Айван Моррис - Благородство поражения. Трагический герой в японской истории
740
Плакат на третьем этаже Музея Науки, улица Выставок, Южный Кэнсингтон, Лондон, ЮЗ 7.
741
Германская летающая бомба V-1, произведенная в том же году, что и «Оока», описывается как беспилотный средний моноплан с размахом крыльев 17' 8'', длиной в 25' 4½'', боеголовкой в 1870 Фунтов и дальностью полета 150 миль. Будучи технически гораздо более утонченным оружием, нежели «Оока», оно было полностью лишено тех героических коннотаций, что были сопряжены с маленьким японским аппаратом.
742
«… в качестве своего истинного символа самурай избрал нежный цветок вишни. Как лепесток, падающий под утренним солнцем и тихо опускающийся на землю, так же и бесстрашный должен отрешиться от жизни, будучи молчалив и внутренне неподвижен. Eugen Herrigel, Zen in the Art of Archery (New York, 1971), p. 106. „Оока“ — китайское прочтение слова сакурабана — „вишневый цветок“, в свое время ставший общим символом всех самоубийственных операций. Полное наименование управляемой бомбы было „Оока дзинрай“, в котором дзинрай („божественный гром“) соотнесено с образом камикадзэ („божественный ветер“).
Идея производить управляемые бомбы, чтобы сохранить более крупные летательные аппараты, обсуждалась уже в 1943 году, и летом этого же года планы снаряда с ракетным двигателем, который мог бы крепиться под бомбардировщиком „Мицубиси“ наземного базирования, были представлены в отдел Морской Аэронавтики в Ёкосука. Прототип самоубийственного аппарата „Оока“ был построен в августе 1944 года — за несколько месяцев до того, как вице-адмирал Ониси образовалпервый отряд камикадзе на Филиппинах. Отряд „Божественного Грома“ (Дзинраи бутай) был сформирован под командованием морского капитана Окамура в сентябре 1944 года в целях проверки и тренировок; оружие было впервые использовано в следующем марте. Было произведено несколько моделей „Дзинраи Оока“ (та, что выставлена в Музее Науки, есть „Оока П, Ёкосука МХУ.8“), большинство их было выкрашено в светло зеленый цвет сверху и серый снизу с нарисованным красным цветком хризантемы.
743
„Дурацкая бомба“. Бака (дурак), бандзай и харакири — эти слова почти исчерпывают словарь японских выражений, известных в среде американских военных в период войны на Тихом океане. Подборка весьма знаменательная.
744
Фотографию отряда и его знамени см. в „Симпу“, фото № 13.
745
О традиционных коннотациях плача в Японии см. Ivan Morris, The World of the Shining Prince
(London, 1964), pp. 145-46.
„В Японии… слезы есть выражение естественной эмоциональности, присущей японской чувственности. Слезы также не только выражают горе, но и являются проявлением сильной эмоции, что не исключает, хоть это и кажется парадоксальным, холодной решимости и превосходного хладнокровия.“ (Millot, L’Epopee Kamikaze, p. 296n).
746
Командующий 5-й воздушной флотилией Накадзима 12 апреля был на дежурстве на авиабазе в Каноя — в день той атаки.
747
„Иногути“, с. 152.
748
Там же, с. 153.
749
Шесть были сбиты после того, как выпустили свой груз, а у одного, предположительно, случились неполадки с мотором, и он разбился на обратном пути.
750
Ёкота Ютака, который должен был управлять торпедой „Кайтэн“, следующим образом описывает свою последнюю ночь перед атакой на борту подлодки- носителя:
Каждую деталь происходившего я могу оживить в своем сознании так ясно, как если бы все происходило со мной в этот самый момент. Сейчас я буду отдыхать, чтобы хорошенько выспаться. Назавтра сила будет распирать меня. Никакой противник не сможет будет меня остановить. Мне удалось заснуть мгновенно. Следующий день я встретил, полным готовности. (Yokota, Suicide Submarine! [NewYork.1962], p.177.)
Такого рода сон в последние минуты, которым воины освежали себя, дабы быть полностью готовыми к последнему бою, замечался, похоже, практически у всех камикадзе, что может привести к интересным наблюдениям — особенно для тех, кто страдает хронической бессонницей. Millot в своей книге L'Epopee Kamikaze на стр. 298 пишет следующее:
Ночь была тихой, и все мужчины спали, как если бы назавтра должен был быть рутинный день, без каких-либо иных событий за исключением выполнения повседневных задач. Эта особенность японского темперамента была основной и проистекала из того обстоятельства, что с момента, когда какое-либо решение было принято, каким бы оно ни было, не следует более мучиться размышлениями. Последствия и обстоятельства этого решения принадлежали отныне высшей воле, инструментами которой были эти мужчины.
Разделяя восхищение Милло подобным самообладанием, я все же предполагаю, что серьезная, даже „веселая“ самопогруженность в предстоящую миссию являлась более серьезной, нежели любое volonte superieure.
