Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 2
— А вот Михайло Данилович тебя и научит, — отозвался муж, пришпоривая коня. «Он у нас стрелок хороший, птицу в полете снимает».
Федосья, растерянно улыбаясь, смотрела вслед удаляющемуся к Тоболу отряду.
— А вас Федосья Петровна зовут, — прервал молчание юноша. «Рад знакомству», — он чуть опустил кудрявую голову.
— А вас правда казнить хотели? — раскрыв рот, спросила Федосья.
— Да уж как Иван Иванович в Разбойный приказ приехал, так следующим утром должны были, — ухмыльнулся Волк и добавил: «Ну, пойдемте, вон там, в степи, камень торчит, как раз по нему хорошо палить будет».
— Долго еще? — спросил Кольцо у татарина. Тот трусил впереди на невидной лошадке. «Нет», — обернулся он, улыбаясь, оскалив подгнившие зубы. «Вон там холмы, там Карачи стан», — он указал на восток.
— Ну ладно, — вздохнул атаман, и, на мгновение, закрыв глаза, улыбнулся.
«Дом надо сразу большой ставить, крепкий, пятистенный. Федосья здоровая девка, десятерых родит. И хозяйка хорошая. Черт с ним, с приданым — ну что я, — не мужик, бабе своей и детям золота не принесу? Принесу, конечно. Девок за дружинников потом можно будет замуж выдать, а сыновьям невест надо с Москвы привозить. Ну и привезу. Вот так Сибирь нашей и станет, — Кольцо вдохнул полной грудью степной воздух, — как внуки мои тут жить будут, семьями, так и помирать можно будет. Ну, лет через тридцать, али сорок».
— Вон визиря знамена, — прервал его размышления татарин.
— Знамена, — ядовито пробормотал Кольцо. «Каждая шваль на юрту тряпок навешает, и визирем называется, а то и ханом».
— К бою приготовьтесь, — негромко сказал он, обернувшись к дружине. «Ну, так, на всякий случай». Он проверил ручницу и подхлестнул коня. На холмах, над потрепанными, старыми юртами — было их с десяток, а то и менее, — развевались конские хвосты.
— Уже лучше, — Волк одобрительно посмотрел на Федосью. «Хоша уши не закрываете, Федосья Петровна, и то хорошо».
— Уж больно громко, — покраснев, сказала девушка.
— Это когда близко, — Михайло сорвал какую-то былинку и закусил ее крепкими, белыми зубами. «В бою сие не слышно, — там и так все палят, кому не лень».
— А вы в бою были? — Федосья вертела ручницу, разглядывая ее.
Волк покраснел — нежно, будто девушка. «Я обозы грабил, — пробормотал он, — там боя-то нет, они сразу руки поднимают».
— А почему вы сюда поехали? — Федосья глянула на него — искоса.
— А потому, Федосья Петровна, — Волк потянулся, — что пришел к нам в острог дьяк и сказал:
«Коли кто хочет жизнь свою сохранить — в Сибирь отправляйтесь. А мне о ту пору, летом, только семнадцать исполнилось, на Троицу как раз, умирать-то не особо хотелось, какие мои годы».
— Так вы еще молодой такой! — ахнула Федосья.
— А то вы старая, — пробурчал Волк. «Вы, небось, меня моложе».
— Мне в марте, следующим годом, семнадцать будет, — краснея, призналась Федосья. «Однако ж я замужем».
— То, конечно, — усмешливо сказал Михайло, — дело меняет, Федосья Петровна.
Она только улыбнулась — краем вишневых, пухлых губ.
— Ешь, — сказал Карача. «Ешь, Иван, баран молодой, жирный, только с утра зарезали». Визирь откинулся на грязные подушки и улыбнулся — широко.
Дружина, с воинами Карачи, обедала снаружи — оттуда были слышен чей-то хохот. «На, — Кольцо облизал пальцы, и протянул Караче флягу, — или вам сие Аллах запрещает?».
Карача рассмеялся — мелко, дробно. «Аллах не видит, — ответил он на ломаном русском, указывая на засаленные стены юрты, и отхлебнул водки.
— Ты зачем сказал, что две сотни всадников у тебя? — Кольцо откусил вареной баранины и, рыгнув, вытер губы. «Тут пятьдесят едва ли».
Там, — Карача указал на восток, и его смуглое лицо исказила усмешка, — там больше. Много недовольных есть Кучумом, как я позову — они ко мне пойдут. Ну и к вам тоже, — узкие, темные глаза визиря внимательно взглянули на атамана.
— Сие хорошо, — безразлично сказал Кольцо и, кинув в рот вареный бараний глаз, разжевал его. «Ну что, — он зевнул, — еще водки?»
Визирь угодливо улыбнулся и потянулся за флягой.
— Нате, — Михайло порылся в седельной сумке и протянул ей свернутую одежду. «Оно все чистое, на той неделе стирал».
— Сами? — удивилась Федосья.
Парень залился краской — до ушей, — и пробормотал: «Не люблю я в грязной одеже ходить, я на Москве щеголь известный был. Я, Федосья Петровна, в шелковые рубахи да бархатные кафтаны наряжался, золото-то звенело в кармане».
