Александр Дюма - Жизнь Людовика XIV
Но Гастон был слишком слаб, чтобы в одиночку противиться, он призвал на помощь своих друзей и составил при дворе между неприятелями кардинала партию, желавшую союза с иностранной принцессой. Во главе этой партии были королева, великий приор Франции и его брат Сезар, герцог Вандомский. Кардинал легко привлек на свою сторону короля, показав ему все невыгоды того, что Гастон составит себе в чужом государстве убежище, чего так сильно желали мать и брат герцога. Испания, поддерживавшая королеву, слишком беспокоила короля в супружеских спорах, чтобы он согласился доставить новый повод для этих вмешательств.
Итак, король был убежден, что герцог Анжуйский для блага государства и безопасности престола должен вступить в брак с м-ль де Монпансье. Ришелье доказал также, что великий приор и герцог Вандомский препятствуют исполнению этого плана. Луи XIII с этих пор стал смотреть на побочных братьев как на своих врагов, но так хорошо умел скрывать свои чувства, что никто и не заметил новой ненависти, закравшейся в сердце короля вследствие наущений кардинала.
К сожалению, нелегко было разом арестовать обоих братьев, а арестовав одного, значило сделать себе из другого открытого смертельного врага. Скажем, в чем состояло это затруднение.
Герцог Вандомский был не только губернатором Бретани, но и мог иметь большие притязания на самодержавие в этой провинции по своей жене — прямой наследнице Люксембургского дома и дома де Пентьевр. Кроме того, носился слух, что Сезар хочет женить своего сына на старшей дочери герцога Реца, имевшего два важных места в этой провинции. Итак, Бретань, жемчужина французской короны, которую с таким трудом присоединили к ней, могла снова отпасть. Кардинал представил это королю, яркими красками обрисовав в его воображении Испанию, являющуюся во Францию по призыву королевы, империю на границах с войском по призыву герцога Анжуйского и Бретань, восстающую по первому сигналу герцога Вандомского. Поэтому необходимо было предупредить катастрофу срочным арестом двух братьев.
Удача всегда приходит к тому, кто умеет ждать. Враги кардинала сами себя выдали. Великий приор, видя, что заговор раскрыт, и Ришелье могущественнее, чем когда-либо, а имена его и брата не были произнесены в этом деле, думал, что кардинала только известили об угрожавшей опасности, но имена сообщников неизвестны. И он являлся к кардиналу с видом полнейшей преданности, а тот, со своей стороны, принимал его радушнее прежнего.
Отношение кардинала показалось великому приору таким искренним, что, полагая себя в хороших отношениях с министром, он дерзнул просить о начальстве над морскими
Силами Франции.
— Что касается меня, — отвечал Ришелье, — то вы видите, я весь к вашим услугам.
Великий приор поклонился.
— Да, с моей стороны препятствий не будет, — продолжил кардинал.
— С чьей же они могут быть? — спросил приор.
— Пожалуй, со стороны самого короля.
— Со стороны короля! Но что же король может иметь против меня?
— Ничего. Но всему виной ваш брат.
— Сезар?
— Да, король не доверяет герцогу Вандомскому. Говорят, герцог слушает и принимает людей злонамеренных. Сначала нужно загладить дурные впечатления, произведенные вашим братом на короля, потом мы подумаем о вас.
— Ваша эминенция, — сказал великий приор, — вы желаете, чтобы я съездил за братом в Бретань и привез его ко двору для оправдания перед королем?
— Действительно, это самое лучшее средство, — отвечал Ришелье.
— Но, — возразил великий приор, — прежде нужно получить заверения, что моему брату не будет никаких неприятностей, когда он явится ко двору.
— Послушайте, — сказал кардинал, — обстоятельства как нельзя лучше устраивают дело, и герцог Вандомский будет избавлен от половины пути. Король хочет ехать веселиться в Блуа, так вы отправляйтесь в Бретань и приезжайте в Блуа вместе с герцогом. Что же касается ручательства, которое вы требуете, то его вам может дать сам король, и я надеюсь, что в этом вы не получите отказа.
— Итак, я надеюсь и поеду тотчас после аудиенции у его величества.
— Ожидайте у себя приказания, оно не замедлит. Великий приор вышел от министра, восхищенный разговором и вполне убежденный, что скоро будет адмиралом.
На другой день приор был приглашен в Лувр — министр сдержал слово. Луи XIII принял его чрезвычайно ласково, говорил с ним об удовольствиях, ожидающих его в Блуа, и приглашал его и брата на охоту в Шамбор.
— Но, — сказал великий приор, — брат мой знает, что ваше величество предубеждены против него и может быть мне будет трудно убедить его оставить свою провинцию.
— Пусть приезжает, — отвечал Луи XIII, — пусть смело приезжает, я даю мое королевское слово, что ему сделают не больше зла, чем вам.
Великий приор не понял двусмысленности этого ответа и уехал.
