Катарина Причард - Золотые мили
У Дика поначалу был очень несчастный вид. Уязвленное самолюбие, думала Салли. Отринута первая, полудетская любовь. Она досадовала на Эми, причинившую страдания Дику, но вместе с тем была довольна, что у мальчика хватило характера не позволить этой девчонке играть с ним, как кошка с мышью.
Вскоре прошел слух, что Эми помолвлена с каким-то инженером-американцем; затем заговорили, что она собирается замуж за одного крупного золотопромышленника, который по возрасту годится ей в отцы. Но Эми со смехом отвергала все эти нелепые басни и продолжала все так же легкомысленно флиртовать с кем вздумается.
А потом Дик уехал. Один из преподавателей Горного училища получил приглашение в Сиднейский университет и предложил Дику поехать с ним в качестве лаборанта. Это открывало перед юношей большие возможности, и доктор Ларком, прибывший в это время на прииски, посоветовал ему воспользоваться своим пребыванием в университете, чтобы добиться ученой степени. Местная газета посвятила полколонки описанию блестящей карьеры, которая открывается перед этим юным калгурлийцем, приглашенным в университет для демонстрации новейших методов, применяемых при обогащении тугоплавких руд.
Салли ломала себе голову, где ей достать денег на расходы, связанные с этой поездкой. Так или иначе, а достать нужно, решила она. Оказалось, что Том того же мнения. Он не меньше ее гордился успехами Дика и горел желанием помочь брату воспользоваться таким счастливым случаем.
— Не расстраивайся, мама, — сказал Том. — Я откладывал понемножку, и у меня есть сбережения в банке. Возьми их для Дика.
Она была изумлена, когда через несколько дней он вручил ей пятьдесят фунтов стерлингов. Ей казалось непостижимым, как мог мальчик скопить такую сумму, когда он оставлял себе на карманные расходы всего несколько шиллингов. Она почувствовала тогда, что лучше не допытываться у Тома, откуда взялись у него эти деньги.
Дик никак не хотел примириться с тем, что Том уже зарабатывает как взрослый мужчина и помогает матери, а он, по его выражению, все еще «сидит за партой».
— Вздор! — сказала она, когда Дик отказался было взять у брата его сбережения. — Для Тома большая радость помочь тебе. Он прекрасно понимает, что ему твоя работа была бы не по плечу.
— Ну, не скажи! — Дик, как всегда, сразу встал на защиту брата. — Если хочешь знать, мама, я Тому и в подметки не гожусь. Он, может, соображает медленнее, да зато умеет все доводить до конца. Будет без устали биться над каким-нибудь вопросом, а у меня сразу лопнет терпение, и я все брошу.
Салли радовало, что братья так стоят друг за друга. Где еще встретишь такую крепкую дружбу!
Что случилось с Диком в Сиднее, ей так и не довелось толком узнать.
Работа в университете шла у него успешно, занятия тоже, и он отлично сдал свой первый экзамен, но тут нелегкая принесла Фриско. У Дика, должно быть, закружилась голова, когда знаменитый мистер Франсиско де Морфэ стал всюду возить его с собой и представлять всем как «мистера Ричарда Фитц-Моррис Гауга, талантливого молодого металлурга с Золотой Мили».
Салли проклинала Фриско за то, что он впутался в дела Дика, погубил его карьеру. Конечно, это, может быть, и неплохо, что Фриско заинтересовался мальчиком и дал ему возможность немножко подработать, пока он учится, но Салли боялась дурного влияния Фриско, боялась, как бы он не сбил Дика с пути.
Дела Фриско так часто приходили в полное расстройство. Салли не забыла намеков Пэдди Кевана на то, что Фриско снова на краю банкротства. Можно было только удивляться, как он со всем справляется и опять, как ни в чем не бывало, встает на ноги. Финансовый гений, говорил про него Моррис. Благодаря своему личному обаянию и необычайной смелости в делах Фриско удавалось выкручиваться из самых отчаянных положений.
Когда Дик вернулся домой, Салли из его скупых объяснений поняла только одно: Фриско убедил Дика бросить занятия и поступить к нему на службу, чтобы помочь ему разрекламировать группу новых рудников, которые он намеревался объединить в акционерное общество.
— Для такого малого, как ты, Дик, знающего прииски как свои пять пальцев, гнаться за ученой степенью — пустая трата времени, — сказал ему Фриско. — На Золотой Миле для металлурга сейчас работы хоть отбавляй; я уверен, что там, на месте, ты скорее изучишь все, что для нас особенно важно, чем в любом университете.
И Дик с ним согласился. А когда Фриско предложил ему выступать на собраниях акционеров и предполагаемых вкладчиков, разъясняя им огромное значение новых способов обогащения тугоплавких руд, значительно снижающих производственные расходы, и пообещал платить хорошее жалованье, Дик согласился и на это.
