Андрей Серба - Заговор против Ольги
Осенив себя крестным знамением и наскоро прочитав молитву, рыцарь соскочил с коня. Быстро подошел к сотнику, рванул из его пальцев пергамент. Развернул свиток, поднес к глазам. «Тевтон, — прочитал он в лунном свете, — мы пришли на Русскую землю гостями, но стали ее врагами. И ты собственными глазами видишь нашу печальную участь. Прежде чем самому стать недругом Руси, еще раз взгляни на нас. И если тебе дорога жизнь, будь благоразумен».
Рыцарь, словно повинуясь воле начертавшего эти строки, оторвал глаза от пергамента, снова бросил взгляд на сидевшего перед ним мертвого сотника, на ряды безмолвно лежавших за ним викингов. И почувствовал, как в душу вползает страх. Вдруг это не ветер свистит на болоте среди метелок камыша, а неизвестные лучники натягивают тетивы тугих луков? А как огромна его спина, и как беззащитна она от копья, которое в любой миг может вылететь из густой травы, которой так заросла поляна! И если это вовсе не порывы ветра шевелят ветви ближайших к нему деревьев, а руки врагов, что готовятся спрыгнуть сверху с мечами в руках? Выругавшись, Шварц отшвырнул в сторону свиток, подбежал к коню. Долго ловил непослушной ногой стремя, вскочил в седло.
— Домой! — крикнул он спутникам. — И да будут прокляты ярл и эта встреча с ним!
23
Тихо переговариваясь, великая княгиня и священник Григорий прогуливались по лесу. Рядом, то обгоняя, то поджидая слугу-дружинника, бежал сын Ольги — княжич Святослав. Вот он подскочил к высокому дубу, что рос на пересечении двух тропинок, остановился в раздумье, по какой двигаться. Тотчас из кустов, видневшихся в полусотне шагов слева, со свистом вылетела стрела, впилась в ствол дерева на расстоянии ладони от головы ребенка. Двумя стремительными прыжками слуга Святослава достиг дуба, закрыл собой княжича, выхватил из ножен меч. Еще трое дружинников, шедших позади Ольги и священника, укрылись за щитами и с копьями в руках бросились к кустам, откуда вылетела стрела. Там уже никого не было. На дне глубокого извилистого оврага, который начинался сразу за ними, валялись брошенные кем-то лук и колчан со стрелами.
Побледневшая Ольга подбежала к Святославу, схватила его на руки и поспешила к своему шатру…
— Что скажешь теперь, дочь моя? — спросил Григорий, когда они остались с Ольгой в шатре наедине.
— Ты был прав, святой отец, кто-то действительно желает мне зла. Но чего добиваются эти люди?
— Они мечтают занять твое место, великая княгиня. Вот почему ты и Святослав должны исчезнуть. Эти люди всеми силами и способами стремятся к собственной цели, а ты медлишь защитить себя и сына от их козней. Смотри, ты можешь опоздать в борьбе с недругами.
— Святой отец, раньше я опасалась лишь за себя, теперь страшусь и за сына. Ты должен понимать, что такое для матери ее единственный ребенок. Как могу бороться с врагами, если они в любую минуту могут отнять у меня самое дорогое — жизнь сына? Скажи, что на моем месте сделал бы ты? Дай совет.
Глаза священника радостно блеснули. Наконец-то он дождался своего! Пришло время, когда Ольга, охваченная страхом и снедаемая подозрительностью к окружающим, сама обратилась к нему за помощью. Вот тот долгожданный миг, когда он вложит в ее смятенную душу свою волю.
— Да, дочь моя, смерть грозит не только тебе, по и сыну. И дабы успешно бороться с врагами, следует быть спокойной за его судьбу. Я знаю лишь один способ спасти княжича, но этот способ потребует от тебя истинно материнской мудрости и мужской твердости характера.
Григорий смолк, выжидающе уставился на Ольгу.
— Продолжай, святой отец, — проговорила та.
— Твоему сыну надобно находиться там, куда не дотянутся кровожадные лапы язычников, твоих и его врагов. Константинопольский патриарх — твой брат по вере, император Нового Рима — твой друг и союзник. Разве по договорам, заключенным с Византией князем Олегом и твоим мужем, Русь и империя не должны помогать друг другу, приходить один другому в тяжелую годину на помощь? Те договоры действуют и поныне, ни ты, ни император не отказались от них.
Ольга грустно усмехнулась.
— Мне известны эти договоры. По ним Русь и Византия считают себя друзьями и обязуются оказывать друг другу помощь. Но Русь еще никогда не просила подмоги у империи! Зато сколько раз молила об этом Византия! Сколько раз посылала Русь ей на помощь дружины, проливала свою кровь за ее интересы. Я не нуждаюсь в защите империи, святой отец, — гордо закончила Ольга.
