Юлиан Семенов - Испанский вариант
— Ол райт, — шепотом поправил его Пальма. — О'кей — это американский вульгаризм…
— Все! — закричал Штирлиц. — Хватит! Мне надоело выслушивать ваши жалобы! Будущее в ваших руках! Ясно?! Даю вам два часа на размышления — потом пеняйте на себя!
«Он здорово постарел за эти два года, — думал Пальма, наблюдая, как на него зло кричит Штирлиц. — Мне трудно, а каково ему, бедняге? Когда мы в первый раз увиделись, он был ведь без единого седого волоска».
Берлин, 1936
Пальма тогда вернулся в «Адлон» и встретил в холле Петериса и Ванга. Они ехали на отдых в Ригу через Берлин. Ян бросился к ним, обрадовавшись, но в глазах у друзей он увидел холодное недоумение, и все сразу понял, и остановился возле них, чуть улыбаясь:
— Привет дипломатам!
— Привет борзописцам, — ответил Гэс. — Или теперь при встречах с тобой следует говорить не «привет», а «хайль»?
— Нет, можете просто называть меня «фюрер», — ответил Ян. — Кого ждете? Пошли ко мне — есть виски.
— Спасибо, — ответил Ванг, — мы ждем приятеля.
— Ну хорошо, ну ладно, — поморщился Ян, — мы разошлись в воззрениях. Но давайте хотя бы выслушаем друг друга.
— Здесь всюду записывают разговоры, — ответил Петерис, — мне не хочется, чтобы гестапо занесло в свою картотеку мой голос — я брезглив.
— Меня не записывают. Я пропагандист идей Германии. А выслушать друг друга нам стоит.
— Пожалуй, что нет, — ответил Петерис. — Тем более что мы собираемся съездить в Москву, в эту цитадель варварства… Мы боимся бросить на тебя тень.
— Нехорошо так, — сказал Ян. — Недемократично, по-моему. Всякий волен верить в свои идеалы.
— Фашизм стал твоим идеалом? — удивился Ванг. — Я не предполагал, что скотство поддается идеализации.
— Можно подумать, что, вернувшись в Лондон, вы уговорите Чемберлена подписать с Кремлем договор о совместном отпоре Гитлеру, — жестко сказал Пальма. — Вы поохаете, поахаете, расскажете, как вам понравилось в столице социализма, но по-прежнему будете выполнять все указания ваших шефов. Не изображайте из себя принципиалов, парни. Вы такие же мыши, как и я, только несколько благопристойнее.
— Молчать — это все-таки лучше, чем прославлять. Мы — молчим, ты — прославляешь, — сказал Ванг.
Петерис поморщился:
— Пассивная молчаливость — тоже скверная штука.
— Голос не мальчика, но мужа, — сказал Ян. — Так что — зайдем ко мне?
— Ты иди, — сказал Ванг Петерису, — а я побуду здесь. Иди, если тебе хочется нахлестаться с ним виски. Я могу купить себе виски сам. Пока еще могу…
Петерис, однако, не пошел.
Ян поднялся к себе, налил стакан виски, добавил холодной воды из крана, хотел было выпить, то, посмотрев на часы, зло швырнул папку на кровать и тихо, смачно выругался.
А когда он вышел из «Адлона» и, скорее машинально, чем по необходимости, «проверился», то сразу заметил за собой хвост. Двое в сером неотступно топали следом. Пальма изменил маршрут — в девять у него была назначена встреча. Он повернул на Унтер ден Линден, возле Пассажа свернул на Фридрихштрассе и остановился около касс кинотеатра.
— Что за фильм? — спросил он кассиршу и посмотрел в бликующее стекло: двое по-прежнему следовали за ним.
— Интересный фильм — шпионы, погони, стрельба…
— Много стреляют?
— Раз двенадцать… Я, правда, не смотрела, я только слышала выстрелы по динамику.
— Двенадцать — это мало.
— Господин хочет купить билет?
— Нет, благодарю: слишком мало стреляют…
«Какие сволочи все-таки мои дружки, — думал Ян, спускаясь в метро, — я отрываюсь от слежки, я подставил голову под нож, а они воротят носы от меня, как от прокаженного. Хотя я и сам поступил бы так же, будь на их месте. И никакие они не сволочи. Но долго играть в фашиста я не смогу — сломаюсь».
Он оторвался от слежки возле остановки «Митте»: на стоянке такси была только одна машина, и он взял ее, и успел заметить, как шпики заметались на площади. Он долго плутал по городу, пока не убедился, что хвост отстал.
Проходными дворами он вышел к Каналу. Его догнал рослый эсэсовец и сказал:
— Вы уронили платок.
— Вы ошиблись, — ответил Пальма, — мой платок у меня в кармане, как мне кажется.
— Простите, значит, я ошибся.
— Спасибо.
