Александр Марков - Гроза над Цхинвалом
Сергей посмотрел на мерно посапывающего Беляша. Не нервы у человека, а канаты! Аж завидно…
Самому Комову не спалось.
Они словно выпали из действительности и все, что происходило за стенами убежища, в темном, странном, непонятном мире, относилось к другой реальности. Что дальше? То ли оборону им здесь придется держать, то ли переждать ненастье, несущее смерть другим людям.
«Будь что будет», – подумал Сергей, доверяя решение своей судьбы неизвестно кому. Ни одной молитвы он не помнил, и вздумай сейчас просить Бога о спасении, все равно бы ничего путного Всевышнему не сказал.
После каждого взрыва с потолка осыпалась пыль. Она витала в воздухе, как надоедливая мошкара в тайге. Не кусала, но страшно досаждала, забивала ноздри. И без нее то дышать было все труднее, а теперь и вовсе становилось невмоготу…
Сергей не заметил, как впал в полубессознательное состояние.
15. Эйнар
Эйнару приснился сон. Нелепый и страшный. Огромный паровоз – таких уж лет сто не выпускают – накатывался на него. Эйнар хотел перепрыгнуть через рельсы, но они стремительно росли ввысь, превращались в отсвечивающие металлом стены. «Ложись же! Ложись!» – набатом прозвучало в голове. Он упал навзничь, уткнулся носом в остро пахнущие мазутом шпалы. Над головой заревело, стук колес отдавался в ушах. Почему-то нужно было поднять голову, посмотреть, что происходит с рельсами. Но Эйнар боялся даже пошевелиться: поезд все ускорял свой бег, перестук колес слышался чаще и чаще, пока не слился в надрывный монотонный гул… И тогда возникла трусливая мысль, что сопротивление бесполезно, спасения нет и быть не может. Грудь все теснее стискивали тиски удушья…
Эйнар отчаянно попытался вдохнуть воздух полной грудью, услышал надрывный хрип и проснулся. Нелепый сон еще какое-то время трепыхался в сознание, пытался вновь завладеть мозгом, но реальность властно отбрасывала нелепые иллюзии.
Он лежал, уткнувшись лицом в мокрую от пота подушку. Приходя в себя, помотал головой, потом повернулся на бок. Грохот не затихал, он вламывался в комнату через окно, стекла то и дело подрагивали. Небо покрывали яркие просверки, они отрывались от земли и стремительно уносились в сторону Цхинвали.
«„Град“ работает, – сообразил Эйнар. – Причем по полной программе: сначала проходит справа налево, потом в обратном направлении. Однако!»
Он встал, не спеша умылся, тщательно вычистил зубы. Тело после сна затекло, и Эйнар выполнил несколько энергичных упражнений. Остатки сна окончательно исчезли.
Грузинская артиллерия продолжала неистовствовать.
«Молодцы, не халтурят, – весело подумал Эйнар. – Сепаратистам мало не покажется! Впрочем, человек живуч, а значит, останется и на мою долю работа».
Он посмотрел на часы – до времени, назначенного шефом, оставалось чуть меньше часа. Оружие давно подготовлено – снайперская винтовка тщательно упакована в специальный чехол. С недавнего времени по совету Полковника Эйнар перешел на американскую полуавтоматическую винтовку «М110 SASS». Новинка пришлась ему по вкусу. Основанная на дизайне от Джина Стоунера, она имела двадцатидюймовый тяжелый плавающий ствол, закрепленный только к основе винтовки – для снижения резонанса, который, как известно, снижает точность. Вполне устраивали Эйнара и оптический прицел «Leupold 3.5-10x», и сошки «Harris». Все было удобно, все эффективно. Весила винтовка чуть больше семнадцати фунтов в боевом исполнении и около семидесяти со всеми причиндалами – немало, но оно того стоило. Патроны «7,62х51 NATO» паковались в магазины на 10 и 20 зарядов (Эйнар предпочитал второй вариант). «М110» имела в длину сорок с половиной дюймов, и допускала присоединение шестидюймового цилиндра, который не только уменьшал шум и гасил пламя выстрела, но и значительно уменьшал подъем пыли в воздух – все это снижало угрозу демаскировки позиции, облюбованной снайпером.
Своим оружием Эйнар был вполне доволен, но счел необходимым прихватить с собой короткоствольный израильский автомат «Тавор Тар-21» калибра 5,56 мм – партию их Саакашвили прикупил для своих спецназовцев. Конечно четыре килограмма дополнительного груза не радовали, но… Война, которую вел Эйнар, частенько не имела четко выраженной линии фронта. Противник мог появиться в любую минуту и с фланга, и с тыла. На такой случай лучше иметь запасной вариант. Когда-то о возможной опасности не подумала Ула…
Сердце Эйнара словно сжали жестяной ладонью. Ула… Пепельного цвета волосы, светлые ресницы, глаза цвета осенней балтийской волны. Они познакомились на первой встрече снайперов-добровольцев с Полковником. Ее Эйнар мечтал ввести под крышу своей мызы. Хозяйкой… И Ула была не против. Они договорились пожениться после того, как, заработав денег, вернутся из Приднестровья. Не сложилось… Ула навсегда осталась в Бендерах. Что с ней случилось, никто точно не знал. Ходили слухи, что светловолосого снайпера выследили казаки и без лишних слов сбросили ее с крыши многоэтажки, на которой Ула обустроила себе стрелковую позицию. Подлецы, негодяи, мерзкие убийцы! Как можно поднять руку на его девушку?..
