Спасители града Петрова - Владимир Васильевич Каржавин

«Гибель русской армии в генеральном сражении против французов могла бы иметь пагубные для всего Отечества последствия. Потеря нескольких областей не должна нас устрашать, ибо целостность государства состоит в целостности его армии… Уклонение от генеральных сражений, партизанская война летучими отрядами, особенно в тылу операционной неприятельской линии, недопущение до фуражировки и решительность в продолжении войны: суть меры для Наполеона новые, для французов утомительные и союзниками их нетерпимые».

Ярцев дважды перечитал записку. Ценность записки подполковника Чуйкевича состояла в убедительном обосновании необходимости отступления русской армии до момента достижения равенства сил.

– Военный министр Барклай-де-Толли внимательно изучил записку и высоко её оценил. Думаю, именно так мы и будем воевать с Бонапартом, – заключил Закревский и довольный тем, что её содержание, а также листовка для немцев произвели на капитана Ярцева впечатление, достал ещё одну листовку, но из другой пачки. – А вот это для французов.

Листовка, обращённая к французским солдатам, призывала прекратить военные действия и вернуться на родину.

– Но для тебя, наверное, самым интересным будет обращение к итальянцам, ведь ты по матери итальянец? – и Закревский протянул следующую листовку, которую Ярцев едва не выхватил из рук. Хорошо знакомые слов и выражения заставили его быстро прочесть:

«Итальянские солдаты! Вас заставляют сражаться с нами; вас заставляют думать, что русские не отдают должной справедливости вашему мужеству; нет, товарищи, они ценят его, и вы убедитесь в этом при сражении… Не обманывайте себя относительно наших первых движений; вы слишком хорошо знаете русских, чтобы предположить, что они бегут от вас».

Далее для убедительности Закревский показал Ярцеву схожие листовки, с обращением к испанским и португальским воинам наполеоновской армии.

– Так что те, кто думает, что пули, ядра, пушки и сабли главное, а листовки, воззвания и прочие бумажные прокламации – чепуха, ошибаются, – подытожил Закревский и кивнул рукой на стол. – Это оружие не менее грозное. В армии Бонапарта почти половина не французы, и наша задача их отсечь, а ещё лучше перетянуть на свою сторону. Такие, брат, дела…

Начальник Особенной канцелярии полковник Закревский в своих рассуждениях был прав. Война 1812 года между Россией и Францией велась не только на поле боя. Помимо военных и дипломатических столкновений, разведывательных и контрразведывательных операций была организована и агитационная деятельность в рядах противника.

В 1807 году император Александр I повелел высочайшим указом при всех губернских правлениях завести типографии и положить на их содержание ежегодную сумму. К началу войны в одном только Петербурге насчитывалось около полутора десятка типографий, как казённых, так и частных. Но была среди них особенная – походная типография Кайсарова.

В самом начале войны в Петербурге в главном штабе было задумано вести широкую антинаполеоновскую пропаганду непосредственно через армию. По этой причине был создан пропагандистский центр с походной типографией. Правительство идею поддержало. Руководителем типографии был назначен Андрей Сергеевич Кайсаров. Он считал, что «…один печатный листок со стороны неприятеля наносит больше вреда, нежели сколько блистательная победа может принести нам пользы». Французы уже активно пользовались этим способом воодушевления своих солдат и устрашения противника. По мнению Кайсарова, нечто подобное необходимо было создать и при русской армии.

Русским офицерам было приказано оставлять по мере отступления различные листовки и прокламации, обращённые к армии Наполеона. Все они были написаны на национальных языках тех солдат и офицеров, к которым были обращены.

Не все пропагандистские материалы дошли до адресата, не все сумели убедить противника перейти на сторону России. Но определённые положительные результаты были. Из сдавшихся в плен испанцев и португальцев в конце 1812 года будет сформирован испанский Александровский полк; из перешедших на русскую службу немцев создадут Русско-немецкий легион. Сформируются, правда, меньшие по численности, французские и итальянские части. Все они повернут оружие против Наполеона.

Но всё это будет потом. А сейчас…

– Эти баулы с листовками передать лично полковнику Мещерину, – пояснил Закревский. – Надеюсь, не забыли такого?

– Что вы, как можно… буду рад встрече.

– Вас будут сопровождать трое казаков во главе с урядником.

– Каковы мои дальнейшие действия?

– Я уже сказал: поступаете в полное распоряжение Мещерина, – на лице Закревского появилось подобие улыбки. – Не сомневаюсь, капитан Ярцев ещё послужит Российской империи, и не только как артиллерист или военный инженер.

– Когда мы должны выехать? Завтра утром? Днём?

– Сегодня и немедленно!

Около часа они подробно обсуждали все тонкости предстоящего дела. Прощаясь, Закревский подал руку, окинул взглядом:

– Ну, Павел Петрович, с Богом!

– Благодарю, Арсений Андреевич! – Ярцев ответил рукопожатием и тут же вскрикнул.

– Что с тобой? – они снова перешли на «ты».

Ярцев потряс правой рукой в воздухе, как бы отгоняя боль:

– Часом назад имел неосторожность порезаться. Помогал чинить карету одной весьма привлекательной особы.

– Кто такая?

– Графиня Мазовецкая, направлялась в своё имение в Тверскую губернию. Видимо, испугалась прихода французов.

И Ярцев, сам не зная зачем, поведал о своём случайном и в то же время приятном знакомстве. Начальник Особенной канцелярии внимательно слушал, насмешливый взгляд его становился серьёзным.

– Мазовецкая, говоришь? Но это же польская фамилия! Я сам из Тверской губернии, и могу поклясться на Евангелие: у нас сроду таких не водилось. – Закревский для убедительности отрицательно качнул головой, потом тронул Ярцева за плечо. – Будь осторожней с женщинами, капитан.

Часть вторая

Клястицы

Это был первый военный совет после получения приказа пехотному корпусу Витгенштейна оставаться на правом берегу Западной Двины между Дриссой и Полоцком и защищать дорогу на Петербург. Совет проходил в селе Кохановичи, где расположился штаб корпуса.

Ласковое солнце приветливо заглядывало в окна крестьянской избы, в которой сидело несколько высших офицеров корпуса, отбрасывало тень на стол с разбросанными картами, планами и прочими документами. Открыл совет, как и положено, командующий корпусом генерал-лейтенант граф Витгенштейн.