Николай Черкашин - Тайны погибших кораблей (От Императрицы Марии до Курска)
К сожалению, и голоса некоторых бывших моряков вольно или невольно попали в хор наемных «обличителей» флота. Их легко понять — небывалое горе вызвало в душах прежде всего подводников (о родственниках говорить не приходится) невероятное смятение, горечь, отчаяние: никто не может себе объяснить, как такой корабль как «Курск» мог рухнуть замертво на дно морское. Так горевали в свое время о «Титанике». Чего не рубанешь в сердцах!..
Смотрю на снимок — моряки «Курска» в парадном строю. Воистину последний парад наступает… Экипаж в основном офицерский и добровольческий, на подводных лодках по принуждению не служат. Вижу за их спинами тени таких же молодых и преданных отечеству офицеров, что полегли в офицерских шеренгах под Каховкой и Перекопом…
— Мы потеряли лучший экипаж подводной лодки на Северном флоте… — с болью заявил адмирал Вячеслав Попов родственникам погибших. — Это огромное горе для вас, для всех нас, для всего флота и для меня как для командующего… Я буду стремиться к этому всю жизнь, чтобы посмотреть в глаза человеку, кто эту трагедию организовал… Три тысячи моряков Северного флота пытались спасти экипаж… Но обстоятельства оказались сильнее нас. Простите меня за то, что не уберег ваших мужиков…
Я верю адмиралу Попову — вины экипажа «Курска» в своей беде нет. За свои двадцать пять подводных походов Попов как минимум двадцать пять раз мог бы разделить жуткую участь моряков «Курска», «Комсомольца», К-219… Ему выпала другая горькая доля — стоять над стальным гробом своих собратьев по оружию, не в силах помочь тем, кто остался еще жив после страшного удара.
Верю отцу погибшего старшего лейтенанта Митяева — бывшему флотскому офицеру Владимиру Анатольевичу Митяеву, возглавившему независимую родительскую комиссию по изучению спасательных работ на «Курске». Он сказал, что Северный флот сделал все, что было в его силах, и даже более того, чтобы прийти на помощь узникам затонувшего корабля. Стальная западня оказалась сильнее. Легко теперь утверждать задним числом, что норвежцы или англичане непременно бы спасли.
Помню тост адмирала Попова на праздновании юбилея Третьей флотилии атомных подводных лодок в Гаджиево. Помню его тост:
— Север делает нашу службу чище, чем она могла бы быть в иных климатических условиях…
Нам сегодня многого не хватает, того нет, другого… Но пуще всего не хватает нам гордости и достоинства…
Отец адмирала Попова уже оплакал однажды гибель своего сына-лейтенанта. К счастью, устная «похоронка» не подтвердилась. Но вот теперь адмиралу понадобилось немалое гражданское мужество, чтобы выйти к вдовам и матерям подводников «Курска» и сказать им: «Простите меня…»
До него лишь «выражали соболезнование» и «приносили извинения». «Простите» смог сказать только он…
В такие дни нужно вспомнить старую воинскую команду — «Сомкнуть ряды!».
Когда после Цусимы морские офицеры старались не появляться на Невском в форме, капитан-лейтенант Колчак пришел в Государственную думу и выступил перед кипящими гневом депутатами. Спокойно, доказательно, уверенно он объяснил им всем, что произошло и что надо теперь делать. Офицер, а не вельможный адмирал трижды выступал перед не самой лицеприятной аудиторией. И Дума отпустила деньги на строительство нового флота. Колчака расстреляли в Иркутске. Видимо, такие адмиралы появляются на российском флоте раз в столетие… Кто убедит нашу Думу отпустить деньги хотя бы на возрождение былой аварийно-спасательной службы?
И кто ответит на вопрос — почему на благополучном и в общем-то сытом советском флоте (жалованье получали день в день) матросы БПК «Сторожевой» поддержали однажды мятежного замполита и помогли ему вывести корабль в открытое море? А сейчас, когда на иных кораблях кормят так, как не снилось матросам «Потемкина» в страшных снах, флот (тьфу, тьфу, тьфу!) молчит. Сам себе отвечаю на этот вопрос так: флот молчит, потому что прекрасно сознает: бунтовать во время аврала — обрекать себя на погибель. Тем более что иные депутаты уже спешат прочитать приговор: «Флот России не нужен». А вот вдова инженер-механика «Курска» Ирина Саблина нашла в себе силы сказать: «Флот России нужен».
И Дума боярская мудрее была: приговорила — «Флоту быть!» Как приговорила, так и стало, так и будет.
