Дмитрий Нагишкин - Сердце Бонивура
Глядели, обмениваясь замечаниями, на невиданное зрелище до тех пор, пока не прошла кавалерия, пехота, артиллерия, пулеметные роты. Потом потянулись пароконные телеги армейских обозов, санитарные фуры и, наконец, вызвавшие взрыв веселого оживления походные кухни. Гордо сидели повара на передках, дымились трубы кухонь, и запах гречневой каши струился из котлов.
Орудийные залпы возвестили утверждение власти ДВР в последнем очищенном от белых и интервентов городе.
4
После парада многотысячные митинги состоялись на площадях.
На трибуну взошел Антоний Иванович. Он разгладил свои пушистые седые усы. От волнения руки его дрожали. Чтобы унять эту дрожь, Антоний Иванович оперся руками о барьер. Долгим взглядом он оглядел собравшихся.
Здесь были те, кто локоть к локтю стояли все это время в одной шеренге армии дяди Коли.
Вот Федя Соколов. Он с таким вниманием, весь подавшись вперед, смотрит на Антония Ивановича, будто видит его впервые в жизни. Федя сегодня в праздничном тесном пиджаке, обтянувшем его сухие лопатки, шелковая рубаха топорщится.
Вот Квашнин. Точно утес среди моря, возвышается он в толпе.
Алеша, увешанный оружием, в черной кожанке, с огромным красным бантом и алой лентой на лохматой папахе, не похож сейчас на деповского рабочего. Антоний Иванович думает про себя: «Ишь ты, бравый какой! Вояка!.. Скоро, поди, в цех придешь воевать…»
Вот стоит Чекерда, картинно опершись на саблю, отобранную у Суэцугу. Его привел сюда Алеша, сказав: «Сопки ты, паря, видел… теперь на мою породу, на деповских, погляди! Они потверже сопок будут…»
И Нина тут же. Пепельные ее волосы облаком реют над серьезным и торжественным лицом; она не видит взглядов, которые бросает на нее украдкою Алеша Пужняк.
Вот и сам дядя Коля. За последнее время у него совсем побелели виски, но темные глаза горят молодым блеском, и эта неугасимая молодость, брызжущая из глаз Михайлова, спорит с сединой и побеждает ее. Голубоглазый мальчуган крепко держится за его пиджак, не отходя от него ни на шаг. Сияющими глазами смотрит на Михайлова жена, — наконец они вместе!
…Тысячи знакомых и родных лиц обращены к Антонию Ивановичу. Глаза всех устремлены на него в ожидании того, что скажет старый мастер. Среди друзей нет Виталия Бонивура, и грусть трогает душу Антония Ивановича. «Погиб за советскую власть!» И не мертвым, а живым встает перед его глазами Виталий.
В наступившей тишине, когда многотысячная толпа затихла так, что слышны стали разоравшиеся где-то петухи, предвещавшие хорошую погоду, старый мастер сказал:
— Слово мое будет короткое, товарищи! Все мы об одном думаем. Так давайте же просить советскую власть, товарища Ленина, чтобы приняли они Дальневосточную нашу республику в свою семью! Чтобы была единая Советская Россия! От западной границы и до самого Тихого океана навеки нерушимая!..
Он хотел еще что-то добавить, но тут Федя Соколов вытянулся во весь свой саженный рост и поднял длинную свою руку с широкой ладонью так, что рукав на ней задрался по локоть. Он крикнул что есть силы, давая выход тому, что скопилось в его душе:
— Голосу-ю-ю-у!
И лес рук поднялся вслед за рукой Феди Соколова, клепальщика первого разряда депо Первая Речка…
…Не дождавшись окончания митинга, Алеша сказал Чекерде и Цыгану, стоявшим возле него:
— Эй, люди! У меня тут сестренка живет. Пошли!
— Неудобно! — возразил Цыган.
— Брось! — сказал Алеша, и озорной огонек мелькнул у него в глазах. Таньча, поди, разных штучек-ватрушек напекла… Терпения нет, до чего есть хочу.
Она стали пробираться через толпу и увидели Нину, с грустью смотревшую на вокзал. Воспоминания нахлынули на нее с неодолимой силой. Она задумалась.
Веселый чертенок озоровал в этот день в Алеше. Он подтолкнул Нину, сделал страшные глаза и сказал:
— Сейчас же пошли, быстро!
Встревоженная Нина пошла за ним.
— Что случилось, Алеша?
Выйдя на свободное место, Пужняк объяснил:
— Тут неподалеку, на Орлином Гнезде, тебя ватрушки дожидаются!
Нина укоризненно покачала головой:
— Ну, Алеша, когда ты повзрослеешь?
Нечего было и думать пробраться на прежнее место возле трибуны. Нина видела, что толпа сгрудилась еще сильнее.
— Пошли, когда так! — улыбнулась девушка.
5
Алеша широко распахнул дверь в дом Любанской.
— Здесь Таньча… то есть Татьяна Пужняк, живет?
