Слово атамана Арапова - Александр Владимирович Чиненков
* * *
Наступившим утром Никифор, Мариула и Андрон пробудились раньше обычного. Пока старец и девушка готовили в дорогу узелок с провизией, Никифор пошел в конюшню. В полумраке виднелись белые отметины на ногах вороного Мариулы – Орлика. Стоило подойти к коню, как он, танцуя, отрывал ноги от земли, а по коричнево-блестящей коже прокатывалась дрожь.
Орлик подолгу стоял в конюшне без дела. Теперь пришла пора побегать, порезвиться, показать себя. Ведь это Пегас с крыльями, а не конь! О таком и не мечталось никогда.
Так думал Никифор, отвязывая вороного и выводя его из стойла на улицу. Конь косился на него и шел боком, жался в сторонку.
– Ты поосторожней с ним, – предупредила Мариула. – Как бы не лягнул. Нрав у него капризный, упрямый.
Казак ежедневно встречался с Орликом, кормил его, убирался за ним и всегда с удовольствием оглядывал из-под густых бровей напряженно-гибкий круп вороного. Нежно улыбаясь, он провел рукой по его шелковистой шее. «Мы ужо с ним давненько знаемся. Конь, он што человек, любовь к себе признает и понимает. И ко мне он завсегда добр и ласков!» – думал Никифор.
А вот телега была явно не по коню. Старец Андрон как мог подремонтировал ее. Казак на всякий случай осведомился: «Крепкая?», ведь им не по гостям предстояло раскатывать, а по срочному делу ехать.
– Авось не развалится, покудова туды да обратно съездим, – сказал Андрон, укладывая узел.
– Будем думать, што так и будет.
– Не гони токо шибко!
– Поедем как надо, – ответил Никифор, уже взобравшись в телегу и беря в руки вожжи.
Мариула только успела помахать рукой и крикнуть вдогонку: «Щасливого пути!»
Противно заскрипели колеса, и казак с Андроном укатили от дома, будто его и не было.
Вожжи взял старец. Капельки дождя летели навстречу. Становилось все холоднее. Андрон запахнул свой зипун и нахлобучил шапку.
Железные ободья высекали из попадавшихся камней искры.
Возле реки старец резко свернул налево. Перестук колес сразу стих. Переваливаясь из стороны в сторону, телега начала сползать по песку вниз к реке. Колеса шуршали мягко, белые бабки вороного тоже погружались в песок.
По пути их сопровождала тишина, которую подчеркивал неумолчный рокот реки.
– Какой славный конь! – заговорил Никифор. – Да и телега, кажись, еще послужит.
– А я при всем том кучер, – усмехнулся старец.
Орлик напрягся всем корпусом, выхватил телегу из песка и с удовольствием понесся дальше рысью.
– Што ты щас сказал? – не понял казак.
– Энто я сам с собой болтаю, сынок. Прежде чем што-то важное обсказать, надо б с собой посоветоваться.
Андрон улыбнулся Никифору одними глазами – они живо поблескивали под белыми ресницами.
– Как ехать будем? Лесом али степью?
– Степью.
Чувствовалось, что в степи старцу было куда уютнее и привычнее, чем в лесу. С вожжами в руках, на вольном ветерке, обдувающем потное лицо, он был как всадник в седле.
Так, болтая о том о сем, они проехали весь день. Ближе к вечеру Никифор с досадой огляделся – сумерки, подступая со всех сторон, окружали, брали в плен. Дорога впереди терялась. Капли дождя сделались крупнее.
– Заночевать надобно, – сказал Андрон.
– Еще целую ночь ждать?
Старец погладил бороду, удивляясь такой нетерпеливости.
Остановившись у окраины леса, Андрон и Никифор привязали коня к телеге так, чтобы ему было удобно пастись. Благо трава вокруг росла в избытке. Сами же расположились под раскидистой осиной, чтобы поесть и заночевать под телегой.
– Ты ружо-то прихватил? – спросил у немногословного старца Никифор.
– Да, – ответил тот.
– И саблю?
– И ее тож.
– Ну, тады мы спасены, – усмехнулся казак и налег на пищу.
Через полчаса они расположились ко сну. Дождь прекратился. Никифор долго ворочался с боку на бок, наконец успокоился и, позевывая, спросил:
– Болтают, што ты слово заветное супротив кочевников знаешь?
– Те об том Мариула наболтала? – прежде чем ответить, спросил Андрон.
– Она, хто ж ешо, – сознался казак.
Старец долго молчал. Никифор уже подумал, что он спит, но Андрон вдруг вздохнул и сказал:
– Заветнова слова я не ведаю! Враки все энто. Но я знаю караван-баши, который верит, што я колдовством завсегда оберегаю ево караван от нападений.
– И што, энто взаправду? – удивился Никифор.
– Хто ево знат, – вздохнул старец. – Мож, и взаправду энто, а мож, Керим везучий такой сам.
Больше они не говорили, а спустя некоторое время крепко заснули, перейдя в мир грез, где всегда все хорошо, тихо и благополучно…
До караванного пути, как и говорила Мариула, они ехали пять суток. На вторые и третьи сутки погода благоприятствовала путешественникам. Было ясно, но не очень холодно. Телега легко шла по степи. Чтобы поспеть вовремя, Андрон и Никифор почти не спали. На четвертое утро после короткой ночевки под открытым небом они увидели, что степь занесло внезапно выпавшим снегом. Его выпало так много, что ехать дальше было немыслимо.
Старец Андрон горел нетерпением – теперь, когда какая-нибудь сотня верст отделяла их от каравана с хлебом, он не хотел больше ждать.
«Айда, поехали, караван ждать не будет!» – Андрон схватил коня за уздцы и увлек его за собой. Бедное животное поднатужилось и потянуло телегу. Никифор пошел сзади. Резкий ветер настырно пробивался под одежду. К ночи они заблудились. Они ехали прямо по степи, потеряв дорогу, объезжая сугробы. Когда стемнело, окончательно заблудились. К полуночи снова повалил снег, ветер закрутил его, облепляя казака и старца, заметая дорогу и слепя глаза. Где они находятся? Где дорога? Ориентироваться в снежной мгле было невозможно.
Прижавшись друг к другу, ждали утра. Андрон пошел на разведку, но ничего не нашел и с трудом добрался обратно.
Утром выяснилось, что они застряли в нескольких верстах от караванного пути. С трудом преодолев это расстояние по глубокому снегу, они добрались до места назначения. Но, увы, там их ожидало жестокое разочарование. Десятки мертвых тел, убитые кони, верблюды, разбитые и разграбленные повозки…
Печальная картина разгрома без слов свидетельствовала о том, что совсем недавно на этом месте случилась кровавая драма, сопровождаемая грабежом и насилием…
7
Антип пил уже несколько месяцев. Запасы хмельного зелья в лагере истощились. Разбойники тоже не отставали от своего атамана. Они пили, насиловали пленниц и вели разгульную жизнь, в которой такому понятию, как дисциплина, места не было.
Наступившим вечером, как обычно, началось большое пиршество, в котором приняли участие все. Посреди лагеря выставили бочку, вокруг нее уже валялись несколько разбойников с недопитыми кружками вина в руках.
К полуночи не осталось ни