— Ты не так поняла меня. Не Русь обратится к Византии, а ты, мать и христианка, попросишь убежища для сына у патриарха. Этим ты спасешь для себя единственного ребенка, а для Русской земли — ее законного великого князя. Я, скромный слуга божий, не знаком с императором Нового Рима, но знаю патриарха, нашего первосвященника. Я сам поведаю ему о твоей беде и присовокуплю собственный голос к твоей просьбе. Патриарх — отец всех христиан, своих детей, он поможет и нам.
Григорий сделал паузу, облизал кончиком языка губы. Его глаза, как два острых буравчика, впились в лицо Ольги.
— Думай, дочь моя, но помни, что жизнь и дальнейшая судьба княжича в твоих руках. То, что сейчас решишь, может навсегда погубить или спасти Святослава.
— Согласна с тобой, святой отец, — решительно произнесла Ольга. — Но что я должна сделать, дабы патриарх внял моей просьбе?
— Не тревожься об этом, я все беру на себя, — ответил Григорий. — Тебе надобно сделать лишь одно — крестить сына. Первый среди христиан не может приютить у себя язычника.
От изумления Ольга даже привстала с сиденья кресла, лицо ее пылало.
— Крестить? Вселить Христа в душу будущего великого князя Руси? Кто позволит мне это, святой отец?
— Мы совершим обряд тайно, и о крещении будет известно только двоим: тебе и мне.
Ольга задумалась. Ее пальцы, лежавшие на подлокотниках кресла, заметно дрожали.
— Да будет по-твоему, святой отец. Для спасения жизни сына я готова на все! Пускай не только я, но и сам Христос станет ему защитой.
Григорий почувствовал, как вначале от волнения, а теперь от радости у него вспотели ладони. Поп и не предполагал, что ему удастся так быстро и легко сломить сопротивление Ольги, навязать ей свою волю. Значит, не напрасно велел он служке вогнать стрелу над головой княжича Святослава — это принесло желанные плоды. Побежденная страхом, киевская княгиня теперь целиком в его власти. Главное сейчас — не дать ей времени прийти в себя, избавиться от ощущения притаившейся рядом опасности, изменить принятое только что решение.
— Дочь моя, надобно торопиться. Мы не знаем замыслов врагов, и чем скорее княжич очутится в безопасности, тем быстрее ты обретешь покой души.
— Ты прав, святой отец, — с непривычной для Григория покорностью сказала Ольга. — Назови время свершения обряда.
— Мы покрестим княжича сегодня ночью. Жди меня…
Григорий пришел в шатер Ольги незадолго до полуночи. Молчаливый служка в монашеском одеянии принес под полой и расставил по местам все необходимое для крещения, после чего бесшумно исчез за пологом шатра. Григорий собственноручно налил в купель воды, глянул на Ольгу.
— Приступим, дочь моя?
Ольга не успела ответить. У входа в шатер раздались тяжелые шаги, и на пороге появились воеводы Ратибор, Асмус, Свенельд.
— Прости, великая княгиня, что беспокоим, — сказал Ратибор. — Но проверяли стражу и увидели, как из твоего шатра скользнула тень. Потому и решили узнать, все ли у тебя спокойно.
Глаза воеводы скользнули по шатру, наткнулись на купель. Затем он увидел на столе кропило, большой крест, каравай хлеба, стоявшую возле них корчагу с водой. Ратибор перевел взгляд на дремлющего в кресле княжича Святослава в ослепительно белой рубахе, на застывшего подле него священника с Евангелием в руках. Лицо воеводы нахмурилось.
— Что замыслил, ромей? — грозно спросил он, шагнув к Григорию. — Что делаешь у великой княгини ночью? Зачем тебе княжич и все это? — кивнул воевода на стол с христианскими регалиями.
Священник выпрямился перед Ратибором во весь рост, взял со стола крест-распятие и выставил его перед собой, словно щит.
— Прочь, язычник! Не мешай творить святой обряд!
— Святой обряд? — Воевода сделал шаг назад, выхватил из ножен меч. — Ты хочешь, ромей, вынуть из княжича душу воина-русича? Задумал превратить его в раба, слабого телом и духом Христа, бога женщин? Умри за это!
Ратибор занес над Григорием клинок, но Асмус успел перехватить его руку. Сильным рывком Ратибор освободил ее, но между ним и священником уже стояла великая княгиня. И меч русича опустился.
— Великая княгиня, не гневись, что едва было не пролил кровь в твоем шатре. Но Русь не позволит отнять у нее великого князя! Твоя верная дружина не допустит глума над верой наших пращуров! Княжич Святослав принадлежит Руси и ее людям, а русичи не верят и не признают Христа, чужого, неведомого им ромейского бога.
