П. Васильев - Суворов. Чудо-богатырь
— О, дай Бог, чтобы он скорее приезжал! Его приезд нас успокоит.
Старый князь и княгиня немного успокоились, когда Митяй заверил их, что молодой князь болен неопасно. Сделал это он по приказанию самого Бориса.
— А как мой Сергей? — дрожащим голосом спросил старик управляющий.
— Он умер!.. — тихо ответил солдат.
Старик зарыдал, и Георгий Александрович стал утешать своего верного слугу.
Митяй тихо вышел и направился к домику священника.
Он застал отца Василия с дочерью в саду.
— Митяй? — удивилась молодая девушка, увидя его.
— Откуда Бог принес? — спросил у Митяя священник, благословляя его.
— Прямо с войны…
— Что князь Борис Георгиевич?
— Шлет вам поклон и вот это письмецо! — ответил Митяй и вручил дочери священника письмо.
— Это не его рука, — посмотрев на конверт, проговорила молодая девушка.
— Князь Борис Георгиевич писать не могут.
— Не может! Почему? — с удивлением спросила Анна.
— Их сиятельство ранен в плечо.
— Боже, Боже!..
Молодая девушка побледнела, быстро сломила печать и стала читать.
— А это вот письмо от полковника Жданова, — проговорил Митяй и вручил Анне другое письмо.
— От кого? — с удивлением переспросила молодая девушка.
— От полковника Жданова.
— Я не знаю его! — не решаясь читать письмо, сказала Анна.
— Полковник состоит в большой дружбе с князем Борисом Георгиевичем.
— Прочти, прочти, Анюта, что пишет господин полковник.
Молодая девушка стала читать, и по мере чтения лицо ее становилось все бледнее и бледнее.
— Отец, мне надо ехать в Петербург! — окончив чтение, проговорила Анна.
— Зачем?.. Что ты!..
— Князь Борис серьезно болен; за ним необходим хороший уход… Я решила ехать!.. — твердым голосом проговорила молодая девушка.
— Постой, Аннушка, постой! Как ты поедешь одна в такую даль?
— Я поеду с Митяем. Митяй, ведь ты должен опять вернуться в Петербург?
— Так точно.
— Но это неудобно… нельзя.
— Почему же, отец?
— Лучше переждать.
— Чего же ждать, отец? Пока князь умрет? — с горечью проговорила молодая девушка.
— Как, разве князь так плох?
— Вот прочти.
Анна дала отцу прочитать письмо, присланное полковником Ждановым.
— Да… дело серьезное… Что ж, поезжай, Аннушка… Поезжай!.. Благослови Господь тебя!
Молодая девушка стала быстро собираться в дальний путь.
Через два дня Митяй выехал обратно из усадьбы в Питер в сопровождении дочери священника.
Путешествие Анны в Петербург было для всех тайной. Отец Василий пустил слух, что его дочь поехала погостить к тетке.
XIX
Император Павел призвал генералиссимуса Суворова в Петербург; он желал скорее видеть и воздать должное герою.
В Праге Суворов простился с солдатами, которых водил на неприступные швейцарские горы.
На прощанье он хотел что-то сказать им, но слезы помешали, и от волнения он не смог выговорить ни слова.
Ряды солдат печально безмолвствовали; они словно предчувствовали, что видят своего любимого военачальника в последний раз.
Командование над войском Суворов сдал генералу Розенбергу; при себе оставил он небольшую свиту.
Смотря на веселого, живого старца-полководца, кто бы мог подумать, что дни его сочтены.
В Моравии, в городе Нейштеттине, Суворов пожелал поклониться праху Лаудона. Долго он стоял перед гробницей великого человека; потом прочитал длинную латинскую эпитафию, где перечислены были все дела и чины Лаудона.
— К чему такая длинная надпись? — проговорил он. — Когда меня не станет, то на моей гробнице напишите только три слова: «Здесь лежит Суворов».
В Кракове Суворов захворал «фликтеной»: сыпь и водяные пузыри покрыли все его тело. Он поспешил в свое поместье Кобрино и там слег в постель.
Болезнь Суворова встревожила императора, и он немедленно прислал к больному генералиссимусу своего лейб-медика Вейкерта.
Ежедневно из Кобрина в Петербург скакали курьеры с известием о ходе болезни Суворова.
Искусство лейб-медика и хороший уход благотворно подействовали на Суворова, и он стал выздоравливать.
Наконец настал день, когда лейб-медик разрешил ему ехать в Петербург, только не более 25-ти верст в день.
Суворов простился со своими дворовыми, поблагодарил их за верную службу и всех щедро наградил.
