Колин Маккалоу - Падение титана, или Октябрьский конь
К ночи большая часть Александрии лежала в руинах.
— Это возмутительно! Это насилие! — вскричал Потин, когда в его владения вторгся непрошеный гость в сопровождении центурии солдат, своей свиты и очень довольной собой Клеопатры.
— Ты! — взвизгнула Арсиноя. — Что ты здесь делаешь? Я тут царица! Птолемей развелся с тобой!
Клеопатра сильно пнула сводную сестру в голень и расцарапала ей ногтями лицо.
— Я — царица! Заткнись, иначе умрешь!
— Сука! Свинья! Крокодил! Шакал! Гиппопотам! Паук! Скорпион! Крыса! Змея! Вошь! — кричал маленький Птолемей Филадельф. — Обезьяна! Жалкая грязная обезьяна!
— И ты тоже заткнись, злобный гаденыш! — разъяренно крикнула Клеопатра, колотя ребенка по голове, пока тот не заревел.
Пораженный такими яркими проявлениями внутрисемейного единения и любви, Цезарь молча стоял, скрестив на груди руки. Ей двадцать один год, она фараон — и, как ребенок, дерется со своими младшими сестрой и братом. Интересно, что ни Филадельф, ни Арсиноя не отвечали ей какими-то действиями. Старшая сестра пугала их. Потом он устал от этой непристойности и ловко разделил троих скандалистов.
— Ты, девочка, ступай со своим воспитателем восвояси, — строго приказал он Арсиное. — Молоденьким царевнам давно пора спать. Ты тоже ступай, Филадельф.
Потин продолжал разоряться. Ганимед с непроницаемым лицом увел Арсиною. Этот, подумал Цезарь, намного опаснее остальных. Его воспитанница несомненно в него влюблена, и ей все равно, евнух он или нет.
— Где царь Птолемей? — спросил он. — И Феодот?
Царь Птолемей и Феодот находились на рыночной площади, еще не тронутой солдатами Цезаря. Они развлекались в личных апартаментах царя, когда вбежал раб и сказал им, что Цезарь занимает большой дворец и что с ним царица Клеопатра. Незамедлительно Феодот развил бурную деятельность. Его и мальчика одели для аудиенции, Птолемей надел пурпурную шляпу, перевязанную диадемой. Потом они оба спустились в подземный туннель, прорытый еще по приказу Птолемея Авлета. Туннель пролегал под защитной стеной и выходил наверх у театра Акрон. Оттуда можно было спокойно добраться до гавани, но Феодот повел маленького царя на агору.
Эта площадь легко вмещала около ста тысяч человек, и уже к полудню она начала заполняться. Солдаты Цезаря выдирали из зданий балки, а возмущенные александрийцы спешили к агоре. Ибо делали так всякий раз, когда их что-нибудь не устраивало. К тому времени, как появилась пара из дворца, агора была набита битком. Феодот зажал мальчика в угол. Свистящим шепотом он вдалбливал ему, что нужно будет сказать, когда придет подходящее время. С наступлением темноты, когда толпа забила проулки и забралась на крыши аркады, Феодот провел царя к статуе Каллимаха-библиотекаря и помог ему взобраться на постамент.
— Александрийцы, на нас напали! — громко крикнул маленький царь. Лицо его в пламени тысячи факелов сделалось неестественно красным. — Рим вторгся, и весь Царский квартал в их руках! Но я хочу вам сказать не только об этом! — Он помолчал, чтобы убедиться, что правильно произносит заученный текст, и продолжил: — Да, не только! Моя сестра Клеопатра, изменница, возвратилась! Она снюхалась с Цезарем! Это она привела Рим сюда! Вся ваша еда ушла в римские животы, а Цезарь спит с Клеопатрой! Они опустошили казну и убили всех во дворце! А также убили всех, кто живет на Царской улице! Ненужную им пшеницу они вываливают прямо в море! Римские солдаты разбирают общественные постройки! Александрия разрушена, ее храмы осквернены, ее женщин и детей насилуют!
Была уже ночь, и в глазах мальчика словно бы полыхал гнев толпы, разгоравшийся с его словами. Это была Александрия, единственное место в мире, где толпа сознавала свою силу и благодаря этой силе держала в руках власть. Сила эта была политическим инструментом и не тратилась на бездумные разрушения. Толпа свалила не одного Птолемея. Она могла свалить и римлянина, разорвать на куски и его самого, и его шлюху.
— Я — ваш царь, но меня свергли с трона римский пес и подстилка его, Клеопатра!
Толпа зашевелилась, окружила царя Птолемея и взяла его на плечи, где он всем был виден в своем пурпурном одеянии.
А он подгонял ее, как игрушечную лошадку, скипетром из слоновой кости.
