Михаил Ишков - Адриан. Золотой полдень
Ларций только обреченно махнул рукой — что он мог ответить! Появившийся в этот момент император и, по — видимому, услышавший вопрос, подмигнул дружку — не обращай, мол, внимания на женский треп. Затем сам принялся расспрашивать, как семья, как маленький Бебий Лонг? Поинтересовался — все гладишь дакийскую кошку? Эта стерва, небось, все в доме вверх дном перевернула? Императрица подтвердила — эта перевернет, эта церемониться не станет. Смотри, Ларций, доведет она тебя до беды.
У Лонга отлегло от сердца. Утешало, что отнеслись к нему запросто, как старому другу, встреча с которым доставила много радости хозяевам, и сами хозяева за это время не изменились. Императорская чета была по — прежнему проста в обращении, сердечна и заботлива. Не было у них никакого камня за пазухой.
Или был?
Возможна ли вообще императорская чета, которая не приготовила бы маленький сюрприз для верноподданного? Это хороший вопрос, но от этих хозяев Ларций зла не ждал, разве что боги постараются.
Во время разговора в зал вошел Ликорма, вольноотпущенник императора, заведовавший его личной канцелярией и всей сетью фрументариев, доставлявших в ставку сообщения обо всем, что творилось в империи. Марк жестом отослал его. Что‑то с Ликормой было не так. Был он какой‑то не такой. Лонг не сразу догадался в чем дело.
Вот что неприятно поразило, так это внешний вид Марка. Что ни говори, а местный климат отвратительно сказывался на самочувствии даже такого богатыря, каким был Траян. Он очень располнел, лицо побагровело. Теперь он более сидел, чем двигался, и эта пустяковая смена привычки откровенно встревожила префекта.
* * *
После встречи в императорском шатре, ближе к вечеру Траян и Лонг вдвоем отправились к океану, прозванному Индийским. Берег был полог, посыпан песком и мелковато уходил в воду. Пальмы, тесной стайкой выбегавшие на берег, создавали густую тень. Над деревянным помостом был натянут полог, два чернокожих подростка — раба усиленно работали опахалами из страусиных перьев. Сквозняк создавал прохладу.
Пока скидывали сандалии, устраивались на ложах, пока обнажали плечи, надвинулся закат. В небе стремительно разыгралось грандиозное, расцвеченное яркими красками сражение. У самого горизонта держали оборону массивные кучевые облака. Солнце, добравшись до их редкого, мрачновато — жемчужного строя, помедлило, затем бросилось в атаку. На миг окрасив череду облаков кровавым светом, оно прорвалось сквозь их ряды и бежало в океан. Победоносная ночь вмиг отемнила воды, сушу, небосвод, обдула берег прохладным, освежающим ветерком.
Ларция кольнул острый лучик света — поиграл и угас. Последний отблеск дня, упавший на берег, отразился в крупном прозрачном камне, вставленном в простенькую, покрытую замысловатым орнаментом, золотую оправу. Он сразу узнал его — это был перстень, который Нерва когда‑то подарил Марку в подтверждение своего решения об его усыновлении. Алмаз был огранен в форме квадрата с округлыми сторонами, наверху восьмиугольная площадка. Оправа тогда оказалась мала и для того, чтобы новый император смог надеть подарок на безымянный палец, ее пришлось раскатать. Теперь даже издали было видно, что перстень чересчур свободно держится на пальце, того и гляди упадет. В этом ощущалась какая‑то неуместная, немыслимая по отношению к Траяну, несуразность — он очень располнел, а пальцы необыкновенно истончились, обморщинились. Совсем как у старика.
Это было горькое наблюдение.
Траян подал знак, и мальчишки, приставив опахала к ногам, поклонились и, разом спрыгнув с помоста, удалились. Отхлебнув вино из фиала, старый друг указал на маленькую звездочку на юго — востоке и мечтательно поделился.
— Вон моя звезда, — потом, словно оправдываясь, добавил. — Так утверждают астрологи. В той стороне Индия…
Ларций вновь подивился, на этот раз с примесью опасливой настороженности, — император, человек любознательный, увлекался чем угодно, только не склонностью любоваться небом. Ему никогда не приходило в голову отыскивать на нем какие‑то тайные, неясные знаки, тем более прислушиваться к утверждениям астрологов. Для выяснения воли богов ему вполне хватало итогов гаданий по внутренностям жертвенных животных. Префект с тревогой вгляделся в тусклую, пугливо поблескивающую звездочку. Ее слабое, словно через силу, мерцание не предвещало ничего хорошего.
