Анри Гуссе - Знаменитые куртизанки древности. Аспазия. Клеопатра. Феодора
Этот совет поколебал Антония и он вздумал возвратиться в Медию. Таким образом он мог свидеться с Клеопатрою в Египте, между тем как Октавии он приказал оставаться в Греции. Но Клеопатра с тонким инстинктом любящей женщины читала в сердце Антония и боялась вторично потерять своего любовника. Она стала очаровательнее и нежнее обыкновенного, а когда Антоний стал приготовляться к отъезду в Медию, Клеопатра опасно заболела. Она ничего не ела, лишилась сна и проплакивала целые дни и ночи. Лицо ее побледнело, глаза впали, взор помутнел, она так изменилась в несколько дней, что ее нельзя было узнать. Она сумела упросить своих наперсниц и друзей, а также приближенных триумвира, чтобы они укоряли Антония в бесчувственности. Они даже прямо обвиняли его в том, что он сводит в могилу всеми обожаемую, любимую женщину, которая только живет своею к нему любовью. "Октавия, говорили они, вышла за тебя замуж только в интересах своего брата и пользуется всеми преимуществами законной супруги, между тем как Клеопатра, царица над столькими народами, носит только название твоей любовницы: ἐρωμένην Άντωνίου. Она не отказывается от этого прозвища, не считает его унизительным для себя, напротив – гордится им. Вся ее гордость, все счастье заключается в том, чтобы жить с тобою". Антоний дал себя уговорить, да притом он боялся потерять нежно любимую Клеопатру, опасался, чтобы она не умерла от горя, или не отравилась. Он отложил свою экспедицию в Азию и вернулся с Клеопатрой в Александрию, где снова началась "неподражаемая" жизнь.
В начале 34 года Антоний соединил свои войска в Азии. В несколько дней он разбил армян, захватил в плен их царя со всей семьей и опустошил страну. После этого славного похода Антония в Риме ожидали почести. Но из за своей любви к Клеопатре он не решился уехать и отпраздновал свою победу в Александрии; это был первый случай, что римлянин триумфировал вне Рима. Это было оскорбление столицы, обида Сенату и народу, которые обязательно должны были принимать участие в чествованиях победы.
В Александрии торжество отличалось своею соблазнительностью и великолепием. Весь город был украшен цветами и под звуки рогов и труб маршировали легионеры, за ними шли жрецы, депутаты городов с золотыми коронами, проезжали колесницы, наполненные трофеями, а сзади гнали пленных мужчин и женщин. Перед колесницей триумфатора Антония, запряженной четырьмя белыми конями, шел пешком царь Артавазд, его жена и двое сыновей, закованные в золотые цепи. Когда шествие это приблизилось к Клеопатре, восседавшей на своем престоле, Антоний остановил своих коней и представил царице пленных царей. По окончании религиозных церемоний и военного парада всему александрийскому народу был задан громадный обед. В садах дворца и во многих улицах города были установлены обеденные столы. По окончании пира Антоний посадил Клеопатру на роскошный престол из слоновой кости и золота и сам занял место на совершенно таком же троне. Трубы гремели и войска в полном вооружении окружили престолы обоих любовников. Антонию при этом вздумалось предложить, чтобы отныне Клеопатра именовалась Царицею Царей (Βασίλισσα Βασιλέων), а сын ея Цезарион, наследник знаменитого Юлия, – Царем Царей. Он снова передал им владычество над Египтом и Кипром и объявил народу о том, как думает устроить своих трех детей от Клеопатры. Старшему сыну Александру, которого он назвал Гелиосом, он отдал Армению, Медию и Парфянские земли; дочери Клеопатре, которую он назвал Зеленою – линию, а сыну Птолемею отдал Финикию, Сирию и Киликию. Всякое слово Антония повторялось герольдами (глашатаями), после чего гремели трубы. В тот же день Антоний представил народу и войскам своих державных детей. Александр выступил в Медийской одежде к с персидскою короною, в сопровождении взвода армянских солдат. Птолемей явился во главе македонских наемников, вооруженных восемнадцатифутовыми копьями. Клеопатра сама дала пример этому маскараду. Два года тому, назад, когда Антоний вернулся, покорив Финикию, Халкиду и многия другие страны, Клеопатра официально взяла себе имя Новой Изиды или Новой Богини. С того времени она стала принимать народ не иначе, как в узком платье Изиды, в короне, украшенной головами ястребов и коровьими рогами и лотосовидным скипетром в руке. Следуя своему капризу, Антоний велел изображать себя на картинах и статуях под видом Озириса и Вакха рядом с Клеопатрою – Изидой и Клеопатрою – Зеленою. Казалось, что Антоний был настолько очарован, даже просто заколдован своею любовницей, что отрекался от своей родины. Он принял должность великого гимназиарха Александрии; он захотел чтобы профиль Клеопатры был выгравирован на оборотной стороне римских монет, он осмелился вырезать ее имя на щитах легионеров. Он дозволял, чтобы Клеопатра ездила по Александрии, сидя на стуле из слоновой кости, между тем как он сам, в пурпуровой одежде и вооруженный кривым восточным мечем, сопровождал ее пешком, окруженный египетскими министрами и толпою евнухов.