Дику предстояло всюду бывать вместе с Фриско, разъезжать с ним из Сиднея в Мельбурн, из Мельбурна в Брисбен или в Аделаиду и обратно в Сидней, останавливаться в первоклассных отелях, посещать скачки, балы, театральные премьеры и ужинать с балетными дивами. У Дика создалось впечатление, что все считают Фриско миллионером. А Фриско делал все от него зависящее, чтобы поддержать эту репутацию. Он жил на широкую ногу. Это в конечном счете всегда окупается, уверял Фриско. Внушает доверие будущим вкладчикам, за денежками которых он охотится. Все это было еще допустимо, говорил Дик, пока мистер де Морфэ орудовал акциями рудников, которые действительно могли приносить доход, если бы внедрить на них современные методы обработки руды.
Но когда Дик поближе познакомился с образчиками пород из столь широко рекламируемых мистером де Морфэ рудников, он, как видно, крупно повздорил с Фриско. Тут Фриско сказал Дику, что он может проваливать к черту, и Дик покинул его контору. Фриско не нуждался больше в услугах «талантливого молодого металлурга с Золотой Мили», чтобы устраивать свои гнусные делишки, с кривой усмешкой рассказывал Дик. И Дик вернулся домой. Нанялся официантом на пароход, чтобы добраться до Фримантла, и однажды вечером вошел в комнату со своим обычным: «Привет, мама!»
Впрочем, Дик совсем не походил ни на блудного сына, ни на преследуемого судьбой неудачника. Он был прилично одет и держался, как человек из общества. И как бы там ни было, это был Дик, ее дорогой мальчик! — говорила себе Салли. Кая он обнимал и целовал ее, восклицая:
— До чего ж хорошо быть дома, Салли моя!
Но она уловила тень печали и разочарования в его глазах. Она чувствовала, что Дик немного пристыжен тем, что бросил занятия в университете ради работы с Фриско и не оправдал возлагавшихся на него надежд. Ведь все ждали, что он вернется домой с почетом — по меньшей мере бакалавром наук. Но у нее не хватило духу его упрекнуть. Она так рада была, что он снова с ней и по-прежнему, что бы там ни произошло, может смотреть ей прямо в глаза своим ясным и чистым взором, что он не сбился с пути, остался верен тем принципам, в которых она стремилась его воспитать.
О возвращении в университет Дик и слышать не хотел. Нужно немедленно устроиться на работу, говорил он. Столько времени потрачено даром, столько денег ушло впустую, пока он околачивался с этим Фриско… Все, в сущности, что он заработал. Нет, хватит, ни одного дня больше не станет он сидеть на шее у семьи!
Дику сразу повезло. Он получил две-три временные работы, а потом ему предложили постоянное место на Боулдер-Рифе. Теперь он как будто неплохо устроен и работа его интересует.
Нельзя допустить, чтобы и здесь что-нибудь стало на его пути. Брови Салли сдвинулись. Неясное беспокойство, которое грызло ее сегодня целый день, снова зашевелилось в душе, и мысли опять обратились к Эми.
Пока Дик был в Сиднее, Пэдди Кеван настойчиво ухаживал за девушкой.
По воскресеньям можно было видеть, как они скачут верхом по дороге на Хэннанское озеро. Пэдди неуклюже трясся на тощей серой кобыле, Эми гарцевала впереди на гнедой лошадке, которую он купил для нее.
Лора запретила дочери принимать этот подарок от Пэдди. Но девушка была без ума от лошадки. Пэдди держал лошадь в манеже, чтобы Эми могла в любую минуту взять ее оттуда, если ей захочется покататься.
Салли понимала, какое удовольствие доставляет Эми скакать на этой горячей лошадке. Девушке нравилось, конечно, появляться на улицах в черной, плотно облегающей фигуру амазонке и маленьком черном котелке на светлых кудрях. Впрочем, это никак не повлияло на ее отношение к Пэдди. Она так дразнит и высмеивает его, что ни один мужчина, кроме Пэдди Кевана, не стерпел бы этого, говорила Лора.
— Я уже не раз предупреждала Эми, что опасно так играть с Пэдди, — жаловалась Лора. — Но разве она меня послушает! Вздорная, взбалмошная девчонка! Простодушная, это верно, но совершенно бессердечная. Так привыкла, что все мужчины влюбляются в нее, что одним поклонником больше, одним меньше — ей решительно все равно. Но Пэдди — это просто удивительно! Как бы она над ним ни издевалась, ему все как с гуся вода. Сидит и пялит на нее глаза с таким видом, словно уверен, что рано или поздно он своего добьется. О господи, хоть бы уж она поскорее вышла замуж и угомонилась!
