Луи Жаколио - Сердар
Носорог – самое глупое животное в мире. Просунув свою голову в углубление, он никак не мог понять, что тело не в состоянии туда пройти, и целые часы подряд пытался протиснуться в трубу, беснуясь, что не может добраться до наглеца, захватившего его жилище.
Боб мог бы положить конец этому беснованию. Ему сразу пришло в голову, что пуля, безвредная для всех частей тела колосса, могла убить его на месте, проникнув в мозг животного через глаз. Но как ужасно тогда будет его положение! Не в силах убрать с дороги огромное тело мертвого животного, он вынужден будет ждать голодной смерти, окруженный испарениями разлагающегося трупа. Оставалась надежда, что носорог мог устать, да наконец и голод, укрощающий самых свирепых животных, должен был рано или поздно выгнать его на поиски пропитания.
Да, действительно, Боб находился в таком положении, когда даже очень храбрые люди теряют голову. Согнувшийся вдвое в своем каменном убежище, оглушенный злобным ревом колоссального противника, он задыхался, кроме того, от тошнотворного запаха, которым носорог при каждом выдохе наполнял узкое пространство туннеля.
Надо сознаться, что энергичный янки с редким героизмом переносил постигшую его беду. Когда он убедился, что стены его тюрьмы прочны и смогут выдержать все усилия атакующего, к нему вернулось присутствие духа и надежда стала снова закрадываться в его сердце. Он слишком хорошо знал Сердара и других своих спутников и был уверен, что они придут ему на помощь.
Случись по крайней мере это происшествие часом позже, он смог бы воспользоваться приготовленным вкусным обедом, но злому року угодно было лишить его даже этого гастрономического утешения. Он не мог, разумеется, спокойно думать о двух утках, которых он так прекрасно зажарил и не успел съесть.
– Ах, капитан Максуэл! Капитан Максуэл! – бормотал время от времени храбрый генерал. – Еще один пункт добавим в наш дебет… Боюсь, что при встрече со мной вы будете не в состоянии расплатиться по счету.
И он продолжал мысленно подводить итоги своей бухгалтерской книги.
– Плюс… две, дожаренные в самый раз утки и результаты моей охоты, погибшие по вине господина Максуэла.
– Плюс… несколько часов в этой дыре с носорогом… по вине того же лица… Что ж, я нисколько не преувеличиваю, – говорил Боб Барнет, продолжая свои рассуждения. – Не возьми этот негодяй Максуэл в плен раджу аудского и не выгони он меня из дворца, не было бы и революции для восстановления трона раджи. А не было бы революции, я не поступил бы на службу к Нане Сахибу и Сердару. Не поступи я на службу…
Бесполезно приводить дальше эту бесконечную цепочку рассуждений и ассоциаций относительно случившихся с ним несчастий, которые великий начальник артиллерии раджи валил на голову ненавистного ему английского офицера. Когда он узнал, что в Гаурдвар-Сикри находится офицер такого же имени – Максуэлы так же обыкновенны в Англии, как Ивановы и Петровы в России, – который командует артиллерией, он воскликнул:
– Не мой ли это молодчик?!. Только он один может совершать подобные гнусности.
И, не моргнув глазом, он прибавляет и это к своему счету.
Носорог тем временем устал. Удалившись на середину пещеры и не переставая следить за своим пленником, он лег, вытянувшись во всю длину.
Существо это, наделенное маленьким мозгом и почти совсем лишенное памяти, отличается удивительно изменчивым нравом, переходя часто от безумного гнева к полной апатии. Поэтому не было бы ничего удивительного, если бы он вдруг встал и пошел пастись в джунгли, забыв о враге, которого он час тому назад преследовал с таким ожесточением.
Но этой драме не была суждена такая мирная развязка. Ночь наступила и не принесла никакого изменения в положение обоих противников. В пещере царила полная темнота, и, хотя Боб Барнет ясно слышал ровное храпение колосса, он не решался воспользоваться его сном, чтобы бежать, ибо в случае неудачи его ждала верная смерть. Он, пожалуй, рискнул бы всем, не будь он уверен, что к нему явятся на помощь или, во всяком случае, враг его, наделенный большим аппетитом, как все животные этого рода, вынужден будет выйти в поисках пищи.
Взошла луна и осветила своими бледными лучами вход в пещеру. Внезапно носорог поднялся, чем-то крайне обеспокоенный. Волнуясь, он принялся ходить взад и вперед, стараясь удержать одолевавшую его зевоту, что служит всегда у этого животного предвестником сильного гнева. Барнет с удивлением спрашивал себя о причине такой внезапной перемены, когда на довольно близком расстоянии от пещеры кто-то вдруг звучно протрубил, на что носорог ответил злобным ворчанием, не выходя из пещеры. Кто был этот новый враг, так испугавший его, что он боялся выйти из пещеры и вступить с ним в бой?
