Владимир Возовиков - Эхо Непрядвы
В одном лишь Тупик не был убежден: позволит ли Донской своему брату держать в одной руке серпуховские и рязанские владения. Все не так просто на грешной земле.
Из лагеря через речку гнали трофейные телеги - под раненых. Громко распоряжались десятские. На другом берегу гудел и плакал человеческий улей. Словно чья-то рука вдруг сжала Васькино сердце. Горькая судьба семьи Еремея Стрехи ему стала известна от Ивана Копыто. Детей он возьмет к себе. Но вдруг там, за речкой, кто-то из уцелевших? Может быть, Настена?.. Только невозможно это - первые ордынские полоны теперь так далеко, что их не догонит никакая сторожа.
Всю ночь не смыкали глаз. И лишь когда в лучах рассвета сверкнули копья и шлемы конной тысячи сторожевого полка во главе с Василием Вельяминовым, по всей колонне началось шумное ликование: люди поверили, что рабская доля на сей раз их миновала. Московский полк стоял в десяти верстах.
Наутро, присоединив к своим одну Вельяминовскую сотню, Тупик повел разведку к Дону, в сторону Богородицкой пустыни, где встречные беглецы видели накануне другой транспорт врага. Теплый ветер смывал с густо-синего неба дымы и копоть, после раннего крутого зазимка отогревалась под ласковым солнцем земля, по низинам заголубели озера, отражая пролетные стаи рыжих осенних птиц, и всадникам временами казалось, что наступила весна.
* * *Минуло тринадцать лет. В солнечный летний полдень с Дона в Москву примчались вестники тревоги: хан Тохтамыш с войском вошел в русские земли. Доставленный сакмагонами ханский посол коленопреклоненно просил у великого московского князя Василия Димитриевича защиты и помощи для своего владыки: по следам Тохтамыша с неисчислимым войском шел Тамерлан.
Василий узнал гостя: мурза Карача, которого хан присылал к Донскому для мирных переговоров. Случилось это через полтора года после сожжения Москвы. Тогда Михаил Тверской с сыном Александром, далеко объехав московские земли, направился в Орду за ярлыком на великое княжение Владимирское. Над Русью вставал призрак новой кровавой смуты. Усмирять тверского князя мечом было опасно: Москва еще оправлялась от ордынского погрома, за спиной - хан и обозленный Олег Рязанский. Скрепя сердце Донской обратился к опыту своего деда Калиты - потребовал от князей готовить к зиме дани в Орду и принял ханского посла. Карача поклялся: Тохтамыш никому другому не выдаст заветного ярлыка, если Москва заплатит. Чтобы хан поверил в искренность москвитян, Донской отправил к нему с посольством своего наследника. Тохтамыш принял тринадцатилетнего Василия при всех иноземных послах, усадил рядом, угощал из собственных рук, подчеркнуто именуя "любимым сыном". Княжонок дичился, взгляд его все время натыкался на гневное лицо великого князя Михаила Александровича. Хан вдруг подозвал Тверского и самолично вручил ему грамоту с золотыми печатями.
- Жалую тебя, князь Михаил, отчиною твоею - великим княжением Тверским.
- Но, великой царь!.. - Голос Михаила дрогнул, рука с ярлыком опустилась. Для того ли совершил он долгий, опасный путь, чтобы получить ярлык на то, чего никто не оспаривал? Иное сулили Михаилу в Орде. И дары великие пропали зря.
- Князь! - Тохтамыш нахмурился, уловив досаду Тверского. - Я свои улусы знаю сам, и каждый князь русский теперь служит мне по старине. А что неправдой жил со мной улусник мой Димитрий Московский, так я поустрашил его, и ныне служит он мне по правде. Ты же поспеши в свой улус да проследи, чтобы выход в Орду был собран сполна и в срок. А до того сын твой останется с нами. Его близость утешит нашу печаль по тебе.
В тот же день Михаил покинул Сарай. Уже никогда больше не пытался он добыть великое княжение Владимирское, ибо понял: хан просто не в силах вырвать это княжение из московских рук.
Заложником в Орде был оставлен и юный Василий. Еще со времени набега на ханских задворках обретался Кирдяпа. Как в старинные времена, наследники великих русских князей оказались в ханских руках. Не было лишь Федора, сына Олега Рязанского, но это не тревожило Тохтамыша: Кореев доносил, что Олег готовит возмездие москвитянам.
Тем временем из Орды во Владимир прибыл особый посол - проследить за отправкой дани. Для такого дела Тохтамыш выбрал жестокого и неуступчивого Адаша. "Лютый посол" настоял на ханском требовании: каждая русская деревня платила полтину серебром, тяжкую дань платили и города. Народ роптал, враги Москвы старались направить общую злобу против Донского. Несмотря на потерю лучшего войска и гибель наследника, хан мог считать поход на Москву удавшимся.
