Рихард Дюбель - Наследница Кодекса Люцифера
В качестве примера, представляющего все отдельные судьбы, которым не нашлось места в моей истории, я привел смерть Анны Моргин и смерть девочки в Пльзене.
Описание процесса и казни Анны Моргин взяты из проповеди покаяния Клеменса фон Бургхаузена, опубликованной в Ротенбургском ежегоднике по истории церкви в 2001 году. Я позволил себе некоторую свободу, адаптируя эту трагедию для «Наследницы Кодекса Люцифера»; настоящая Анна Моргин умерла ужасной смертью в городе Филлинген в 1641 году, а ее возлюбленный Каспар не был предателем, каким я его изобразил, а был убит так же, как и сама Анна. В исторической реальности Анне не удалось совершить недолгий побег из сетей правосудия. В остальном я правдиво описал обстоятельства процесса над ней и ее конца. До сегодняшнего дня вопрос о мнимой смерти Анны – сначала в тюрьме, а затем после первой попытки сжечь ее – все еще не раскрыт. Сама Анна также не могла сделать приведенного в романе заявления; в протоколах судебных заседаний мы находим описание чего-то вроде околосмертных переживаний, в которых Анну за ее отказ покаяться сурово порицают Бог, Иисус Христос и Матерь Божья Мария и приказывают ей вернуться в свое тело и исповедаться в колдовстве; тогда над ее душой смилостивятся. Это тем более потрясающе, что мы знаем: Анна была совершенно невиновна. Эта запись протокола вдохновила меня на описание измены Каспара своей бывшей соратнице.
История девочки в Пльзене основана на эпизоде в книге Рикарды Хух «Тридцатилетняя война». На самом деле она произошла в Аахене в 1649 году и, вероятно, берет свое начало в судебном убийстве 13-летней дочери вагантов, о котором также упоминает Ганс Зимонс в своей книге Hexenwahn im Grenzland Aachen («Иллюзия ведовства в пограничной области Аахен»).
Любители литературы о Тридцатилетней войне наверняка заметили, что я не единожды использовал цитаты, взятые из этих запасов. Разумеется, пролог, а также описание отца Сильвиколы как крестьянского мальчика основываются на первых главах романа «Симплициссимус» Ганса Якоба Кристоффеля Гриммельсгаузена, до момента спасения героя отшельником, хотя Гриммельсгаузен использовал другую драматургию. Это мой личный поклон сильнейшему из всех романов о Тридцатилетней войне.
Приключения Александры в Пльзене тоже соответствуют описанию в уже упомянутой работе Рикарды Хух, а именно – драма, произошедшая в Кёнигинхофе, хотя в данном случае я внес в нее весьма серьезные драматургические изменения. История (на самом деле протестантского) священника, который доставляет в безопасное место свою сельскую общину и бросает ради этого свою глубоко беременную жену, после чего, вернувшись, обнаруживает и ее, и новорожденного ребенка мертвыми, относится, с моей точки зрения, к самым захватывающим историям о человеческих судьбах всей военной эпохи. Такой персонаж, как Каменный Йоханнес, тоже был мной позаимствован у Рикарды Хух, разумеется, в другой связи. Я дал себе волю и значительно увеличил его важность, по сравнению с описанием госпожи Хух.
Воспоминания Самуэля Брахе о товарищеских отношениях в смоландском полку описал на собственном примере Петер Гагендорф, в своих Lebenserinnerungen an die Eroberung Magdeburgs («Мемуары о захвате Магдебурга»). Жалобы Фабио Киджи на скучную жизнь папского посла в Германии – это цитаты из его писем, опубликованных, в том числе, в «Неолатинском ежегоднике», 8/2006.
Как и в обоих предшествующих романах, здесь исторические личности также играют важные роли – пап, королей и императоров, но также и людей, которые не так долго находились на исторической арене. Таковы, если привести два наиболее важных для драматургии примера, Эбба Спарре и генерал Кёнигсмарк. Как и всегда, я очень старался охарактеризовать всех исторических персонажей так, какими я их увидел в различных исторических источниках.
