Василий Веденеев - Дикое поле
— Может быть, — лукаво усмехнулся Франкони. — Отец Паоло весьма занятый человек, неустанно пекущийся о делах веры. Но я постараюсь устроить вам свидание с ним.
— Буду крайне признателен.
— А вы не хотите передать этот подарок через меня?
— Не могу нарушить слово, данное мной пану Марцину, — примирительно улыбнулся Казимир. — Я обещал ему вручить подарки лично.
— Хорошо, — легко согласился Франкони. — Не теряйте надежды и ждите. Но придется набраться терпения.
— Я потерплю, — заверил лекарь.
Терпеть пришлось недолго: уже через день сияющий Франкони торжественно объявил, что отец Паоло готов принять прибывшего из далеких краев посланца своего духовного сына и ждет его во второй половине дня. Синьор Франкони сам вызвался проводить Чарновского. Кстати, тучный негоциант как-то незаметно исчез и о нем никто даже не вспомнил. По всей вероятности, он был для иезуитов слишком мелкой сошкой.
Известие, что он сегодня же увидит загадочного отца Паоло, взволновало Казимира: хотя он каждый день ждал этойвстречи и готовился, она все-таки оказалась для него несколько неожиданной. Что будет? Удастся ли понравиться генералу иезуитов и войти к нему в доверие? От этого зависело очень многое, даже сама его жизнь…
* * *Во второй половине дня, когда зной уже начал понемногу ослабевать, синьор Франкони привел лекаря на узкую улочку неподалеку от церкви Тринта деи Монте. Уверенно подойдя к калитке в глухих воротах одного их особняков, он постучал висевшим на медной цепочке изящным молотком. Калитка распахнулась, и провожатый подтолкнул пана Казимира вперед, но сам остался на улице. Решив ничему не удивляться, Чарновский вошел.
Он очутился в прохладном дворике, окруженном крытой галереей. В середине двора тихо журчал мраморный фонтан, притаившийся среди кустов роскошных роз. Сюда не доносился шум улиц, и, казалось, даже палящее южное солнце не имело здесь власти.
— Синьор Чарновский? — почтительно осведомился рослый, похожий на отставного солдата чернобородый привратник.
— К вашим услугам, — кивнул лекарь. — Я хотел бы видеть отца Паоло.
— Вас ждут. — Бородач поклонился, закрыл калитку на массивный засов и повел гостя в дальний конец галереи.
Навстречу им вышел низкорослый полный человек в шелковом камзоле. Его круглое лицо расплылось в приветливой улыбке, но Казимир внутренне сжался от ужаса. Это был Франциск!
Матерь Божья! Вот кого лекарь меньше всех хотел бы здесь увидеть! Быстро же успел обернуться посланец иезуитов, так некстати вернувшись в Рим одновременно с Чарновским. Сначала Казимир хотел повернуться и бежать — при нем шпага, и он сумеет прорваться на улицу, и там как повезет, — но усилием воли заставил себя сохранять спокойствие. Еще теплилась надежда, что иезуит его не узнает. Встреча с Франциском состоялась не так давно, но она была очень недолгой, и тогда Казимир был одет совершенно по-другому, да еще с наклеенной фальшивой бородой. Сколько людей встречал иезуит за время своего вояжа: десятки, сотни? Неужели его память сохранила приметы каждого из случайных знакомых? И кто знает, увенчается ли успехом попытка прорваться на улицу, — здесь против его шпаги могут неожиданно выдвинуть иные, более весомые аргументы. Например, многочисленную вооруженную стражу или предательский выстрел в спину из пистолета. Нет, раз уж пришел, надо попробовать выкрутиться.
Пан Казимир поправил завернутые в тонкую ткань фигурки святых, которые он держал под мышкой, смело подошел к улыбающемуся Франциску, снял шляпу и вежливо поклонился:
— Добрый день, синьор!
— Вы синьор Чарновский из Варшавы? — Франциск ответил на поклон и небрежным движением руки отпустил привратника. Тот неслышно удалился.
— Совершенно верно. — Казимир тайком облегченно вздохнул: по крайней мере, теперь за спиной не торчит мрачный бородатый верзила. — Уважаемый синьор Франкони обещал мне, что здесь я смогу увидеть досточтимого отца Паоло. Я привез ему подарки от его духовного сына.
— Мы не встречались с вами раньше? — Глаза Франциска словно ощупали Чарновского с ног до головы и задержались на лице.
— Возможно, — совершенно невозмутимо согласился тот. — Дело, которым я занимаюсь на родине, сводит меня с самыми разными людьми, и это случается достаточно часто. Я врач, уважаемый синьор?..
— Франциск, — услужливо подсказал иезуит, не спуская глаз с гостя, но на лице Казимира не дрогнул ни один мускул.
— Уважаемый синьор Франциск, — тут же подхватил лекарь. — Мой долг оказывать помощь страждущим. У всех врачевателей есть в лице нечто общее, как и у служителей церкви.