Теперь ехал он не так, как прежде, — на простой телеге, — а в удобном дормезе, на перине; его сопровождали несколько врачей.
В пути великий старец получил от императора Павла рескрипт, в котором государь изъявлял величайшую радость, что «вскоре обнимет героя всех веков, Суворова».
XX
— Ну как, дружище, себя чувствуешь? — проговорил полковник Жданов, крепко пожимая руку князя Бориса Пронского.
— Мне лучше — боль в плече совсем прошла, только вот рука…
— Что, не владеешь?
— Да… Калека я теперь, — с грустной улыбкой сказал молодой князь.
Рана на правом плече у него почти зажила, но губительная чахотка, несмотря на все усилия докторов, не проходила, сильная боль в груди с мучительным кашлем не давали ему покоя. Доктора, лечившие князя, старались скрыть от него чахотку, — и боль в груди и кашель объясняли ему другою болезнью; князь Борис верил им и надеялся на свое выздоровление.
— Ах, Дмитрий, как мне хочется поскорей уехать из Питера.
— Зачем спешить… подожди! Скоро Суворов, приедет в Питер.
— Ведь князь Александр Васильевич тоже хворает, едва ли он скоро приедет.
— Он уже едет.
— Как?.. Неужели? — обрадовался князь Борис.
— Да, да… получено известие, что князь Суворов выехал из своего имения и едет в Питер.
В этот момент дверь в горницу вдруг быстро отворилась, и в дверях появилась дочь священника, красавица Анна, в сопровождении Митяя. Крик радости и удивления вырвался из груди Бориса Пронского, когда он увидел свою возлюбленную.
XXI
Увы, у гениального Суворова было не мало недругов и завистников при дворе, среди приближенных к государю. Пользуясь болезнью генералиссимуса и медленным его путешествием в Петербург, они сумели оклеветать и очернить его в глазах монарха, рассказывая о своеволии и непослушании полководца.
Известие, что император Павел Петрович разгневан, было роковым ударом для больного Суворова. Выехав из Вильны, старец услыхал, что не почести, но гнев и негодование государя ожидают его в Петербурге, что торжественная встреча отменена, а войску не приказано отдавать почестей.
Все это так поразило Суворова, что болезнь его усилилась, и он не смог ехать дальше.
Однако через несколько дней болезнь на время оставила Суворова, он ожил и снова начал свое путешествие.
На Страстной недели прибыл он в Ригу и первые дни Святой Пасхи провел там. Дальнейший путь Суворова от Риги до Петербурга походил на похоронное шествие: он лежал в карете и все время стонал, лошади шли шагом, потому что быстрая езда причиняла старцу мучительную боль. Народ толпами выходил к нему навстречу, но приветствовать его радостными криками боялись. Встречали и провожали безмолвно; плакали и молились за умирающего полководца.
Апреля 20-го, вечером, тихо ехала по петербургским улицам карета с больным генералиссимусом. Суета столичная встречала и обгоняла ее. Никто не знал, что в ней Суворов.
Остановился он в доме своего племянника, графа Хвостова, в Малой Коломне, против Никольского рынка.
На его выздоровление уже не было никакой надежды: он постепенно терял память, забывая даже свои многочисленные победы. Но бывали минуты, когда Суворов оживал, тогда он просил перенести его с постели в кресло, начинал говорить о своих походах в Турцию, в Италию.
За несколько часов до смерти Суворов исповедался и приобщился Святых Христовых Тайн; потом простился со всеми окружающими, поблагодарил их за верную службу.
Находившиеся около умирающего героя громко рыдали, не в силах удержать своих слез.
— Зачем плачете, молитесь за меня. Я… я рад смерти… пожил… достаточно… Благодарю Бога!..
6 мая 1800 года, утром, Россия потеряла великого героя своего. Со словами: «Генуя!.. Сражение!.. Вперед!.. За мной!..» — Суворова не стало.
Смерть Суворова произвела сильное впечатление и на императора, и на весь Петербург.
По словам современников, скорбь была общая, сильная; все оплакивали героя.
Проститься с Суворовым приехал и больной князь Борис Пронский. Поддерживаемый с одной стороны полковником Ждановым, а с другой — красавицей Анной, одетою в траур, он приблизился к гробу Суворова, перекрестился и поцеловал руку усопшего с глазами, полными слез.
XXII
Князь Борис Пронский стал поправляться: искусство врачей и хороший уход подействовали на него благотворно, — рана на плече почти зажила, а быстро развивавшаяся чахотка так же быстро была прервана опытными врачами. Для полного восстановления здоровья молодому князю посоветовали немедленно уехать из Петербурга в деревню.