Новый трубный звук раздался почти у самого входа, и в слабом свете луны, пробивавшемся между двух скал у входа в пещеру, показались очертания посланника Сердара.
Барнет, придвинувшийся к самому краю туннеля, служившему ему убежищем, сразу узнал его.
– Ко мне, Оджали, ко мне! – крикнул он.
При звуках знакомого голоса слон бросился в пещеру, подняв кверху хобот и испуская воинственные крики. Он направился прямо к носорогу, который ждал его, съежившись в углу, не вызывая на бой, но и не убегая от него. Страшное зрелище представляли эти полные злобы и бешенства животные.
Когда Оджали подошел к носорогу, тот опустил голову и бросился в сторону, избегая натиска могучего противника, но затем, с необыкновенной быстротой повернувшись, попытался всадить ему в живот свой ужасный рог. Слон-новичок попался бы на это, но Оджали был старый боец. Начальник королевских дрессировщиков в Майсуре обучил его всевозможным видам борьбы, и сколько раз уже на больших празднествах, дававшихся раджой, мерился он силами с животными подобного рода. Поэтому ему прекрасно был известен тот единственный способ, к которому всегда прибегает носорог. Он с такой же быстротой, как и противник, сделал пол-оборота и повернулся к нему неуязвимой грудью, пробуя при этом схватить его хоботом за рог. Носорог ловко увернулся и, бросившись направо, попытался снова нанести ему удар в живот. Это погубило его… Слон, повернув в противоположную сторону, нанес ему такой сильный удар задними ногами, что тот отлетел к скалам. И не успел еще побежденный подняться, как Оджали подбежал к нему и клыками пригвоздил к земле. Рассвирепев окончательно, он топтал его тело ногами, ломал кости, разрывал мясо и кожу своего врага, пока тот не превратился в безжизненную и бесформенную массу.
Боб Барнет, вышедший наконец из своей тюрьмы, с большим трудом успокоил его ласковыми словами, до того возбудилось битвой это обыкновенно доброе и приветливое животное. Так слон совершил свой новый подвиг, увеличивший и без того длинный список услуг, оказанный им своим хозяевам или, вернее, друзьям…
ГЛАВА V
Ночное видение. – Ужас Сами. – Засада. – Английский шпион. – Пленники. – Военный суд. – Приговорены к повешению. – Таинственная записка – Последние часы Барнета. – Общество «Духов вод». – Завещание янки.
Не прошло и часа, как Боб Барнет, сидя на шее Оджали, для которого было пустой забавой взбираться на самые крутые склоны, въезжал на плато Озера пантер. В ту же минуту туда подошли Сердар и Рама-Модели. Узнав, что произошло, Сердар не решился упрекнуть своего друга. Он был рад, что потерявшийся вернулся и что Оджали проявил столько ума и отваги в этом приключении.
– Теперь, когда мы снова вместе, – сказал он своим товарищам, – и нас ничто больше не задерживает здесь, мы должны подумать о том, чтобы не попасть в западню, которую англичане собираются нам расставить. К счастью, об этом вовремя предупредили Раму.
– Что случилось? – спросил Барнет.
– То, что мы должны были ждать, – ответил Сердар. – Английские власти Калькутты донесли о нас губернатору Цейлона, и он собирается завтра на рассвете с помощью местных войск окружить нас. Но он ошибается, надеясь так легко взять нас в плен.
В этот момент раздался крик ужаса. Молодой Сами с испуганным взглядом, указывая руками в сторону кустарников, росших по склону лощины, стоял, как окаменелый, и не мог произнести ни слова. Это было тем более странно, что он был храбрым малым, иначе Сердар не взял бы его с собой.
– Что там такое? – спросил Сердар, более удивленный, чем встревоженный.
– Ну, говори же! – теребил его за плечо Нариндра.
– Там!.. Там!.. «Ракшаса»! – еле пролепетал бедняга.
В Индии, где крайне суеверные люди низшей касты верят в призраки и привидения, «ракшаса» играет почти такую же роль, какую играл в средние века «волк-оборотень» в деревнях Франции. Но так как воображение индийцев сильнее нашего, то ракшаса во сто раз превосходит своего западного собрата. Он не только бродит каждую ночь, нарушая покой людей, но принимает облик самых фантастических чудовищ и животных. Он крадет для собственного пропитания трупы умерших. Он может, кроме того, меняться телом с тем, кого хочет мучить, принуждая несчастного бродить по джунглям и лесам в образе шакала, волка, змеи, а сам в это время, чтобы отдохнуть от бродячей жизни, селится в жилище жертвы.