VIСвергнув Лепида, Октавий превратил триумвират в дуумвират. Империя была разделена между ним и Антонием. Но гордость Антония не удовлетворялась владычеством на Востоке, также как Октавию казалось недостаточным управлять Западом. Два раза междоусобная война была отложена, но теперь она казалась неминуемой. По своему замечательному благоразумию Октавий и на этот раз старался не доходить до войны, но увлекающийся Антоний напротив непременно желал ее. Он презирал Октавия как полководца и льстецы и солдаты, обожавшие его, предсказывали ему верную победу. Клеопатра до сих пор не забыла гордый, недружелюбный прием, оказанный ей в Риме, а потому кипела местью. Уверенная в военном успехе Антония, она уже клялась, что «будет творить правосудие в Капитолии».
Антоний начал с того, что обвинил Октавия в скрытых угрозах и мстительных замыслах. Сторонники и друзья Антония, которых в Риме было довольно много, а также и посланные из Египта, старались распространять в народе слух об этих мнимых замыслах Октавия. Они говорили, будто Октавий, взяв у Секста Помпея Сицилию, не счел нужным поделить с Антонием свою добычу; мало того, он даже не возвратил ему взятыя у него сто двадцать трехбаночных галер. Он свергнул Лепида и завладел провинциями, легионами и кораблями, предназначенными этому триумвиру. Он роздал своим солдатам почти все земли Италии, не оставив ничего для ветеранов Антония. Затем стали критиковать все письменные распоряжения, сделанные Октавием во время его царствования. Его стали обвинять в том, что он истощал Италию налогами и стремится сделаться единодержавным правителем. Слухи утверждали даже, будто действительный наследник Цезаря не он, Октавий, его племянник, а родной сын его Цезарион; это будто бы выяснилось из найденного недавно духовного завещания диктатора. По свидетельству Диона Кассия Антоний особенно прогневал Октавия тем, что формально признал Цезариона законным сыном Юлия Цезаря.
Между тем Октавий медлил, так как войска его еще не были готовы. Антоний был еще в ту пору очень популярен в Риме, у него там был большой круг знакомства и жена его, Октавия, старалась поддерживать эти разнообразные связи. Несмотря на оскорбление, нанесенное Октавии ее мужем, она оставалась ему верна. Когда она вернулась из Греции, то брат ее Октавий уговаривал ее забыть Антония и выехать из его дома, но она наотрез отказалась последовать этому совету. Она продолжала жить в его роскошном доме и воспитывала детей Антония. Приверженцы Антония и друзья его, посланные из Александрии, были уверены, что найдут в Октавии помощь и поддержку. Она не переставала защищать Антония перед Октавием, стараясь извинить его ошибки и сумасбродства и говорила, что было бы непростительно, если два великих императора затеют междоусобную войну, один, чтобы отомстить за личные оскорбления, другой из-за любви к иностранке.
Девиз Октавия гласит: sat celeriter fieri quidquid fiat eatis bene, т. е. то, что делаешь хорошо – делаешь и достаточно быстро. По-видимому, Октавий склонялся на уверения своей сестры, но если он и не спешил объявлять войну, то это не мешало ему исподволь делать к ней необходимые приготовления. Он главным образом старался возмутить народ рассказами о недостойной жизни Антония в Египте, о его рабском подобострастии перед Клеопатрой. Октавий говорил в Сенате, в народе, перед войском; что Антоний перестал быть римлянином; он полный раб египетской царицы, незаконнорожденной дочери Лагидов. Его родина не Рим, а Александрия, которую он намеревается превратить в столицу империи. Боги, которым он поклоняется – египетские боги, такие как Кнуфис с овечьей головой, Ра с клювом ястреба, лающий Анубис – latrans Anubis. Главными советниками он выбрал себе евнуха Мардиона, Хармиона и Ираз, служанку этой Клеопатры, которой он обещал подарить Рим. Эти россказни внушили римлянам чувство омерзения против Антония, которым проникнуты и стихотворения поэтов того времени. Так например Гораций восклицает: "между нашими орлами солнце видит, о позор, подлое знамя египтянки… Римляне, продавшие себя женщине, не краснея сражаются за нее… Пьяный своим счастьем и сумасбродными надеждами, это чудовище – monsftum illud, мечтает о разрушении Капитолия и, с толпою подлых рабов и евнухов, подготовляет похороны империи!"