Эбба Ларсдоттер Спарре (родилась в 1629 г., умерла в 1662 г.), несомненно, была ближайшей подругой молодой королевы Кристины при шведском дворе. Ее лицо появляется даже в знаменитой экранизации жизни Кристины с Гретой Гарбо 1933 года. Были ли они с Кристиной действительно влюблены друг в друга, вопрос спорный, а ответ на него зависит от того, к какому полу принадлежит занимающийся жизнью Кристины историк. Историки женского пола, как правило, отдают преимущество теории любовных отношений, в то время как историки мужского пола пускаются в другие смелые объяснения того, почему Кристина и Эбба, согласно достоверным источникам, делили постель. Причина этого мне до конца не понятна, разве только предположить, что она кроется в мужском шовинизме… После отречения Кристины от шведского трона (кстати, Кристина никогда не позволяла называть себя «королевой», а только «королем», что должно заставить нас призадуматься и чего я не упомянул в романе, поскольку сам до конца не разобрался) связь между ней и Эббой, вышедшей тем временем замуж за Якоба Делагарди, прервалась. В одном из своих писем Эббе сосланная в Рим Кристина пишет также: «Я осуждена на то, чтобы всегда любить тебя, всегда почитать тебя и никогда более не видеть…» Обращение Belle, которое Кристина использует в романе по отношению к Эббе, подтверждается историческими документами.
Генерал Ганс Кристоф фон Кёнигсмарк (родился в 1600 г., умер в 1663 г.) происходил из старого бранденбургского мелкопоместного дворянства и в начале Тридцатилетней войны состоял на службе у императора, однако позже перешел на сторону шведов. С 1636 г. он становится успешным полководцем, выигрывает все битвы и всюду, где только появляется, совершает безжалостные опустошения. Он командовал последней крупной операцией Тридцатилетней войны – захватом Праги в июле 1648 г., который принес ему трофеев на сумму (если пересчитать ее на современную валюту) примерно в полтора миллиарда евро, включая разграбление кунсткамеры Рудольфа в Пражском Граде. Утверждают, что это самое крупное разграбление предметов искусства в истории было осуществлено по приказу Кристины. Эта теория не в последнюю очередь подсказала мне основной сюжет данного романа, так как отдельные историки приписывают Кристине желание заполучить хранившуюся в кунсткамере библию дьявола. После окончания войны Кёнигсмарк, благодаря своему богатству, был принят в так называемое «Плодоносное общество», объединение самых влиятельных людей, в основном происходящих из дворянских родов немецких княжеств, которое было основано в 1617 г. и ставило перед собой целью спасение и содержание в чистоте немецкого языка (да, да, подобные усилия прикладывались задолго до эпохи засилья англо-немецкого жаргона!). Члены общества получали имена, которые часто происходили от названий каких-то растений. Эмблемой графа Кёнигсмарка была лапчатка ползучая – отсюда и пароль, который называет непрошеный эскорт Александры и Агнесс перед Вунзиделем. Поскольку можно исходить из того, что между подачей заявления о приеме и его принятием, конечно, прошло немало времени, вовсе не обязательно считать исторически ошибочным, что Кёнигсмарк использовал лапчатку ползучую как пароль уже в декабре 1647 г.
Если вы задавались вопросом, что это за «лихорадка», которая принесла так много зла Александре, то отвечу: это добрый старый тиф, известный и внушающий страх с древних времен. Он получил свое современное название только в XVIII веке, посему я использовал его старинное наименование, хотя оно и звучит для меня не так страшно, как нынешнее.
Рецепт, перечнем компонентов которого отец Сильвикола обвиняет Александру в колдовстве, был мной взят из книги Ричарда Кикхефера «Магия в Средние века».[91] Белокрыльник – это одно из народных названий девясила высокого, популярного испокон веков лекарственного растения; гадючий язык известен также как кандык и играет еще и сегодня большую роль, прежде всего, в эзотерическом траволечении; буквица лекарственная (Betonica officinalis) в ботанике считается эффективным средством против воспалений. Начало речи отца Сильвиколы, таким образом, для тех, кто, как и я, в школе сталкивался с древневерхненемецким языком, прозвучит как цитата из заклинаний мерзебуржцев.
Для всех читателей из Бамберга: гостиница «У синего льва», где Александра и Вацлав снова встречаются после ее отъезда из Вюрцбурга, – это, само собой разумеется, пивоварня «Шленкерла». Несколько упрощенная мной хроника дома ведет свое начало с сайта ресторана, кулинарный ассортимент которого я могу, впрочем, совершенно искренне рекомендовать вам.
Жезл Асклепия (в римской традиции – Эскулапа) как символ врачебной профессии приобретает значение только в XVII веке в Центральной Европе. В этом отношении мне кажется не слишком невероятным то, что отец Сильвикола использует двойное значение символа змеи, чтобы объяснить Агнесс: это одно из доказательств того, как, по его мнению, развращены семьи Хлеслей и Лангенфелей.