Не забудем при этом и слова, которые английская газета «Гардиан» привела в одном из своих размышлений по поводу «Курска»:
«Россия — главный конкурент Запада на рынке оружия, и западные страны испытывают большое искушение в подрыве российской марки. Их сочувствие к трудностям России скорее притворно».
* * *Да, Север делал нашу службу много чище, чем она могла бы быть в иных климатических условиях. Но дело конечно же не в метелях и штормах… Не знаю более мужественной профессии, чем профессия командира подводной лодки. Геннадий Лячин, Евгений Ванин, Игорь Британов, Всеволод Бессонов, Владимир Кобзарь, Николай Затеев… Их лица сливаются ныне в одно — с твердо сжатыми губами, с тревожно-взыскующим взглядом: помните ли нас? Пойдете ли снова в моря? Не предадите ли нас?
Слава Богу, на российских радиостанциях и телеканалах еще сохранились люди, которым дорог наш флот. Это они безжалостно «крутили» в те августовские дни рвавшую душу песню: «Ждет Севастополь, ждет Камчатка, ждет Кронштадт…» В коротком сухом плаче содрогались и Севастополь, и Камчатка, и Кронштадт. Вся Россия обрела себя заново в этих святых слезах.
Мы ждали их живыми. Мы встретили их такими, какими извлекли из отсеков поднятой атомарины…
* * *Так получилось, что трагедия подводников разыгралась на фоне архиерейского собора в первопрестольной. Жутковато при мысли, что эти сто шестнадцать погибших моряков есть некая искупительная жертва вечерняя.
«Моряк должен свыкнуться с мыслью умереть в море с честью. Должен полюбить эту честь…» Эти страшные, но верные слова произнес человек, который подтвердил их правоту собственной жизнью — адмирал Степан Осипович Макаров.
Собор канонизировал Николая II, царственную семью, пятьдесят семь новомучеников. Как бы хотелось сказать патриарху, молившемуся за спасения подводников: «Ваше Святейшество, новомученики „Курска“ все до единого достойны к причислению к лику святых».
Ищу утешения в стихах замечательного поэта из подводников Владимира Тыцких. Будто про «Курск» написал:
И всем экипажемморскому помолимся богу,хоть знаем, что нам, кроме нас,не поможет никто!
О них еще скажут возвышенным слогом. А пока реквием им незамысловатые слова матросской песни, которую яростно отбивают сейчас на гитарах бывалые парни, глотая слезы:
Встаньте все, кто сейчас водку пьет и поет,Замолчите и выпейте стоя.Наш подводный, ракетный, наш атомный флотОтдает честь погибшим героям…
Когда экипаж «Курска», разбившись, как положено по большому сбору, на боевые части и службы, предстанет пред вратами небесного чертога, Привратник увидит на их темно-синих лодочных робах белые буквы «РБ» («Радиоактивная безопасность») и спросит, что сие означает, ему ответят «Ради Бога»…
Черный корпусИ вот этот день настал… 23 октября «Курск» вышел из-под воды. Весь. Кроме первого отсека (см. фото на вклейке).
Более года подводную лодку видели только водолазы-глубоководники смутно, сквозь толщу воды и «снег» планктона. Было много споров и сомнений, что однажды мы увидим ее при солнечном свете. Однако увидели. «Курск» всплыл сначала под орла, начертанного на рубке, затем под палубу верхней надстройки, потом и вовсе море схлынуло со стапель-палубы росляковского дока.
Триумф? Безусловно… Но триумф грустный. Кощунственно бить в литавры по поводу технической победы, но как не сказать добрые слова всем участникам уникальной операции? Тем более что эти слова адресовал им человек, более, чем кто-либо знавший цену подводного труда — бывший Главный инженер Аварийно-спасательной службы ВМФ СССР контр-адмирал в отставке Юрий Константинович Сенатский:
— Этот подъем — начало нового века в прямом и фигуральном смысле слова, новой эпохи в области судоподъема. Шедевр! Фирма «Мамут» честно заработала свои деньги. Надо было обладать не только высоким научно-интеллектуальным потенциалом, но и весьма рисковым характером для проведения такой работы в столь сжатые сроки. Ну и конечно же феноменальное везение с погодой. Нам такие гидрометеоусловия при подъеме С-80 и не снились…
* * *Обезглавленный, с обрезанными перископами, слегка обросший морскими ракушками — «Курск» стоял на стапель-палубе росляковского дока, словно огромный стальной гроб… На черный корпус летел мокрый снег, словно клочья чьей-то седины.