— Ну-ну, — Федосья окинула его взглядом и сказала: «А мы с вами почти одного роста, я ж высокая, так что должно подойти».
Оказавшись в возке, она быстро натянула на себя шаровары и рубаху и усмехнулась — одежда сидела, как влитая.
Волк присвистнул, когда она спрыгнула на землю. «Вам, Федосья Петровна, косы отрезать — и чистый мальчишка будете. Это я в доброте говорю, — смущаясь, добавил парень, — мне сие нравится. Вот, кобылка смирная, маленькая, стремя подержать вам?».
Федосья внезапно вспомнила уроки верховой езды, что давал им с братом во Флоренции известный на всю Тоскану учитель, и легко вскочила в седло. Сколотые на затылке косы рассыпались по спине — темной, ниже пояса волной, и она, взглянув на Волка раскосыми, смеющимися глазами, велела: «Ну, догоняйте, Михайло Данилович!».
Степь ложилась под копыта лошади бесконечной, желтой лентой. Федосья оглянулась, и, натянув поводья, перешла с бешеного галопа на легкую рысь. Волк, чуть задыхаясь, подъехал ближе и обиженно сказал: «Коли б я знал, что вы так скачете, я б вас на своего жеребца посадил, он резвее».
Конь краденый тоже? — ядовито спросила девушка, лаская нежную, светлую гриву серого коня.
— Упаси Господь, — Волк перекрестился, — конокрадом быть — сие дело последнее, я б на это, даже с голода помирая, не пошел. Нет, Ермак Тимофеевич, — он кивнул на север, — дал, — как в дружине я оказался.
— Ну, поедемте тихо теперь, — вздохнула Федосья, — не след-то коней палить, нам еще на север идти.
Волк, перегнувшись в седле, сорвал какой-то цветок и вдруг, взглянув на нее голубыми глазами, серьезно сказал: «Смелая вы, Федосья Петровна. Сие ж Сибирь, сюда и своей-то волей никто не едет».
— Я же замужем, — улыбнулась девушка, — а куда муж, — туда и жена, Михайло Данилович, хоша в Сибирь, а хоша и дальше еще».
— Как крепостцу поставим на Тюменском волоке, я тоже женюсь, — серьезно сказал юноша.
«Хватит, погулял, пора своим домом обзаводиться».
— Да вам семнадцать лет только! — рассмеялась девушка.
— А все равно, — Волк ухмыльнулся, — я тут, в Сибири, на всю жизнь, похоже, нравится мне тут.
А что же за жизнь без жены? Вона, зря, что ли мы попов с собой везем? Мне ребята, кои тут уже давно, говорили, что из остяцких девчонок хорошие жены получаются — найду ту, что по душе, окрестится она и повенчаемся. Деток мне родит, — Волк нежно, ласково улыбнулся.
— До Тюменского волока дойти еще надо, — сердито сказала Федосья, и, даже не думая, положила руку себе на живот. «Матушка говорила, как раз через месяц, али около того, уж и ворочаться начнет, — подумала она. «Интересно, мальчик или девочка? Ваня говорит, что ему все равно, однако ж, наверное, мальчика хочет».
— Сие тоже верно, — согласился Волк, и, привстав в стременах, сказал: «Вона, дымок уже виден, ребята обед готовят. Поедемте, Федосья Петровна, а то вы проголодались, наверное, воздух-то, тут свежий какой».
— Завтра утром и двинемся, — пьяно, расплескивая водку, проговорил Карача.
— Правильно, — согласился Кольцо, и, откинув полог юрты, выглянул наружу — дружина укладывалась спать. Он зевнул, и, устроившись удобнее на подушках, подумал о Федосье:
«Спит, наверное, уже. Надо ей чего привезти — может, у Карачи каких бухарских тканей взять, есть же у него, наверное. Все порадуется девчонка, побаловать ее надо, молодая же».
Карача лежал на спине, закрыв глаза, и, наконец, услышав храп Кольца, тихо, осторожно выбрался из юрты.
— Две сотни пусть за нами идут, так чтобы не было их видно, — сказал он неслышно, приблизив губы к уху всадника на темном, не видном в ночи коне. «Копыта тряпками пусть обмотают. И скачи к хану, расскажи ему все. Этот, — он кивнул на юрту, — сам к Ермаку нас приведет».
Всадник кивнул головой, и, тронув коня, исчез в распадке между холмами.
— А Ермак где? — небрежно спросил Карача, глядя на играющее в зените, еще теплое солнце.
«Там, — он протянул руку на запад, — ждет нас?».
— Где надо, там он и есть, — буркнул Кольцо, и, обернувшись к дружине, велел: «Вы там поглядывайте по сторонам, ворон-то не ловите!»
— Да тут и нет оных, — рассмеялся кто-то из парней, но, заметив жесткие огоньки в глазах атамана, замолчал.
— А как Кучум? — поинтересовался Кольцо, исподлобья глядя на визиря.
