Ода на рассвете - Вирсавия Мельник
Лидия Ивановна завела Лизу в другую комнату. Она поставила свою керосиновую лампу, единственный источник света, на стол и обернулась к окну. Здесь пахло травами и настойками на спирту. Где-то в уголке стучали часы с белочками ручной вырезки. Все в помещении было как прежде. Все на своих местах, все на своих полочках. Ничего не изменилось с того первого дня уроков Лизы у Лидии Ивановны, изменился только воздух. В нем слышалось небывалое напряжение. Врач скрестила руки на груди и долго вглядывалась в ночное небо, усеянное звездами, хороводом окружающими круглолицую ясную луну.
— Дурные нынче времена, Лиза… — наконец, ответила она и снова надолго замолчала. — Елизавета, — обернулась Лидия Ивановна к Моховой, — ты очень сильна!
— Я? …
— Да, Елизавета, ты. Я долго наблюдала за тобой и с уверенностью могу сделать такой вывод. Ты веришь в Бога. Вера- это удел сильных духом. Именно на тебя, моя ученица и помощница, я могу положиться. Иди за мной, — сказала Лидия Ивановна и подошла к своему рабочему столу. Рассеянная Лиза последовала за ней.
Врач достала из-под стола небольшой сундучок и с поспешностью начала укладывать в него свои книги по медицине, какие-то записи, имеющиеся у неё примитивные инструменты и лекарства. Затем она закрыла сундучок и дрожащими руками протянула его Лизе:
— Возьми.
— Лидия Ивановна, вы…
— Возьми, Лиза! — посуровела врач. — Возьми! — ее подбородок задрожал.
Лиза, испугавшись, послушала ее.
— Ты теперь врач и лекарь, акушерка и знахарка! — голос Лидии Ивановны надломился.
— Лидия Ивановна, о чем вы? Не пугайте меня так!
— Скорее всего завтра меня уже не будет… А людям нужен тот, кто бы о них позаботился… На кого я людей оставлю? — давила в себе слезы лекарь. — На кого? … Я, как и твои родители, для властей стала лишним кадром. Кто-то настучал… В мире есть два класса людей: те, которые честны, трезвы, трудолюбивы, и те, которые рады лишь полениться, похмелиться и завидовать первым. Зависть губит народы, Лиза. Зависть- один из страшнейших пороков человечества.
— Лидия Ивановна… — задрожала Елизавета, — не покидайте и вы нас! …
— У этих «нас» есть ты.
— О, умоляю, не возлагайте на меня эту ношу. Я… Я не смогу.
— Сможешь. Знаю: сможешь. В тебе есть достаточно сил, чтобы служить. У тебя большое сердце, в котором есть место для каждого.
— Лидия Ивановна… — расплакалась Лиза.
— Успокойся, дорогая, — утешая, обняла ее врач. — Тебе нужно спешить. Я специально позвала тебя ночью, чтобы меньше глаз видело. Эти вещи очень ценны. Они тебе пригодятся. Это все отцовские книги. Он меня учил всему, рассказывал, объяснял, — тут Лидия Ивановна отпустила Лизу и подняла голову к небольшому портрету, висевшему на стене. — Да, да, Иван Иванович! Вот вы меня учили и дали мне этот сундучок, теперь и я учу и отдаю сундучок. Наше дело, дело врачевания, не прекращается, папа. Гордись мной! — было слышно, как она проглатывала слёзы, глядя на своего отца. — Знаешь, Лиза, это он был настоящим лекарем. Он получил образование в Одесском медицинском институте, что поныне считается одним из самых престижных. Сюда отец приехал по воле императора. Я, сколько себя помню, никогда не видела его удрученным своей работой. Я восхищалась им. Он получал исключительно удовольствие, помогая другим. С детства я точно знала, что хочу стать именно такой как папа… Стала ли я такой? — задумалась Лидия Ивановна.
— Более чем, — тихо ответила Лиза.
Врач улыбнулась.
— Я ведь без диплома… — добавила она. — Лечу так, как Иван Иванович обучал… А это есть очень и очень плохо… — тяжело вздохнула женщина. — Ведь из-за того, что я не на государство работаю и люди, которым помогаю, иногда осмеливаются на некую «благодарность», я не являюсь достойным гражданином… Эхах! А ведь потом я замуж вышла. Пришла война и отца, и мужа увела с собой. Родители твои помогали врачам в то время тяжелое. Я тоже с отцом там работала… Так-то … — Лидия Ивановна на пару минут задумалась, а затем, спохватившись, что время уже за полночь ещё раз обняла Лизу. — Всегда помни своё звание и избрание… Иди.
На следующий день по всей деревне прошла весть, что лекаря тоже увезли, да ещё пару семей, которые сколотили какое-никакое хозяйство возле дома. Толковали и о том, что командир провожал уже своих гостей и, что к вечеру дом Моховых полностью очистят и всё уйдёт на благо народу. Были те, кто злорадствовал в ожидании обогащения, были и другие, которые понимали всю бедственность положения, в какое они попали. К сожалению, последних было меньшинство, поэтому на их тревоги мало кто обращал внимание.
К десяти часам утра во двор Марьи Петровны вошёл управляющий мастерской, Владимир. Он хотел поговорить со старшей Моховой.
— Володя! — выбежал ему на встречу Сашка. Солнечные лучи весело играли на его золотых волосах, и каждое движение Сашиной головы сопровождалось яркими переливами.
— Привет, богатырь! Как дела? — с бодростью в голосе поприветствовал мальчишку управляющий и подхватил его на руки.
— Хорошо! Только жаль, что папы и мамы нет.
— Как у няни, хорошо живется?
— Очень! Тут так интересно, хотя я очень хочу домой…
— Ну, ты самое главное жди, и всё будет так, как ты хочешь, — улыбнулся Володя Сашке.
Мальчик ответил ему тем же.
— А сестрица твоя дома?
— Да. Она с няней в доме.
— Можешь позвать?
— Могу, — кивнул Саша. Владимир опустил его на землю, и мальчик вбежал в сени.
Через минуту на крыльцо вышла Лиза. Она с явным беспокойством на лице подошла к управляющему.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте, Елизавета Федоровна, — Владимир неестественно кашлянул и продолжил. — Я пришел к вам от лица всех рабочих и мастеров вашего батюшки, как к старшему из представителей его семьи. Прошу отнестись с пониманием к тому, что я вам буду говорить, — Владимир сделал небольшую паузу. — Сегодня мастерская конфискована государством. Мы бунтовали, поверьте, но всё было без толку. Теперь мастерская оформлена как мелкая государственная фабрика по обработке дерева. Нам работа нужна… Поймите…
— Я всё понимаю, — ровным тоном оборвала Лиза управляющего. Перед ее глазами появился отец в своем фартуке, обсыпанном стружкой, с рубанком в руках. Он смеялся. От него пахло елью и яблоней. Вокруг него люди. Все такие же как он, но слушают его. Повсюду стулья, столы, тумбы и еще многое другое. Их только что изготовили. У них нет должного вида, имени и хозяина, но они уже есть, они уже существуют. Лиза поняла одно: ничего не будет как прежде. — У вас есть семьи, дети. Вам нужно зарабатывать на хлеб. Я понимаю. Можете работать со спокойной совестью.