— Еще раз простите, но я был убежден, что этот синий платок принадлежит вам.
— Ну, здравствуйте, — сказал Ян, — я испугался, когда увидел вас в форме.
— К ней нужно привыкнуть… Вы — Дориан?
— Да. А вы — Юстас?
— Такой же, как вы — Дориан, — хмуро ответил офицер, — пошли, здесь у меня квартира.
Центр. По данным, полученным через Риббентропа, явствует, что в ближайшее время следует ожидать серьезных акций Гитлера в Испании.
Дориан.
Центр. Шеф абвера Канарис дважды вылетал из Берлина на шесть дней. Удалось выяснить, что он был в Португалии и на островах, принадлежащих Испании.
Дориан передал ценные пленки о работе активистов Англо-германского общества. Высылаю через связь. За Дорианом пущен хвост. Кто инициатор слежки и является ли это профилактической мерой по отношению к иностранцу, установить пока не удалось.
Юстас.
На аэродроме Яна провожали Лерст и референт министра.
— Господин Пальма, — сказал Лерст, поднимая бокал с игристым белым мозелем, — нам было весьма радостно принимать вас здесь, в стране ваших друзей. Я пью за ваш благополучный полет и скорейшее к нам возвращение.
— Друзья друзьями, — засмеялся Ян, — а вчера за мной топали двое ваших полицейских.
— За иностранцами у нас следит гестапо, — ответил Лерст, — но за вами не могли следить, это какая-то ошибка.
— За мной начали следить в Лондоне, — ответил Ян, — так что ошибки быть не может: полицейские всюду одинаково тупы и неспособны на выдумку — живут себе по инструкции, и все тут…
— Я проверю, — пообещал Лерст, — может быть, вас спутали с кем-нибудь… Меня, например, часто путали в Лондоне, но тем не менее следили так, что я себя не чувствовал одиноким — даже в кровати…
Берлин, 1938, 6 августа, 15 час. 17 мин
Они приглашали гостей. Он отвечал за мужчин, она — за женщин. Она обзвонила всех первой. Он договорился только с тремя своими приятелями. Четвертый сказал:
— Милый Вольфганг, я немного задержусь, потому что Рудди ночью улетает и мне хочется проводить его.
— Я подвезу вас. Это на Темпельхоф?
— Нет. Это в другом месте. Я задержусь, но буду у вас обязательно.
— Ты не мог бы попросить его взять посылку в Бургос?
Он закурил, прислушиваясь, как голос на другом конце провода спрашивал Рудди про посылку. Телефоны в Берлине работали отменно, и поэтому он услышал ответ Рудди: «Скажи ему, что я лечу куда-нибудь на север, не болтай про Бургос!»
— Вольфганг, он летит в Бремен, почему ты решил, что он летит в Бургос?
«Я решил так, потому что знаю, кого он возит в Испанию», — мог бы ответить Вольфганг. Но он сказал:
— Я жду вас, мой друг, в любое удобное для вас время. Марта сделала великолепный айсбайн в баварском стиле, вам понравится.
Центр. Самолет СД уходит в Бургос сегодня вечером спецрейсом. С какого аэродрома вылетает самолет, неизвестно.
Луиза.
В это же время секретарь Гейдриха передал в шифроотдел имперского управления безопасности следующую радиограмму:
Бургос. Посольство Германии при правительстве генерала Франко. Штирлицу, Хагену. Самолет № 259 под командованием обер-лейтенанта Грилля прибудет за латышом завтра в 9.00. Выделите для сопровождения трех человек. До прилета Грилля разрабатывайте латыша по поводу похищенного «мессершмитта».
Пока обе эти шифровки шли своим чередом — одна в Москву, а другая в Бургос, — Штирлиц и Хаген уже допрашивали Яна о его участии в похищении нового «мессершмитта». Новую модель самолета угнали из Бургоса за девять часов до убийства Лерста.
— Ты скажешь мне все! — неистовствовал Штирлиц, направив в лицо Яну свет сильной электрической лампы. — Ты поможешь этим и себе, и мне, и Хагену! Ты скажешь, чтобы спасти свою жизнь, иначе я не поставлю и пфеннига за твою голову!
— Что я должен говорить?
— Правду!
— Спрашивайте только конкретно и не орите так… У меня голова разламывается.
— Кто из американцев сидел с тобой в баре?!
— Когда?
— Утром, перед тем, как Манцер угнал «мессер»?!
— Я уже слышал этот вопрос.
— От кого?
— От Лерста.
— Ну и что ты ему ответил?!
— То же, что отвечу вам: я не знаю его имени, я журналист, а не похоронное бюро, мне не нужны анкетные данные собеседника, мне нужен собеседник…
— Каким образом вы угнали «мессершмитт»? — закурив, спросил Штирлиц. — Давайте по-джентльменски, Пальма. Расскажите все: это в ваших интересах…