Передние ряды возмущенных александрийцев докатились до стены, отгораживающей мыс Лохий от Александрии. В воротах, ведущих в Царский квартал, стоял Цезарь. С двумя шеренгами ликторов по бокам, в тоге с пурпурной каймой, с corona civica на голове и с жезлом на правом предплечье. Возле него стояла Клеопатра, все еще в своем желто-коричневом платье.
Толпа остановилась, непривычная к виду противника, который грозно смотрел на них.
— Зачем вы здесь? — спросил Цезарь.
— Мы пришли выкинуть тебя отсюда и убить! — крикнул маленький Птолемей.
— Царь Птолемей, послушай меня: ты не можешь сделать ни того ни другого. Ни выбросить нас, ни убить. Но я уверяю тебя, что в этом необходимости нет.
Определив лидеров в передних рядах, Цезарь теперь обращался лишь к ним.
— Если пошел слух, что мои солдаты опустошили александрийские зернохранилища, то все могут воочию убедиться в обратном. Сходите туда, там нет ни единого римского легионера. И если вы платите за еду слишком много, вините в том свои власти, а не Цезаря. Я привез в Александрию свое собственное зерно, — бесстыдно лгал Цезарь.
Одной рукой он выдвинул Клеопатру вперед, другую простер в сторону мальчика в тирском пурпуре.
— Сойди с шестка, царь Птолемей, и встань сюда, где должен стоять суверен, — лицом к своим подданным, а не среди них, в их власти. Я слышал, что граждане Александрии могут разорвать на куски царя, и это ты виноват в их состоянии, а не Рим. Давай иди ко мне!
Завихрения, вполне естественные в людской гуще, отделили мальчика от Феодота. Птолемей Тринадцатый остался один. Светлые брови нахмурены, в глазах — страх и недоумение. Умом он не блистал, но был достаточно сообразителен, чтобы понять, что каким-то образом Цезарь выставляет его в неправильном свете, что ясный, далеко слышный голос Цезаря поворачивает передние ряды толпы против него.
— Опустите меня! — приказал он.
И, подойдя к Цезарю, нерешительно встал рядом с ним.
— Вот и правильно, — добродушно сказал ему Цезарь. — Посмотрите на вашего царя и царицу! — крикнул он, обращаясь к толпе. — У меня при себе завещание покойного Птолемея, отца этих детей, и я здесь, чтобы выполнить его волю. Египтом и Александрией должны править его старшая дочь, Клеопатра Седьмая, и его старший сын, Птолемей Тринадцатый Эвергет. Как муж и жена, в соответствии с вашим законом!
— Убейте ее! — взвизгнул Феодот. — Арсиноя — царица!
Но Цезарь и этот выкрик обернул в свою пользу.
— Царевну Арсиною ждут другие обязанности! — прогремел он. — Как диктатор Рима, я наделен полномочиями вернуть Египту Кипр! — В его голосе появились сочувственные нотки. — Я знаю, как тяжело вам пришлось, когда Марк Катон аннексировал этот остров. Вы потеряли медные рудники, дешевые продукты и кедровую древесину. Но сената, который узаконил эту аннексию, теперь больше нет. А мой сенат намерен восстановить справедливость! Царевна Арсиноя и царевич Птолемей Филадельф поедут на Кипр как сатрапы. Клеопатра и Птолемей Эвергет будут править в Александрии, Арсиноя и Птолемей Филадельф — на Кипре!
Толпа была побеждена, но Цезарь еще не закончил.
— Я должен добавить, почтенные александрийцы, что это старания вашей царицы возвращают вам Кипр! Как вы думаете, почему она отсутствовала? Потому что она ездила ко мне на переговоры о возвращении Кипра! И она добилась успеха. — Он сделал пару шагов вперед, улыбаясь. — А теперь, может быть, вы поприветствуете вашу царицу?
И замолчал, ожидая, когда новость докатится до задних рядов. Как хороший оратор, Цезарь говорил очень коротко, не вдаваясь в детали, но именно это и импонировало толпе. Александрийцы, удовлетворенные и радостные, оглушительно приветствовали Клеопатру.
— Все это очень хорошо, Цезарь, но ты не можешь отрицать, что твои войска разрушают наши храмы и общественные постройки! — выкрикнул кто-то.
— Да, это очень прискорбно, — согласился Цезарь и развел руками. — Но согласитесь, что даже римляне имеют право себя защищать. Вам ведь известно, что неподалеку от Лунных ворот стоит огромная армия генерала Ахиллы. Он почему-то решил объявить мне войну. Я готовлюсь к атаке, и только. Если вы хотите остановить разрушение, пойдите к Ахилле и посоветуйте ему распустить свое войско.
Толпа развернулась, как солдаты на плацу, и через миг ее уже не было. Теперь ее целью, видимо, сделался Ахилла.
Не зная, что предпринять, дрожащий Феодот смотрел на мальчика-царя со слезами на глазах, потом, крадучись, подобрался к воспитаннику, чтобы облобызать его руку.
