Вандалы - Вольфганг Викторович Акунов
После двух неудачных попыток заставить конницу Цазона перейти речку, разделявшую главные силы противников, Велизарий приказал перейти в наступление всей своей гвардии. Риск был большим, но, как оказалось, вполне оправданным. Цазон во главе своей отборной конницы, с боевым кличем «Фройя армес!» (что, как мы помним, означало по-вандальски «Господи помилуй!»), бросился навстречу лучшему отряду Велизария. Бой был жестоким. Брат царя Гелимера пал смертью героя, как пал несколькими месяцами ранее Аммата. Гелимер, с начала битвы сам предводительствовавший своими войсками, неустанно побуждая их сражаться, не смог вынести повторного удара судьбы, отнявшего у него теперь второго брата. Он обратился вспять, спасаясь бегством по дороге в Нумидию, дав тем самым сигнал к бегству первым из не слишком стойких отрядов вандальского войска. Этого только и было надо гуннским «федератам» Велизария, хладнокровно ждавшим своего часа. Их предводитель поднял копье, и настал час гибели вандалов.
Как писал Прокопий: «Некоторое время вандалам оставалось неизвестно, что Гелимер бежал; когда же все узнали, что он исчез, а враги оказались уже на виду, вот тогда-то зашумели мужчины, закричали дети, подняли плач женщины. Никому не было дела до находящихся здесь сокровищ (за что, спрашивается, столько лет кровь проливали? – В.А.), никто не позаботился о плачущих любимых существах, но всякий старался бежать безо всякого порядка, кто как мог. Подойдя, римляне взяли обезлюдевший лагерь со всеми его богатствами и затем целую ночь, преследуя врага, избивали попадавшихся им мужчин, а детей и женщин обращали в рабство. В этом лагере римляне нашли такое количество добра, сколько никогда не случалось видеть в одном месте. Ибо вандалы издавна грабили Римскую державу и свезли в Ливию огромное количество богатств, и, поскольку земля их здесь была очень хороша, изобилуя плодами и всем необходимым для жизни, то сюда следует добавить еще и доходы, появлявшиеся от того, что они, получая все, что было в этой земле, не тратили денег на покупку продовольствия в другой стране, имея его здесь же. А владели они этими землями девяносто пять лет, в течение которых длилось господство вандалов в Ливии. Богатства, возросшие за это время до огромных размеров, в этот день вновь попали в руки римлян».
Все возвращается на круги своя… Но, странным образом, о победе православной веры над арианской ересью – ни слова…
Неудивительно, что, завладев столь богатой добычей, «ромейская» армия утратила всякую дисциплину, причинив немалое беспокойство своему полководцу-победителю. «Римский германец» Флавий Велизарий во главе своих герульских и гуннских «федератов», усиленных не слишком многочисленной греческой конницей, разгромил армию германцев. Но, одержав эту победу над вандалами, победители сразу же превратились в тех, кем они были до этой победы, – наемных воинов, солдат, продававших за деньги свою собственную плоть и кровь (или, проще говоря – собственную шкуру). Уже в силу данного обстоятельства, этой «горькой правды земли» (по выражению нашего великого поэта Сергея Александровича Есенина), между тогдашними армиями не существовало принципиальных различий в плане боевого духа, человечности (или бесчеловечности) и дисциплины. Прокопий, не имея причин бросать камни в собственный огород, тем не менее, со всей откровенностью описал незавидную судьбу побежденных.
Царь вандалов и аланов Гелимер избежал этой судьбы так ловко, что невольно возникает подозрение: да уж не наметил ли он заранее маршрут бегства, подготовившись к нему загодя? Даже корабль, предназначенный для доставки царских сокровищ в вестготскую Испанию, стоял с поднятыми парусами на якоре в гавани Иппона Регия. Однако противные ветры, не давшие кораблю выйти в море, способствовали его захвату воинами Велизария. Сам же Гелимер в сопровождении нескольких ближайших родственников доскакал наконец до горы Папуа, расположенной в области дружественного Гелимеру племени мавров, чьим центром был древний город под названием Медей, в горной местности на границе с Нумидией.
Ни гора, ни город (ни даже местность, в которой они могли располагаться) до сих пор не найдены. Слишком многое переменилось с тех пор в Северной Африке. Но если они действительно находились на границе Древней Нумидии, можно предположить, что гора Папуа – это позднейшие Кабильские горы, Кабилия, самый высокий, достигающий высоты двух километров, горный кряж к северу от шоссе Константина – Сетиф. Возможно, под данное Прокопием (вряд ли видевшим эту гору собственными глазами) описание подходит Джебель Джимиля (тысяча триста пятьдесят два метра в высоту). С точки зрения Гелимера, выбор убежища в указанном месте был удачным и потому, что оттуда царь-беглец мог по тропе, проходимой для вьючных животных, добраться до побережья, откуда надеялся бежать морем в Испанию (царь вестготов Февда все-таки предпринял определенные попытки помочь вандалам в борьбе с «ромеями», даже захватив плацдарм на африканском берегу).
Войска Велизария преследовали Гелимера по пятам. Одновременно «ромейский» стратиг предлагал ему сдаться на почетных условиях и сохранить по крайней мере жизнь (царство-то все равно было безвозвратно потеряно). «Ромеи» даже попытались напасть на горные позиции мавров, но жители Медея без особого труда смогли отбросить две сотни «ромейских» герулов во главе с архонтом Фарой, вследствие чего Гелимер мог на протяжении всей зимы оплакивать свой жалкий жребий. Он впал в глубокую депрессию, утратив волю и способность принять хоть какое-нибудь решение. Гедимер не пытался собрать свое рассеянное войско, чтобы снова бросить его на деморализованных «ромеев», занятых дележом награбленного (пардон, возвращением СВОЕГО). Мало того, он якобы попросил «ромейского» переговорщика, прибывшего в его убежище на горе Папуа, доставить ему хлеб и струнный музыкальный инструмент (если только это – не мелодраматический эффект, к которому прибег Прокопий).
Но сколько веревочке ни виться… Голод и унижения, испытываемые Гелимером (но, главное, его семьей), заставили царя-беглеца в конце концов воспользоваться золотым мостом, построенным для него Велизарием, с должным почтением относившимся к потомку Евдоксии, «порфирородной» дочери римского императора. Доставленный в 354 г. в Новый Рим на Босфоре и проведенный в триумфальном шествии Велизария на потеху императору Юстиниану I и константинопольской черни, Гелимер оказался достаточно стойким в вере, не изменив праотеческому арианству (хотя за переход в православие Юстиниан сулил ему высший сенаторский титул римского патриция). Вообще же столичные греко-римляне оказали царю вандалов и аланов, отдавшемуся под их покровительство с чадами и домочадцами, те же почести и то же гостеприимство, что пятью столетиями ранее римляне оказали царю свебов Марободу. Царь, пусть даже варварский, был все-таки царем. И, когда царь Гелимер простерся ниц