Ранней весной 1385 года, после того как собранная дань ушла в Орду, рязанский князь внезапным набегом захватил и разграбил Коломну. Выступивший против него Владимир Храбрый был разбит на рязанской земле: Олег отомстил свою обиду. Владимир требовал у брата сильных полков, но Донской, снова смирив себя, вместо войска послал в Переяславль-Рязанский троицкого игумена Сергия Радонежского. То, что оказалось не под силу мечу, было наконец завоевано силой народного мнения, авторитетом церкви и знаменитого старца. Димитрий и Олег, встретясь, обнялись как братья, заключили вечный союз, обязались возвратить захваченных друг у друга людей и слово сдержали. Внушением Сергия и Владимир Храбрый смирил гордость, отказался от мести и присоединился к важнейшему для Москвы союзу.
Денно и нощно трудился Донской, восстанавливая порушенное ордынским нашествием, но и враги не дремали. От московской митрополии вдруг отложился Великий Новгород. Димитрий еще не простил новгородской господе ушкуйные разбои и передачу без его ведома жадному князю Патрикию Ладоги, Русы и других жирных кусков. Теперь совершилась крамола, задевшая всю Русь - разрушалось ее духовное единство. Двадцать шесть больших русских городов отозвались на призыв великого князя и митрополита Пимена - приструнить крамольников. К ним присоединились Вологда, Бежецк и Торжок, находившиеся в новгородских владениях, - лишь богатеи, у которых вера и родина в тугом кошельке, остались в этих городах враждебными Москве. Как когда-то в походе против Твери, Русь устроила смотр военных сил: во главе с Донским и Храбрым многотысячные рати подступили к новгородским стенам. Новгородцы собрали немалое войско, сожгли предместья и десятки монастырей под городом, но по обычаю своему предпочли откуп военной осаде. В конце концов Донской согласился покончить дело миром после того, как Новгород безоговорочно признал его верховную власть, святой клир вернулся под руку митрополита, а за разбойные дела ушкуйников было выплачено восемь тысяч рублей. Новгородское княжество обязалось платить ежегодную дань в общерусскую казну великого князя. У Патрикия отобрали владения. Недруги Москвы присмирели.
Василий в ту пору еще оставался заложником хана. Однажды к нему явился могущественный ордынский эмир Едигей и в присутствии посольских бояр дал совет поискать для Москвы более надежного покровителя, чем Тохтамыш.
- Не мне вы платите дань, - говорил эмир, - но когда бы захотел я теперь, то мог сделать Димитрия царем на Руси, а всех вас великими князьями. И Тохтамыш не помешал бы мне. Подумайте об этом и скажите Димитрию. А еще скажите: у Тохтамыша нет могущественных друзей, но они есть у Едигея.
Эмир посоветовал Василию не задерживаться в почетной неволе. Кочевья Ногайской орды, говорил он, теперь простерлись до Русского моря и украинных городков Литвы - ни одна ханская собака не сыщет на них следов московского княжича.
Долго совещались посольские бояре, опасаясь подвоха, но в конце концов воспользовались советом Едигея. Через несколько дней Василий оказался у друга Москвы - молдавского воеводы Петра, затем - в Литве, где дал Витовту обещание жениться со временем на его дочери, и, сопровождаемый почетным эскортом литовцев, ко всеобщей радости вернулся в Москву. Он попал как раз на свадьбу своей старшей сестры Софии с сыном Олега Рязанского княжичем Федором. Москва и Рязань еще больше укрепили союз, Михаил Тверской подтвердил все прежние договоры, нижегородцы, уставшие от распрей наследников покойного Дмитрия Константиновича Суздальского, сами просили Донского взять Нижний в свой удел. Видя Русь единой, Донской готовился к окончательному свержению опостылевшего ига, но великие труды и заботы с малолетства уже сожгли его. Неведомый внезапный недуг в неполные сорок лет скосил Димитрия Ивановича. Русь горько оплакивала своего героя, ожидая новых бедствий после его смерти. Но случилось небывалое: великое Владимирское княжение Донской передал семнадцатилетнему сыну по собственному завещанию, как московское наследство, и никто не посмел оспаривать прав Василия, даже золотоордынский хан. На защиту этих прав встала бы вся Русь.
Дани Москвы выкормили новую силу Тохтамыша, и в тот год, когда умер Донской, хан начал войну против Тимура. Внезапно вторгнувшись в северные области его империи, Тохтамыш подверг их сильнейшему опустошению. Тимур ответил ударом. В глубокой тайне подготовив большое войско, он совершил быстрый поход через дикие степи более чем за тысячу старинных верст, перешел Яик, и лишь здесь Тохтамыш обнаружил его. Разразилась ожесточенная битва. Золотоордынское войско уступало числу врагов. Тохтамыш с остатками туменов бежал за Волгу, но Тимур не стал его преследовать. Полагая, что достаточно устрашил врага, он ушел обратно тем же путем, тешась охотой в кипчакских степях, сказочно богатых зверем и птицей. А через два года хан снова ограбил владения Железного Хромого и снова получил сильнейший удар в ответ. Не удовлетворяясь краткой местью, Тимур готовил большую войну.