— Да, несомненно, — важно кивнул Франциск. — Они облегчают страдания души, а вы — страдания грешного тела. Жаль, что сам Марцин не смог навестить нас, весьма жаль. Пойдемте, падре ждет.
Он взял гостя под руку и повел в глубь галереи. Пройдя несколько шагов, они свернули за угол и увидели сидевшего на мраморной скамье худого человека в грубой монашеской рясе с большим капюшоном, откинутым на спину.
— Отец Паоло, — шепнул Франциск и отступил в сторону. Чарновский, держа шляпу в руке, подошел к скамье и, как ревностный католик, опустился на колено, выражая свое уважение высокопоставленному церковнику. Аскетичное лицо монаха тронула легкая улыбка, и он, благословив приезжего, указал ему место рядом с собой. Однако лекарь, прежде чем встать с колен, подал иезуиту сверток с подарками.
— Что это? — Паоло развернул ткань и увидел статуэтки. — Чудесно сделано, чувствуется рука истинного мастера.
— Я передаю скромный дар вашего духовного сына, пана Марцина Гонсерека, — заметил Чарновский, поднимаясь с колен. — Святая Урсула особо почитаема в тех краях, где он родился.
— Да, я слышал об этом, — слегка наклонил голову монах. — А где родились вы, сын мой?
— Неподалеку от Вильно. Мой отец был мелкопоместным шляхтичем, примерным прихожанином костела.
— Похвально. Вы прекрасно говорите на итальянском, и я, было, подумал, что мы соотечественники. Вы бывали раньше в Италии, сын мой?
— Нет, падре. Но профессия врача невозможна без знания латыни, прародительницы всех языков. Отсюда и мое знание итальянского.
— Так вы врач? Я слышал, синьор Гонсерек был тяжело ранен? Уж не ваши ли заботы подняли его с одра болезни?
— Я просто выполнял свой долг христианина, — потупился Казимир, мучительно пытаясь вспомнить, где он раньше мог видеть аскетичное лицо отца Паоло.
Господи, не может быть! Ведь он точь-в-точь лакей, прислуживавший за столом на одном из званых обедов, куда Чарновского затащил неутомимый Франкони. Выходит, отец Паоло не чурается переодеваний, чтобы заранее увидеть того, кто добивается у него аудиенции? Занятно.
— Не надо скромничать, — усмехнулся отец Паоло. — Искусство врача тоже сыграло немалую роль. Вы приехали один, без слуг?
— Путешествовать сейчас небезопасно, поэтому я прибыл сюда со своим слугой Матеем и его сводным братом. Они давно мечтали поклониться святым местам, и я счел себя не вправе удерживать их после приезда в Рим.
— Вы хорошо поступили, сын мой. — Монах встал, давая понять, что встреча подошла к концу. — Прощайте, мне необходимо вернуться к делам. Желаю вам всего доброго. Подождите здесь немного, синьор Франциск принесет вам письмо для моего духовного сына. Благодарю, что вы откликнулись на его просьбу и проделали столь долгий путь. Господь вознаградит вас за это!
Он благословил гостя и медленно направился к неприметной двери в стене, открывшейся при его приближении. Франциск последовал за ним, сделав Чарновскому знак ждать его возвращения. Проводив их почтительным поклоном, пан Казимир сел на скамью и подумал, что Франциск может вернуться не с письмом, а с несколькими вооруженными слугами, чтобы препроводить визитера в казематы мрачно знаменитого замка Ангела…
— Ну что? — спросил монах, поднимаясь по ступеням лестницы, ведущей в его кабинет.
— Это он, — уверенно ответил следовавший за ним Франциск. — Это он взял у меня молитвенник на дороге под Варшавой. Я узнал его. Кликнуть стражу?
— Сначала посмотрим, что пишет нам Гонсерек, — остановил его отец Паоло. — Наш гость никуда не денется: отсюда не так-то просто выйти. — Он своим ключом открыл дверь кабинета и первым вошел в огромную, почти лишенную мебели комнату с мозаичным полом. — Посмотрим, — повторил он, развинчивая статуэтку святой Терезы. Вытащил письмо пана Марцина, развернул, быстро пробежал по нему глазами, отыскивая нужное место, и удовлетворенно хмыкнул: — Гонсерек не получил молитвенника. Кому ты его отдал?
Франциск заметно побледнел и прижал правую руку к сердцу, словно пытаясь умерить его бешеный стук.
— На дороге мою карету остановил незнакомец, назвавшийся паном Лаговским, другом Марцина. Он знал условленное место нашей встречи с Гонсереком, мои приметы и необходимые тайные знаки. Марцин не раз писал о Лаговском, и я не мог заподозрить такой подлости! Теперь выясняется, что Чарновский и Лжелаговский — одно и то же лицо. Само провидение позволило мне раньше, чем предполагалось, вернуться в Рим, чтобы я мог разоблачить проклятого лекаришку: еще до рассвета он расскажет мне все, вывернув душу наизнанку!