Устинья Петровна хотела ответить, но мимо нее из комнаты Виталия вихрем пролетела Таня и бросилась на шею брату; за ней виднелись Соня, Катя, Машенька, Леночка.
— Алешка, как я по тебе соскучилась!.. Братка мой милый!..
У Алеши подозрительно покраснели глаза. Чтобы не раскиснуть, он сказал:
— Ага! Братка? Милый? А кто меня поедом ел, когда мы вдвоем жили?
— Я, Алеша! Но я не буду больше!
Соня, Леночка, Катя и Машенька обступили Алешу, любуясь им; Машенька даже пощупала его руками, сказав при этом:
— Ой, Алешка! С саблей, с наганом.
Освободившись от объятий Тани, Пужняк представил своих спутников:
— Чекерда! Разведчик. На три аршина сквозь землю видит…
Чекерда застенчиво посмотрел на Таню и, не зная, куда деваться от смущения, так сжал ее руку, что девушка вспыхнула.
— А это — Цыган, прошу убедиться, единственный из белых, оставшийся в этом городе. Будем за деньги показывать: по полтиннику с носа, а у кого короткий — с того рубль, чтобы не хитрил и на даровщину не зарился!
Цыган укоризненно посмотрел на Алешу, в темных глазах его промелькнуло неудовольствие.
— Что, всю жизнь глаза колоть будешь, побратим?
— Больше не буду! — сказал Алеша. — Бывший белый, Таньча! А за этот месяц он лихим партизаном стал. Так и знай: смелый партизан Сева Цыганков!.. А это — Нина, подрывник и… хорошая девушка в общем!
Зардевшаяся девушка поздоровалась со всеми.
Таня многозначительно посмотрела на брата и, ожидая, что Алеша приготовил сюрприз, на цыпочках подошла к двери, быстро открыла ее и заглянула в сени. Там никого не было.
Оживление ее упало. Она посмотрела на Алешу. Устинья Петровна тоже вопросительно уставилась на него.
— А где Виталий? Я в его комнате ничего не изменила: все, как было! Мы-то с тобой в вагон опять переедем, а ему — у Устиньи Петровны жить. Заждалась она.
Алеша переглянулся с Ниной и Чекердой. Значит, дядя Коля ничего не сообщил о гибели Виталия?
— Разве вы ничего не знаете? — медленно спросил он у Тани.
Девчата встревоженно переглянулись. Машенька побледнела, почуяв что-то в тоне Алеши.
— Нет. А что?
— Виталя погиб семнадцатого сентября… Мы через Михайлова сообщали.
У Тани задрожал подбородок.
Устинья Петровна устало опустилась на стул, впервые почувствовав, как стара она и как плохо у нее работает сердце. Столпились вокруг нее девушки, пораженные этим известием, и одна тоска и боль отразились на их лицах словно стало в комнате темнее.
6
Алеша тронул рукой Чекерду:
— Ты море видал, партизан? Нет? Пойдем, покажу!
— Виталя рассказывал о море хорошо, — сказал Чекерда.
Они пошли к заливу. Таня с Чекердой, Цыган с Устиньей Петровной и Борисом, Нина с Алешей, Соня, Лена, Катя и Машенька шли за ними нестройной стайкой. Машенька переводила влюбленные глаза с Алеши то на Цыгана, то на Чекерду и дергала Катю за руку, шептала:
— Ну, Катька, бесчувственная ты. Посмотри, какие ребята наши-то, а! Красавцы, правда?
Катя одергивала ее и, гордясь своей близостью к партизанам, еще теснее прижималась к Соне и Леночке.
Расступалась толпа перед ними, давая дорогу. Восхищенные и настороженные, открытые и исподлобья взгляды провожали партизан. Мальчишки увязались за ними, но отстали, когда Алеша сделал свирепое лицо.
В губернаторском доме кто-то по-хозяйски ходил по залам. Часовые стояли у дверей. В одном из них узнали друзья старика Жилина. С бебутом у пояса, с винтовкой в руках, стоял канонир у дверей губернаторского дома и важно поглядывал на прохожих и на подчаска — бывшего посыльного Народного собрания, который с винтовкою стоял на часах напротив него.
Приколотая одним концом к филенке фигурной двери большая афиша трепалась по ветру.
— Эка, сколько бумаги! — сказал Алеша, подходя к афише и готовясь оторвать ее.
— Стой! Может, нужное что-нибудь. Прочитай раньше! — сказал Чекерда.
Алеша, придерживая афишу растопыренными пальцами, вслух прочел кривые, торопливо написанные кистью строки:
— «Господа! Граждане!
Сегодня ночью правительство генерала Дитерихса пало. Кабинет министров сложил с себя полномочия. Памятуя, сколь пагубно безвластие, мы, нижеподписавшиеся, образовали новое, крепкое правительство на демократической платформе, в составе…»
— Ну, в составе! Читай дальше! — сказала Катя.
— А состава — нету. Ветер оборвал. Удул, поди, за границу! — сказал Алеша и стал срывать афишу. — Пригодится! — Он бережно сложил ее в несколько раз и сунул в карман.