— Через месяц, — нарушил тишину император, — армия выступит. Как только направление ветров над океаном сменится на северо — восточное, в море выйдет флот. Возможно, корабли достигнут берегов Индии быстрее легионов. Мы там уже захватили часть суши, разбили лагерь на два легиона* (сноска: «…археологическими раскопками на Западном берегу Бенгальского залива возле нынешнего Пондишери» (южнее Мадраса — прим. авт) был обнаружен римский военный лагерь. Античная цивилизация. Изд — во Наука М., 1973, С. 152 (Далее в ссылках на эту книгу, изданную Институтом археологии АН СССР, будет указано название и номер страницы.) Начало положено. Главный удар нанесем через Парфию. У меня надежные проводники, они обещают за месяц дотопать до Инда. Я не совершу ошибку Македонца, зашедшего далеко на север и растратившего попусту столько драгоценного времени. Южный путь, вдоль берега океана, безусловно, труднее, он проходит через безводную пустыню, однако меня будет поддерживать флот, в составе которого имеется большое количество транспортных судов, что позволит везти часть армии по воде.
Задача на этот год — добраться до Оксарта (Инда) и укрепиться там до наступления сезона дождей. Северные территории по Оксу (Амударье) и Яксарту (Сырдарье) будут завоеваны позже. Это важно, потому что именно через эти земли проходит главный торговый путь в Китай. Как только мы прочно сядем в центре Азии, дело будет сделано.
Несомненная уверенность в выполнимости грандиозной задачи, обыденность, с которой Траян употреблял легендарные, а то и неслыханные до сих пор в реальной военной географии названия рек, городов, народов, проживавших на этих территориях, убеждали в неотвратимости наступления сильнее, чем сотни самых неотразимых доводов. И все‑таки Ларций, испытавший головокружительную оторопь от несколько ребяческого стремления императора овладеть чудесной страной, не мог отделаться от сомнений.
Излишняя страстность, с которой всегда рассудительный, вполне уравновешенный, а теперь увлеченный, с горящими, глазами Марк жонглировал понятиями, до сих оживавшими только в сказках, придавала разговору налет некоторого легкого безумия. Индия являлась любимой темой рассказов бывалых людей — «есть на востоке удивительная страна, она богата чудесами. Там обитает птица Феникс…». «На краю земли лежит обширная страна Индия. К северу от нее проживают люди с песьими головами. Они отличаются прожорливостью и превосходным нюхом».
Правда, уже через несколько минут, услышав о потребном для этого предприятия числе легионов, о количестве дневных переходов, припасов, осадных орудий, Ларций успокоился. Этот язык был куда более привычен, чем мечта захватить в плен птицу Феникс, раз в тысячу лет сжигающую себя на костре, или фантастическое намерение императора устроить в Риме гладиаторское сражение между песьеголовыми людьми и татуированными дикарями из Британии. Этот бой, по мнению императора, должен был существенно улучшить нравственность римского плебса, повысить его кругозор.
Подсчитанные в претории цифры обладали куда большей убеждающей силой, чем бабушкины сказки — они внушали уверенность и порождали энтузиазм. Когда же разгорячившийся император упомянул о поставках провианта и необходимых для этого количестве повозок и возниц, префект вспомнил о документах, которые ему передал Адриан. Конечно, бумаги были пустяковые, упоминать о них в самый волнительный момент обсуждения планов завоевания Индии, было, по меньшей мере, неуместно. Император вполне мог счесть подобное прозаическое замечание насмешкой над его грандиозными планами, или, что еще хуже, проявлением циничного равнодушия, однако воспитанная с годами обязательность принудила Ларция вставить.
— Прости, наилучший, я забыл передать списки, посланные наместником Сирии.
Император исподлобья глянул в его сторону, вздохнул.
— Ехидный ты человек, Ларций! Тебя даже Аид не исправит. Что‑нибудь важное?
Ларций позволил себе пожать плечами.
— Не знаю. Сведения о поставках в действующую армию.
Марк усмехнулся.
— Не страшно. Завтра передашь, — после короткой паузы, еще раз хмыкнув, добавил. — Узнаю Адриана. Он завалил меня всевозможными отчетами, памятными записками, докладами. Вот любитель писанины! Все старается прыть выказать…
Ларций едва удержался от усмешки. Понятное дело — кому Индия, а кому уверенность в завтрашнем дне.