Молодой летчик-камикадзе, лейтенант Исибаси, в шутливом письме своим родителям, написанным утром перед своим последним полетом, говорит: „Я проспал прошлую ночь, громко храпя и не увидев даже ни одного сна. У меня ясная голова и обостренные чувства.“ „Симпу“,с. 177.
751
Эсминец „Стэнли“ был единственным кораблем, о котором сообщалось, что его поразили снарядом, направляемым самоубийцей 12 апреля. Иногути, с. 154п и John Toland, The Rising Sun (New York, 1970), p.700.
752
Подавляющее большинство самолетов, использовавшихся камикадзе во время войны, были обычными летательными аппаратами. Всего было запущено около 100 летающий бомб „Оока“ (Millot, L'Epopee Kamikaze, p.358), и воздействие они оказывали скорее психологическое, нежели практическое.
753
Уже 6 октября японцы знали (как оказывается — от русских), что следующее большое наступление американцев будет на Филлипины, и у них было более чем достаточно времени приготовиться к этому (Millot, L'Epopee Kamikaze, pp. 58, 96).
754
Адмирал Ямамото Исороку, главнокомандующий Объединенного военного флота с 1941 по 1943 год, во время войны на Тихом океане был, пожалуй, самым популярным их японских военных лидеров, и не только из-за успешной организации нападения на Пирл Харбор, но поскольку он обладал характером, способным воодушевлять и имел репутацию чистого и искреннего человека. Несмотря на то, что вначале он противился началу военных действий („Симпу“, с. 191), его рассматривали в качестве истинного символа имперского флота, и его внезапная гибель в апреле 1943 года, когда американский истребитель сбил его самолет над Буганвиллем, была грозным знамением. Опасаясь сильного воздействия, которое это известие могло бы оказать на моральное состояние японцев, правительство скрывало его от народа на протяжении более месяца. Уничтожение самолета адмирала Ямамото имело для японцев и еще одно несчастливое значение, поскольку теперь можно было предположить, что американцы раскрыли их код.
Хотя репутация Оннси никогда не была столь же высокой, как Ямамото (превосходившего его по возрасту, званию и, без сомнений, таланту), в характерах их было много общего.
755
„Он ценил людей действия, — пишет капитан Иногути, — людей, относительно которых можно быть уверенным, что они воплотят слова в дела. Он недолюбливал тех, кто просто говорил или спорил на бумаге, не стараясь хоть что-то совершить. При разговоре с ним у всех было чувство, что его проникающий в самую душу взгляд читает самые потаенные мысли“ (Иногути, с. 183).
756
Вице-адмирал Такаги Сокити дал ему прозвище „глупый адмирал“ (гусё), и вплоть до самого окончания войны это неблагозвучное слово часто использо валось его недоброжелателями в высших военно-морских кругах (Кусаянаги. Токко-но сисо, Токио, 1972, с.21). Говорили, что непочтительная, неортодоксальная манера поведения Ониси вызвала подозрения премьер-министра генерала Тодзё (Кусаянаги, с. 25).
757
Иногути, с. 180–81.
758
Для тех читателей, которые слишком молоды (или слишком стары), чтобы представить себе общую военную ситуацию конца 1944 года, данное примечание может быть полезным. С триумфального начала в Пирл Харбор и до сражения у Мидуэя (июнь 1942 года), военные действия шли с подавляющим успехом японцев — гораздо успешнее, чем говорили их самые оптимистические прогнозы. За шесть месяцев они поставили под свой контроль огромную территорию, простиравшуюся от Алеутских островов на севере до Новой Гвинеи на юге, от Индо-Бирманской границы на западе до островов Гилберта на востоке. Поражение при Мидуэе (знаменательное название — букв. „середина пути“) явилось поворотным пунктом. Только в одном бою имперский флот потерял не менее четырех авианосцев, и уже никогда не оправился от удара. После этого противник стал добиваться успеха в сражении за сражением, хотя зачастую и самой тяжелой ценой. В то время как истинные факты скрывались от народа до самого конца, правительство и военные руководители совершенно очевидно знали, что растущий материальный дисбаланс между ними и противником ведет Японию в опасном направлении. По мере того, как с каждым месяцем ситуация на Тихом океане все ухудшалась, стало ясно, что в каком-то пункте придется держать последний рубеж обороны. Им стали Филиппинские острова, которые американцы вознамерились оккупировать в конце октября 1944 года. Сохранить Филиппины было крайне необходимо: японские руководители сделали совершенно правильный вывод, что потеря этих стратегически важных островов будет знаменовать собой проигрыш войны на Тихом океане. 17 октября, в день прибытия на Филиппины вице-адмирала Ониси, головные части американских сил вторжения высадились на острове Салутан у входа в залив Лейте; одновременно мощная армада американских кораблей собралась в Филиппинском море с целью вернуть острова. Для предупреждения вражеских действий, крупные силы специального назначение под командованием адмирала Курита атаковали американские корабли в заливе Лейте.