Эйнар спрятал лицо в ладони. Ула! Ула… Он запрещал себе вспоминать о ней – слишком сильной болью в сердце отдавалась эти воспоминания. Ничего… Он отомстит за убитую невесту. Жестоко отомстит. Сегодня же!
Пехотинцы наконец-то закрепились на броне танка. Эйнар разглядывал их через прорези для глаз. Маску он натянул еще в комнате – незачем этим придуркам видеть его лицо. Вояки, мать их… Морды перепуганные, как еще в штаны не наделали от страха?
Танк взревел, выпустил облако вонючего дыма и стронулся с места.
Обстрел уже прекратился, но в погруженном в темноту Цхинвали то и дело что-то рвалось, черноту ночи разрывали языки пожарищ. Первая группа бронетехники ушла на город несколько минут назад и уже должна была углубиться в хитросплетения его улиц. Пока все было тихо, значит, планы грузинских штабистов выполняются…
Светлыми пятнами засерели впереди домишки окраин, потом танк окунулся, словно в черную воду, в темноту неосвещенной улочки, двинулся по ней, дробя гусеницами паршивенький асфальт. Еще несколько минут, и впереди возникли силуэты домов повыше. Никто по наступающим не стрелял, и вояки, изо всех сил цепляющиеся за броню танка, понемногу осмелели, начали галдеть, словно слетевшиеся на помойку грачи.
На перекрестке танк притормозил, его железное тело вздрогнуло, из дула вырвался снаряд и устремился к стоявшей на углу пятиэтажке. Сверкнуло пламя, грохнуло, перекрытия злополучного дома просели, из оконных рам вылетели стекла и клубы пыли.
«Удачно», – оценил Эйнар, а десантники разразились радостными воплями. Ощутили себя победителями, герои.
Танк снова сорвался с места. Вперед, вперед к близкому уже центру, откуда доносится стрекот нечастой автоматной пальбы. Небо начинает сереть, скоро солнце осветит землю.
Эйнар внимательно огляделся. Да, именно это место он присмотрел во время рекогносцировочных поездок в город. Снайпер вскинул руку. Тут же командир десантной группы изо всех сил забарабанил кулаком в башню танка. Похоже, он получил соответствующие инструкции и всю дорогу преданно-внимательно смотрел одним глазом на Эйнара. Вторым при этом умудрялся осматривать окрестности. Как только не окосел? А может, у него глаза вращаются независимо друг от друга, словно у рака?
Железная громадина замедлила ход, потом притормозила. Эйнар легко соскользнул с брони, прижался к покосившемуся забору, быстро осмотрелся. Все спокойно. Он махнул командиру группы, и танк тут же двинулся дальше.
Пока, придурки! Тот, кому повезет, получит шанс вернуться под крышу своей сакли. А Эйнару до вас дела нет. Волк-одиночка вышел на охоту…
16. Олег Светлов
Канонада не прекращалась всю ночь. Город расстреливали в упор. Били гаубицы и минометы, потом в страшную мелодию обстрела вплелись пронзительные голоса снарядов, выпущенных из «Града». Несколько раз здание «Алана» содрогалось особенно сильно – похоже, и оно стала целью, подлежащей уничтожению.
– Снаряд попал в номер шестого этажа, – сообщил кто-то.
«Мой на третьем, – прикинул Олег. – Господи, какая чушь лезет в голову!..»
В подвал, куда укрылись обитатели гостиницы, неведомым путем просачивались слухи.
– Горит Дом правительства…
– Разрушают жилые кварталы…
– Пятую школу расстреляли…
«Что нужно этим идиотам от политики? – думал Светлов. – Саакашвили не раз громогласно обещал покончить с осетинами и абхазами. Клялся даже, что победу на следующих выборах отпразднует в Сухуми. Неужели он сам верит в этот бред? Захватчики не раз приходили на эту землю, но задержаться здесь так и не смогли. Оставим в покое века минувшие, в Южной Осетии долго еще будет жить память о совсем недавних событиях. Еще в последние годы существования Советского Союза банды националистов начали геноцид потомков аланов. Потом президент Звиад Гамсахурдиа провозгласил: „Грузия для грузин!“, и в девяносто втором году сюда вошли регулярные части Грузии. Они были вооружены до зубов, но это ревнителям превосходства „титульной нации“ не помогло. Осетинские ополченцы вышибли их из Цхинвали. Через несколько дней было подписано Дагомысское соглашение, миротворцы России, Осетии и Грузии разъединили враждующие стороны. По разным источникам с 1990 по 1992 год погибло от двух до четырех тысяч человек. Да и потом конфликт продолжал тлеть, смерть находила новые жертвы. Неужели этого мало? Неужто непонятно, что силой в таких условиях ничего не решить?»