Прежде, чем Ришелье решился начать борьбу с тремя сыновьями Анри IV, он захотел испытать, до какой степени простирается его власть над умом короля и послал Луи XIII следующее письмо:
«Государь! Служа Вам, кардинал никогда не имел другой цели, кроме славы Вашего Величества и блага государства. Между тем, государь, он видит, к крайнему своему неудовольствию, себя причиной несогласия при дворе и близкое междоусобие, угрожающее Франции. Жизнь ему будет не дорога, если придется пожертвовать ею для пользы Вашего Величества, но постоянная опасность быть умерщвленным на Ваших глазах — дело, которого человек с его характером должен избегать с большим, нежели всякий другой, старанием. Тысяча незнакомых людей ежедневно подходит к нему при дворе и некоторые из них легко могут быть подкуплены его врагами. Если Вы, Ваше Величество, прикажете, чтобы кардинал продолжал свою службу, он послушается без возражений, потому как не имеет других интересов, кроме государственных; он просит только об одном, не говоря уже о том, что Вашему Величеству было бы неприятно, если бы один из верных служителей умер так бесславно, в таком случае Ваша власть была бы унижена. Вот почему кардинал всепокорнейше просит Вас, государь, дозволить ему удалиться, а недовольные, обезоруженные этим, не будут иметь более предлога к возмущениям».
Вместе с этим письмом Ришелье писал королеве-матери, прося убедить Луи XIII уволить его. И король, и его мать были встревожены. Луи XIII сам поспешил сделать визит кардиналу в его дворце, умолял министра не оставлять их в то время, когда его услуги всего нужнее, обещал полное покровительство против герцога Анжуйского и обязался давать ему знать обо всем и с точностью, о чем ему донесут на кардинала, не требуя никаких оправданий. Кроме того, король предложил Ришелье телохранителей.
Кардинал сделал вид, будто уступает просьбам короля, но отказался от телохранителей. Это было полным торжеством для министра — он увидел, что может сделать с Луи XIII, употребив такое сильное средство. Герцог Анжуйский, его открытый враг, сделал ему визит; принц Кон-де, которого он некогда велел арестовать и который просидел четыре года в Бастилии, послал уверить в своей преданности. Кардинал принимал все любезности с видом человека, который, чувствуя приближение смерти, забывает и прощает все.
В продолжение этого времени, его эминенция продолжал видеться с Шале и принимал его ласково. Шале думал, что он в большой милости у кардинала, который, по-видимому, сдержал данное слово — ни один из участников заговора не был обеспокоен. Поэтому Шале продолжал открывать кардиналу все предложения герцога Анжуйского. Впрочем, в это время Гастон думал только о том, как бы ему найти удобное соседнее государство, куда он мог бы удалиться, чтобы избежать и надзора кардинала, и ненавистного брака с де Монпансье. Ришелье делал вид, будто соболезнует молодому принцу, и уговаривал Шале подстрекать герцога оставить Францию, уверенный, что это бегство окончательно погубит Гастона.
Между тем, оставалось кончить важное дело в Блуа. Король отправился туда, оставив на время отсутствия графа Суассонского губернатором Парижа. В Орлеане королева-мать и герцог Анжуйский присоединились к его величеству. Кардинал, под предлогом болезни, выехал раньше, не желая утомлять себя большими переездами, и остановился не в Блуа, а в Борегаре, в прелестном маленьком домике, в одном лье от города.
Спустя несколько дней после приезда короля прибыли великий приор и герцог Вандомский; они в тот же вечер представились королю. Луи XIII принял их очень милостиво и предложил им поохотиться следующим утром, но братья извинились усталостью от долгого путешествия верхом. Король при прощании обнял их и пожелал спокойной ночи.
На другой день, в три часа утра, оба были арестованы в своих постелях и отвезены пленниками в замок Амбуаз, а герцогиня Вандомская получила приказание удалиться в принадлежащее ей поместье Анэ.
Король сдержал свое слово. Герцогу Вандомскому не сделано было больше вреда, чем великому приору — их арестовали вместе и отвезли в одну и ту же темницу. Со стороны кардинала это было объявлением войны, объявлением неожиданным, но открытым и отчаянным. Шале тотчас поспешил к Ришелье требовать исполнения данного ему обещания. Однако кардинал утверждал, что он не изменил своему слову, и великий приор и герцог Вандомский арестованы не по причине участия в заговоре, но за дурные советы, даваемые ими герцогу Анжуйскому, одним устно, другим письменно. Шале не был обманут этим ответом и потому, то ли вследствие раскаяния, то ли свойственного ему непостоянства хотел через кого-нибудь передать кардиналу, чтобы тот на него более не рассчитывал и что он берет назад свое слово. Командор де Балансе, к которому он сначала обратился, не принял на себя поручение, предостерегая Шале, что тот готовит себе заточение, а может быть и того хуже. Но Шале не обратил внимания на предостережение и написал кардиналу, что оставляет его. Через несколько дней Ришелье узнал, что Шале снова присоединился к партии Гастона, а также что он возобновил связи с м-м де Шеврез, своей бывшей любовницей. После этого Шале заранее стал искупительной жертвой.
