Сон в красном тереме. Том 1 - Цао Сюэцинь
Женщине горе…
Он тянул первую строку так долго, что Фын Цзы-ин не выдержал и перебил его:
– Почему она скорбит? Ну, говори скорее!..
От волнения глаза Сюэ Паня стали круглыми, как колокольчики, и он снова сказал:
Женщине горе…
Кашлянув два раза, он наконец выдавил из себя:
Женщине горе,
Если она вышла замуж, а муж
ублюдком окажется вскоре.
Все расхохотались.
– Чему вы смеетесь? – удивился Сюэ Пань. – Разве я не прав? Неужели женщина не испытывает горя, если думает, что выходит замуж за молодца, а на его месте оказывается урод?!
– Конечно, ты прав! – говорили все, корчась от смеха. – Но только продолжай дальше!
Сюэ Пань вытаращил глаза, стараясь собраться с мыслями:
Женщине мука…
Он снова замолчал, а сидевшие за столом закричали:
– Почему?..
Если мартышка с коня величиной
тянет из спальни ей руку.
Все так и покатились со смеху.
– Штрафовать его, штрафовать! – кричали гости. – То, что он сказал прежде, еще терпимо. Но эта фраза никуда не годится – штраф!
Сюэ Паню хотели налить кубок вина, но тут Бао-юй возразил:
– У него очень хорошо подобраны рифмы…
– Чего вы шумите? – ухватился за его слова Сюэ Пань. – Если наш распорядитель одобрил, нечего придираться!
Все замолчали, и только Юнь-эр засмеялась и сказала Сюэ Паню:
– Следующие две фразы для тебя, пожалуй, окажутся трудными – может быть, ты позволишь произнести их вместо тебя?..
– Глупости! – воскликнул Сюэ Пань. – Неужели я сам не сумею? Слушайте…
Женщине мило,
Если она после свадебной ночи
с ложа не встала – ленилась.
– Неплохо! – согласились все. Сюэ Пань продолжал:
Женщина рада,
Если один корешок
ей засадить куда надо.
– Бессовестный! Как не стыдно! – закричали все. – Пой лучше песню!..
Комаришка з-з-з… —
затянул Сюэ Пань.
– Что это за песня? – с удивлением спросили его. Сюэ Пань, не обращая внимания на возгласы, продолжал:
Мухи парой ж-ж-ж…
– Довольно, хватит! – кричали все присутствующие.
– Вы будете меня слушать или нет? – возмутился Сюэ Пань. – Эта песенка построена исключительно на рифмах хэн-хэн и вэн-вэн. Если не хотите, могу не петь и пить не буду!
– Ладно, не пой и не пей, только не мешай другим, – согласились гости.
Наступила очередь Цзян Юй-ханя, и он продекламировал:
Женщине горе,
Если супруг уезжает далеко
и возвратится не скоро.
Женщине мука,
Если коричного масла купить
денег не дали ей в руки.
Женщине мило,
Если в светильнике два фитиля
крепко концами сцепились.
Женщина рада,
Если она подпевает супругу,
в полном согласье и ладе.
Затем Цзян Юй-хань стал петь:
Ты радуешь данной тебе небесами
своей совершенной красой;
Как будто, с небес снизойдя бирюзовых,
святая стоит предо мной.
Ты – в самом расцвете весна,
Годами ты так молода!
Двух фениксов свадьба придет —
Искусною будешь тогда.
О, да!
Тогда мы увидим:
над нами высокое небо с Небесной Рекой;
Тогда мы услышим:
на башне дозорной гремит барабан над стеной.
Светильник подправив серебряный,
под свадебный полог вдвоем удалимся с тобой.
Окончив петь, Цзян Юй-хань осушил кубок и сказал:
– Мои познания в поэзии слишком ограниченны, но, к счастью, вчера я случайно прочел одну парную надпись и запомнил ее. В ней как раз речь идет о том, что имеется у нас на столе.
Он еще раз выпил вина, взял со стола цветущую веточку корицы и громко произнес:
Ароматом цветок привлекает людей —
значит теплые дни настают.
Возражать никто не стал, и, таким образом, приказ был выполнен. Но в этот момент с места вскочил Сюэ Пань и закричал:
– Никуда не годится! Оштрафовать его! Оштрафовать! На этом столе драгоценности нет, почему ты читаешь о ней стихи?
– Какой драгоценности? – удивился Цзян Юй-хань.
– И еще отпираешься! – продолжал возмущаться Сюэ Пань. – Повтори, что ты читал!
Цзян Юй-ханю пришлось прочесть еще раз.
– А разве Си-жэнь не драгоценность?[113] – вскричал Сюэ Пань. – Кто сомневается, спросите у него!
С этими словами он указал на Бао-юя. Смущенный Бао-юй поднялся и, обращаясь к Сюэ Паню, произнес:
– Тебя за это надо как следует оштрафовать!
– Верно! Оштрафовать! – закричал Сюэ Пань, схватил со стола большой кубок и единым духом осушил его.
Фын Цзы-ин и Цзян Юй-хань принялись расспрашивать, в чем дело, и Юнь-эр объяснила им. Тогда Цзян Юй-хань встал и попросил извинения.
– Вы не знали, в чем дело, и не можете считаться виноватым, – заявили присутствующие.
Вскоре Бао-юй встал из-за стола и вышел. Цзян Юй-хань последовал за ним. На террасе Цзян Юй-хань еще раз извинился перед Бао-юем за свою ошибку. Привлекательная внешность Цзян Юй-ханя, его изящные манеры понравились Бао-юю, он почувствовал симпатию к актеру и сказал ему, пожимая руку:
– Приходите как-нибудь ко мне! Мне хотелось бы спросить вас об актере Ци-гуане из вашей труппы. Слава о нем гремит по всей Поднебесной, но я, к сожалению, до сих пор не имел счастья с ним встретиться.
– Да это мое детское имя! – воскликнул Цзян Юй-хань.
Слова Цзян Юй-ханя поразили и обрадовали Бао-юя.
– Какое счастье, какое счастье! – восклицал он. Недаром о вас гремит слава! И вот мы с вами познакомились. Что бы вам подарить?
Он немного подумал, вытащил из рукава веер, снял с него одну яшмовую подвеску и протянул актеру со словами:
– Примите от меня в знак уважения, хотя эта вещь слишком ничтожна для того, чтобы отметить начало нашей дружбы.
– Право, это незаслуженная награда, – произнес Ци-гуань, принимая подвеску. – Но если так, у меня тоже есть одна редкая вещь, которую я сегодня надел впервые. Пусть она послужит знаком моей признательности вам.
Он расстегнул куртку, снял с себя ярко-красный пояс и передал его Бао-юю.
– Это подарок царицы страны Цяньсян Бэйцзинскому вану, – пояснил он. – Если этим поясом подпоясываться летом, кожа благоухает и совершенно не выделяет пота. Бэйцзинский ван недавно подарил его мне, и сегодня я надел его впервые.
