Житие маррана - Маркос Агинис
Документы, подтверждающие встречу Франсиско со старым капитаном Мануэлем Баутистой Пересом, в архивах инквизиции отсутствуют. Но вот примечательный факт: раввин посылает единоверцам вторую записку, которая резко отличается от первой: теперь он призывает их отказаться от показаний, данных под пыткой. Получив зашифрованное послание из рук подкупленного слуги, Себастьян Дуарте не может прийти в себя от изумления. Мануэль Баутиста Перес повторяет слова, произнесенные загадочным гостем по имени Эли Назорей: «Не каяться и не молить о снисхождении. Стоять до конца за нашу веру».
Эли Назорей является в камеры, точно пророк Элияѓу к пасхальному столу — вездесущий, но укрытый от глаз стражников волшебным облаком. Даже если бы Франсиско Мальдонадо да Сильва долгие годы не бился в одиночку с инквизиторами, не спорил бы и не писал, он все равно вошел бы в историю благодаря великому подвигу солидарности. Своими поступками сын подтвердил слова отца о том, что каждый человек — это священный храм, и в бездне несчастий сумел возжечь свет благородства.
Судьи скрипят зубами от злости: обвиняемые один за другим отказываются от показаний, вырванных силой. Приходится устраивать новые заседания, искать свидетелей, вынюхивать и выспрашивать, рассылая по городу шпионов.
Однажды ночью какой-то слуга замечает Франсиско, крадущегося через двор, набрасывается на него и зовет на помощь.
— Хватай его! Сюда! Ко мне! — вопит он, одной рукой удерживая беглеца, а второй вцепившись ему в горло.
Франсиско падает. Хлопают двери, по коридорам топочут ноги стражников. Сделав нечеловеческое усилие, узник изворачивается, дергает противника за щиколотки, тот теряет равновесие, рычит, наносит удар, но промахивается. Воспользовавшись этой оплошностью, Франсиско кидается в кусты, а набежавшие стражники бестолково мечутся в темноте, сталкиваясь друг с другом.
— Да где он, черт его дери?
— Туда вроде шмыгнул.
Франсиско швыряет черепок в дальний угол двора, чтобы сбить их с толку.
— Ага, попался! — кричат они и спешат на шум.
Повторив обманный маневр, пленник, задыхаясь, бежит к стене и хватается за веревку. Сердце бешено колотится, подступает отчаяние.
— Надо успеть! — приказывает он себе, из последних сил упираясь ступнями в шершавую поверхность и подтягиваясь. Стражники пока не поняли, кто взбаламутил всю тюрьму.
Но тут один из них мертвой хваткой вцепляется в ноги беглеца.
— Есть! Поймал!
Франсиско разжимает пальцы и валится на преследователя.
Гайтан, стиснув кулаки, велит готовить дыбу, чтобы вырвать у негодника признание, а желательно и запытать до смерти. Но нужды в этом нет: на допросе Франсиско с вызывающим спокойствием во всем признается. Отпираться бессмысленно, некоторые заключенные уже описали таинственного гостя, да и тюремный смотритель нашел прут от решетки. Секретарь строчит протокол, боязливо поеживаясь: как-никак радом буйнопомешанный. Впоследствии эти записи в сокращенном варианте будут включены в отчет и отправлены в Супрему[98].
137
Смотритель велит освободить глухую камеру в одном из тюремных подвалов, где обычно содержат самых злостных преступников. В ней нет места ни для стола, ни для табуретки, с трудом помещаются только койка с грязным тюфяком да сундучок, в который едва можно впихнуть жалкие пожитки заключенного. Вместо окошка в стене проделаны три отверстия, но в них не пролезет и кот. Дверь запирается на двойной засов, в коридоре круглосуточно дежурят помощники смотрителя. Раз в неделю узника исправно посещает монах-доминиканец, делает строгие внушения, следит, чтобы подопечный не отказывался от пищи, не нарушал порядка и не совершал новых преступлений против веры.
Хотя обоняние Франсиско давно притупилось, его мучает запах затхлости и нечистот, низкий свод давит, угнетает постоянное наблюдение.
А в нескольких кварталах от тюрьмы держит оборону архиепископ Фернандо Ариас де Угарте, отказываясь передать трибуналу инквизиции своего викария и по совместительству мажордома, заподозренного в дружеских связях с арестованными иудеями. Несколько лет назад, еще в Ла-Плате, архиепископ познакомился с этим спокойным и надежным человеком, который овдовев, занялся изучением богословия и, доказав искреннюю приверженность христианской вере, был рукоположен в сан. Родился он в Португалии, но, перебравшись на новый континент, живал и в Буэнос-Айресе, и в Кордове, сколотил солидное состояние и теперь остаток жизни хочет посвятить церкви. Зовут его Диего Лопес де Лисбоа. Это с ним молодой Франсиско ехал в одном караване до самой Сальты. Уже тогда Диего Лопес решил навсегда порвать с прошлым. Когда по Лиме прокатилась волна арестов, на паперти собора собралась группа смутьянов, громко требуя «выдать властям этого еврея». Перепуганный, старик укрылся в доме епископа. Вскоре под окнами столпился народ и раздались крики: «Ваше преосвященство, гоните еврея вон!» Прелат взял викария под свою защиту. Однажды местный шут Бургильос увидел, как помощник несет своему покровителю подризник, и завопил: «Сколько за подол ни держись, а инквизиция до тебя доберется!» Горожане дружно подхватывают эти слова и передают их из уст в уста. Однако же архиепископ, рискуя жизнью и честью, не бросает викария в беде. Он знает, что все четверо сыновей Диего Лопеса отреклись от отца и предпочитают подписываться фамилией Леон Пинело. Зачем же снова предавать того, кого и так предали?[99]
Тем временем трибунал выносит приговор за приговором. Аутодафе, которому суждено потрясти вице-королевство, назначено на январь 1639 года.
♦ ♦ ♦
За несколько месяцев до этих событий в Лиму приезжает Исабель Отаньес. Женщина собралась с духом и, заручившись рекомендательными письмами, все-таки решилась изложить достопочтенным судьям свою просьбу. Робкими шагами вступает она на свой крестный путь: просит настоятельницу женского монастыря предоставить ей кров, беседует с двумя фамильярами и наконец, дрожа, замирает на площади перед дворцом инквизиции. Мрачное здание дышит могильным холодом. Исабель нерешительно входит, обращается к стражникам, показывает рекомендательные письма и говорит о своей беде. После многочасового ожидания ей велят прийти на следующий день. А потом на следующий, и опять на следующий, и опять… Но что такое дни, когда несчастная ждала годы! Гнетет не ожидание, а страх, что вся эта затея ничем хорошим не кончится. Сначала среди ночи увели любимого мужа, затем забрали все деньги и те немногие оставшиеся украшения, что имелись, а под конец вынесли и большую часть мебели. И осталась Исабель в пустом доме с маленькой Альбой Эленой на руках. Живот рос, а рядом, кроме верной одноглазой Каталины, не было никого. Родители отвернулись от нее — то ли разгневались, то ли испугались, сейчас уже не
