.

— Все это уже обсуждалось нами раньше, — сказал мистер Бэннерман, стараясь не смотреть на Артура, но всё время на него поглядывая.

— Жаль, — пробормотал Тодд удручённо. — Очень жаль… — Он вдруг поднял голову. — А как насчёт картин вашего отца? Нельзя ли превратить их в деньги?

— Они ничего не стоят, — возразил Артур. — Я вызывал молодого Винцента для их оценки. Он только посмеялся. Картины Гудделя и Копа не удастся сбыть. Никто их теперь не покупает.

Новая пауза. Потом решительно заговорила Хильда:

— Артура надо избавить от всех этих треволнений. Вот всё, что я могу сказать. В его теперешнем состоянии он их не вынесет.

У Артура опустились плечи, и он ещё больше заслонил лицо рукой. Он с трудом произнёс:

— Ты очень добра, Хильда. Но я знаю, что вы думаете, что это я безнадёжно загубил все дело. Я поступал так, как считал разумным и справедливым. Я не мог иначе. Это простой случай. Но все вы думаете, что до этого никогда бы не дошло, если бы управлял рудником не я, а отец.

За дверью лицо Ричарда сияло удовлетворением. Он, конечно, не понимал, в чём дело, но видел, что пришла беда и что в нём нуждались, чтобы от неё избавиться. Теперь его призовут!

Снова заговорил Артур. Он сказал с тоской:

— Я всегда вопил о справедливости. Вот я её и дождался! У нас прижимали рабочих, и затопляли копи и губили людей. А теперь, когда я стараюсь все для них сделать, рабочие встали на меня, и затопили копи, и разорили меня.

— О Артур, дитя моё, не говори так, — захныкала тётя Кэрри, положив дрожащую руку на руку Артура.

— Прости, тётя. Но так я смотрю на это.

— Не перейти ли нам ближе к делу, — предложил мистер Бэннерман весьма сухим тоном.

— Что же, продолжайте, — сказал Артур угрюмо. — Продолжайте и оформляйте все это проклятое дело и давайте покончим с ним.

— К вашим услугам.

Вмешалась Хильда:

— Что за предложение, мистер Бэннерман? В чём оно заключается?

Мистер Бэннерман вставил монокль и посмотрел на Хильду.

— Положение таково: с одной стороны — разруха на руднике, затопленные выработки, сгоревшее оборудование. С другой — предложение взять «Нептун», откупить все это неработающее предприятие, со всем имуществом и, да будет мне позволено сказать, со всей водой, заливающей шахты.

— Они отлично знают, что могут легко избавиться от воды, — сказал Артур с горечью. — Я истратил тысячи на прокладку подземных путей. Мой рудник — самый благоустроенный во всём районе, и они это знают. Они предлагают меньше, чем десятую часть его стоимости. Согласиться на это было бы чистейшим безумием.

— Времена теперь трудные, Артур, — сказал мистер Бэннерман. — А обстоятельства, в которых вы очутились, ещё труднее.

Хильда спросила:

— Ну, а если мы примем это предложение? Тогда как?

Мистер Бэннерман медлил с ответом. Вынул монокль из глаза и рассматривал его.

— Видите ли, — начал он. — Мы бы освободились от наших обязательств. — Он сделал паузу. — Артур, смею сказать, тратил деньги безрассудно. Нельзя забывать о долгах, в которые мы вовлечены.

Хильда хмуро смотрела на мистера Бэннермана. Её особенно раздражало это «мы», так как мистер Бэннерман ни в какие долги не был вовлечён и никаких обязательств не имел. Она сказала довольно резко:

— Не можете ли вы добиться, чтобы они дали больше?

— Это люди расчётливые, — возразил мистер Бэннерман. — Жадные люди. Предложение окончательное.

— Но это чистый грабёж! — простонал Артур.

— А кто они такие? — спросила Хильда.

Мистер Бэннерман снова осторожно вставил свой монокль.

— Это «Моусон и Гоулен», — сказал он. — Да, переговоры ведёт мистер Джозеф Гоулен.

Наступило молчание. Артур медленно поднял голову и посмотрел на Хильду. Голос его прозвучал жестокой иронией.

— Ты знаешь, кто это, не правда ли? — сказал он. — Видела новый дом их фирмы на Грэйнджер-стрит? Весь облицован черным мрамором. За один только участок они заплатили сорок тысяч. Этот Джо Гоулен работал у нас в «Нептуне» откатчиком вагонеток.

— Ну, а теперь он там не работает, — констатировал мистер Бэннерман с педантичной точностью. Изучая заголовок лежавшего перед ним документа, он прибавил:

— Господа Моусон и Гоулен входят теперь в правления Общества северной стальной промышленности, Объединения медной промышленности, Тайнсайдской коммерческой корпорации и Ресфордской компании аэропланов.

Снова пауза. У Адама Тодда был очень несчастный вид, и он жевал гвоздику с таким выражением, как будто это было что-то очень невкусное.

— Неужели нет другого исхода? — спросил он, беспокойно ёрзая на стуле. — Мне известно, какой уголь в «Нептуне». Дивный уголь. Уголь Барраса всегда славился. Нет ли другого исхода?

— Есть у вас какие-нибудь предложения? — спросил вежливо мистер Бэннерман. — Если да, то будьте любезны нас с ними ознакомить.

— Почему бы тебе не сходить к этому Гоулену, — сказал неожиданно Тодд, обращаясь к Артуру, — и не попробовать с ним договориться? Поторгуйся с ним. Скажи, что не хочешь продавать за наличные, что хочешь вступить с ними в компанию. Потребуй места в правлении, акций, словом — участия в деле, Артур. Если только Гоулен возьмёт тебя в компаньоны, твоё дело в шляпе!

Артур медленно краснел.

— Блестящая идея, Тодд. Но, к сожалению, ничего не выйдет. Видите ли, я уже пытался…

Он посмотрел на всех и с неожиданным взрывом горького цинизма прокричал:

— Два дня тому назад я ходил к Гоулену в его проклятую новую контору. Господи! Вам надо было бы видеть этот дом: массивные бронзовые двери, каррарский мрамор, лифт из тикового дерева и обит гобеленами. Я пытался продаться Гоулену. Но вы знаете, что это за субъект. Начал он свою карьеру с того, что обманом отнял у Миллингтона завод. Сразу разбогатев, он надул своих акционеров. Он за всю свою жизнь ни одного дня не жил честным трудом. Всё, что у него есть, он добыл нечестным путём — эксплуатируя своих рабочих, мошенничая на подрядах во время вакханалии с заготовкой снарядов. Но я закрыл глаза на всё это и пытался продать свою совесть. — Артур помолчал, весь дрожа. — Вы бы посмеялись, если бы слышали. Он играл со мной как кошка с мышью. Начал с того, что это, мол, для него большая честь, но что наши взгляды, по-видимому, немного не сходятся. Он говорил о своём новом аэропланном заводе в Ресфорде, который выпускает сотнями военные аэропланы и продаёт их во все страны Европы. Он распространялся о выгодности производства аэропланов, так как они, по его словам, имеют более сокрушительную силу, чем другая продукция военных заводов. Так он, шаг за шагом, меня обрабатывал, вставляя здесь намёк, там обещание, до тех пор, пока я проклял все, во что я когда-либо верил. И когда он вывернул всего меня наизнанку, он посмеялся надо мной и предложил мне место помощника смотрителя в «Нептуне».

Снова молчание вокруг, на этот раз длительное. Дэн Тисдэйль сердито зашевелился и в первый раз заговорил:

— Это позор! — Его румяное лицо выражало живейшее негодование. — Почему вы не бросите все это дело, Артур, и не уедете к нам? Мы не наживаем капиталов. Но они нам и не нужны. Мы и без них вполне счастливы. Есть вещи поценнее — и ценить их научила меня Грэйс: быть здоровым, работать на свежем воздухе, видеть, как наши дети растут крепкими. Переезжайте к нам, Артур, и начните новую жизнь с нами.

— Хорош бы я был среди цыплят! — сказал Артур с мучительным унынием.

Бэннерман опять сделал жест нетерпения.

— Могу я узнать, наконец, какие вы даёте мне директивы?

— Разве я не сказал вам: продавайте? — В словах Артура звучало глубокое разочарование, и он резко встал, как бы желая покончить со всем этим делом. — Продайте и «Холм» тоже. Гоулен и его хочет купить. Пускай берет все это проклятое наследство. Он может получить и меня в качестве помощника смотрителя, мне всё равно.

За дверью Баррас, стоя на коленях, смотрел во все глаза. Лицо его было очень красно и выражало ужасное смятение. Он не вполне уяснил себе, что происходит в комнате. Но своим бедным отуманенным мозгом уловил, что в «Нептуне» случилась беда, которую только он один может поправить. Все они забыли о нём, о том, что он сумеет добиться невозможного. Это великолепно.

Он присел на корточки на плитах передней. В столовой больше не разговаривали, а он немного устал и хотел расположиться поудобнее и все обдумать.

Вдруг, в то время как он сидел тут на корточках, дверь столовой отворилась и все вышли. От неожиданности Ричард свалился на спину. Его халат распахнулся, открывая худые голени, нижнее бельё, всего его в натуральном виде, высохшего, уродливого, хитрого, безумного, — жалкую пародию на человека.